Роберт Колдер - Уилли [Сомерсет Моэм: Жизнь и творчество]

Хотя Моэм и в Америке имел близких знакомых, он начал остро ощущать свое одиночество. В сентябре Лиза с детьми вернулась в Англию; с Бертом Элансоном их разделял целый континент. Ему явно не хватало кого-нибудь, кому он мог бы изливать душу. Алан Серл находился в Англии и не мог выехать из страны. Еще в конце июня он написал Нелли Моэм и поинтересовался, не может ли ее сын Робин приехать в Америку. Робин был ранен во время танкового сражения в Северной Африке в мае 1942 года, демобилизовался из армии по ранению и жил в Англии на пенсию инвалида войны.

Летом 1944 года Робину потребовалась операция, и Моэм предложил, чтобы ее сделали в Америке. После этого племянник мог бы пожить в Южной Каролине, где одиночество, прогулки верхом и охота могли бы поправить его расшатанные нервы. Это предложение пришлось Робину по душе; правда, трудности, возникшие с получением разрешения на въезд, позволили ему приехать к дяде лишь в середине декабря.

К этому времени Хэкстона уже не было в живых. Сделанная ему операция показала наличие запущенной злокачественной опухоли желудка. Учитывая большую потерю веса больного и его общую слабость, врачи решили не удалять ее. На какое-то время Хэкстон почувствовал себя лучше, но в ноябре у него произошел отек легкого, он потерял сознание и рано утром скончался.

Моэм был готов к такому исходу, но все-же произошедшее сразило его. Спустя шестьдесят два года после смерти матери он потерял человека, которого любил больше всех остальных. Его горе не знало предела. Уединившись в номере отеля, он резко оборвал успокаивающего его по телефону Сесиля Робертса: «Я не желаю вас слышать! Я никого не хочу видеть. Я хочу умереть!». Позднее Робертс вспоминал: «Я сразу же направился в „Риц-Карлтон“ и поднялся к нему в номер. Он открыл дверь; вид у него был измученный. Я вошел в номер и твердо сказал ему прекратить истерику… К тому времени, когда я собирался уходить, он несколько успокоился. Моэм поразил меня тем, что обнял меня. И я понял, что он остался совсем один».

Хэкстон был похоронен 9 ноября после отпевания в епископальной церкви на Мэдисон-авеню. Для Моэма, который редко бывал на похоронах, эта процедура обернулась непереносимой мукой. Во время отпевания он не смог совладать со своими чувствами и разрыдался. После похорон к нему подошла Элеонора Стоун Переньи и попыталась его успокоить: «Я не могу видеть, как вы страдаете», и затем добавила, что, возможно, смерть избавила Хэкстона от тягот старости. Не произнеся ни слова, Моэм отвернулся и оставил ее одну. Больше он никогда не встречался с ней.

Пролитые Моэмом слезы на похоронах Хэкстона можно было понять. Он плакал о прошлом, об утрате большого периода своей жизни, которая была такой насыщенной. С Хэкстоном они совершили не одно путешествие в самые отдаленные уголки мира и с его уходом из жизни исчезли все самые счастливые воспоминания.

В то же время Моэм ощущал и чувство вины. Он винил себя за то, что не сделал большего, чтобы спасти друга. Возможно, ему следовало бы проявить больше твердости и не допускать частого употребления Хэкстоном спиртного или поместить его в лечебницу раньше.

Ностальгия и чувство вины, безусловно, усугубили его переживания. Но главной причиной, конечно, была утрата любви. Он знал, что не было и никогда не будет никого, к кому он испытывал бы такую страсть и с кем бы мог разделить все пережитое. В более ранние годы жизни с Хэкстоном он испытывал ответную любовь, которой, как он считал, ему всегда так недоставало. Позднее, по мере того, как страсть уступила место сердечной дружбе, наступил кризис, вызванный пристрастием Хэкстона к спиртному и его распущенностью, а также напряженностью в отношениях, порожденной неравенством их положения. И все же вплоть до самого конца, если не считать двух последних лет, их связывало то, что нельзя не назвать любовью.

Их отношения продолжались двадцать девять лет, дольше, чем многие браки. Разве немало браков переживают кризис перехода от страсти к привязанности или подвергаются испытанию, поскольку жизнь двух близких друзей оказывается так тесно переплетена? Союз Моэма и Хэкстона был далеко не идеален, но он был во многом лучше других: ему сопутствовали периоды совместно пережитых успехов, радость приключений, а также ревность, размолвки и конфликты. Да, он был нетрадиционен, но в основе его лежала любовь, порожденная совместно пережитым и опирающаяся на чувство верности и преданности, которое объединяло их и побудило Моэма сразу же прийти на помощь, когда случилась беда.

В течение нескольких месяцев после смерти Хэкстона Моэм был совершенно подавлен. Порой не раз в течение дня мысли об ушедшем друге овладевали им, заставляя его испытывать непереносимую боль. Горечь и одиночество были столь сильны, что ему невольно приходили мысли о самоубийстве. Лишь сознание необходимости завершить задуманное останавливало его.

В течение этого мучительного периода утешение принесло лишь присутствие рядом племянника Робина. Новый год они встретили вместе с семьей Даблдеев.

Несмотря на подавленное состояние, писатель, как и раньше, строго придерживался выработанного годами режима работы. Он приступает к роману об Италии периода Возрождения, материал для которого собрал знакомясь с литературой предыдущим летом. В конце апреля он по делам отправляется в Нью-Йорк.

Через несколько дней после приезда ему позвонил его друг, продюсер Джордж Цукор, который сделал Моэму неожиданное предложение. К этому времени компания «Твентиес сенчури фокс» поручила сценаристу — ветерану Голливуда Ламару Тротти написать сценарий по роману «Острие бритвы». Цукору, который как и многие другие, с удовольствием прочел роман, сценарий Тротти не понравился. Поэтому он предложил писателю самому создать сценарий. Правда, компания опасалась, что Моэм запросит слишком высокий гонорар, но тот согласился с предложением и заявил, что напишет сценарий бесплатно. Он ухватился за это предложение, потому что посчитал важным перенести на экран неискаженным содержание своего романа. Кроме того, предложенная работа отличалась от той, к которой он привык, и позволяла отойти от жизни, в которой так много напоминало о Хэкстоне.

В начале июля Моэм отправился в Калифорнию, где остановился в доме у Цукора в районе Голливуда. В предоставленном ему удобном кабинете он работал по утрам, а вечерами иногда отправлялся с актрисой Этель Барримор в кино. Очень часто вечера проходили в посещении обедов, на которых он, как обычно, скучал в обществе кинозвезд. Исключение составляла лишь родственная ему душа, Грета Гарбо.

Когда Моэм согласился отправиться в Голливуд, он думал, что его помощь будет состоять лишь из советов и внесения некоторых изменений в сценарий. По прибытии он обнаружил, что ему придется писать сценарий от начала до конца. Поэтому он приступил к работе, стремясь сохранить философские элементы романа. При описании атмосферы Парижа он советовался с Андре Давидом; кроме того, он всячески стремился точно передать нюансы индийского мистицизма. Вместе с Цукором он несколько раз встречался с Ишервудом и Свами Прабхаванандой, стремясь узнать у гуру, какие именно советы изображенный в романе праведник мог давать Ларри. По просьбе Моэма Свами подробно изложил в письменной форме содержание этих советов.