Роберт Колдер - Уилли [Сомерсет Моэм: Жизнь и творчество]

После завершения «Точки зрения» он твердо решил, по его словам, «опустить ставни и закрыть лавочку». «Я с нетерпением ожидаю обретения свободы, — писал он в январе 1958 года. — Осенью, когда закончу работу над сборником эссе, я наконец-то обрету покой». Однако год спустя он жаловался на безделье по утрам и делился с одним из своих друзей сюжетом очередного рассказа о французе, который в течение долгих лет тайно по вечерам встречается с любовницей. Когда у него умирает жена и он становится свободным, у него появляется возможность соединить свою судьбу со своей возлюбленной. «Но где в таком случае я буду проводить свои вечера?» — задает он себе вопрос. «Я нахожусь в аналогичном положении, — жаловался он в письме Джону Бивену. — Что я буду делать по утрам? Где я буду проводить их?».

Хотя послевоенные годы стали периодом запланированного процесса завершения им своей карьеры, они в то же время открыли в нем талант исполнителя. Во время войны он не раз был вынужден появляться перед микрофоном. При этом он обнаружил не только способность четко, логично и легко излагать свои взгляды, но и делать это весьма убедительно. Увидев в этом возможность познакомить со своими произведениями более широкие круги общества, а не только его читателей, он начал выступать по радио, появляться на телевидении, на экранах кино и очень скоро превратился в звезду эфира.

В ноябре 1950 года Моэм записал пять собственных рассказов для передачи в одной из программ Би-би-си. Ободренный положительными откликами на трансляцию этих рассказов, он предложил компании записать и пустить в эфир более серьезные рассказы, такие как «Конец побега» и «Счастливая пара». К его удивлению, Би-би-си отвергла это предложение, сославшись на якобы аморальный характер их содержания. В 1954 году Моэм вновь выступил по радио по случаю своего 80-летия, а во время поездок в Испанию в 1948 и 1949 годах выступал по испанскому радио на испанском языке. В 1949 году он записал также несколько рассказов на пластинки для фирмы звукозаписи «Коламбия».

Киностудии уже давно черпали в творчестве Моэма богатый материал для фильмов. К середине 40-х годов на экран было перенесено около тридцати его произведений. В 1948 году Моэм сам впервые появился перед камерой. Режиссер студии «Гейнсборо» Сидней Бок выступил с идеей ретроспективного показа пяти полнометражных фильмов, сделанных по рассказам Моэма. Писателю предложили выступить в роли чтеца за кадром, а затем подвести итог показанному. Моэм был приятно удивлен предложением, — а ему тогда было 74 года, — и испытал удовлетворение от интереса, с которым зрители отнеслись к передаче. Когда в 1950 году студия решила повторить эксперимент с тремя другими рассказами, Моэм вновь выступил в роли рассказчика.

В 1950 году Моэм открывает для себя телевидение, ставшее к тому времени популярным средством пропаганды искусства и культуры. Американская телевизионная компания «Коламбия бродкастинг систем» организовала показ почти сорока инсценировок рассказов писателя, объединив их общим названием «Театр Сомерсета Моэма». Писатель должен был представлять каждый рассказ и появляться на экране после показа каждого спектакля. Спектакли по первым трем рассказам транслировались в эфир напрямую, а остальные были записаны на пленку. Хотя Моэм никогда до этого не видел телевизионного экрана, он очень хотел посмотреть на себя как зритель, чтобы убедиться, «какого идиота я из себя представляю».

Многие рассказы Моэма оказались идеальными для перенесения их на телевизионный экран, о чем свидетельствует прекрасная экранизация его произведений, осуществленная корпорацией Би-би-си в 1969–1970 годах.

Популярность Моэма в послевоенные годы объяснялась тем, что его читатели относились к нему как к мэтру английской литературы. До второй мировой войны он был известен, но повсеместный и ни с чем не сравнимый успех «Острия бритвы» сделал его знаменитым. Его популярность также объяснялась возрастом Моэма. Он пережил многих своих современников, в частности Уэллса и Беннета, и, подобно Эдварду Дриффилду из романа «Пироги и пиво», пользовался уважением не только как плодовитый писатель, но и благодаря своим преклонным годам. «Где, кроме как в Англии, — шутил Моэм, — публика заполняет „Ковент-Гарден“, чтобы послушать старую примадонну, давно потерявшую голос?». С каждым годом по мере приближения его 80-летия, а затем и 90-летия преклонение перед этим сохранившимся осколком викторианского века росло.

Конечно, были и хулители, которые рассматривали проявляемый к Моэму интерес как свидетельство утраты читающей публикой литературного вкуса. Едва ли можно было найти человека, высказывавшего более пренебрежительное отношение к писателю, чем известный американский критик Эдмунд Вильсон, который в июне 1946 года выступил с резкой критической статьей о творчестве Моэма. Не упомянув «Острия бритвы» и других лучших работ писателя, Вильсон весь свой запал обрушил на роман «Тогда и теперь» и назвал Моэма «второразрядным» писателем. По мнению критика, Моэм — создатель макулатурных романов. К тому же он беспомощный стилист и пользуется популярностью у неразборчивых читателей, которые мало что понимают в литературе.

Хотя Моэм всегда мучительно переживал неодобрительную критику в свой адрес, его реакция на выпад Вильсона была более чем великодушной. Когда Нельсон Даблдей направил ему на отзыв рукопись Вильсона «Округ Хикейт», Моэм настоятельно рекомендовал издателю опубликовать книгу. Кроме того, многие друзья Моэма слышали, как писатель не раз отзывался о Вильсоне как об одном из самых глубоких американских критиков и сетовал на то, что существующие в обществе условия не позволяют обеспечить для такой выдающейся личности достойное финансовое положение.

Хотя Вильсон был не единственным, кто неодобрительно отзывался о творчестве Моэма, репутация писателя продолжала расти, а оказываемым почестям, казалось, не будет конца. Испытывая большую, чем до войны уверенность в себе во время выступлений перед большими аудиториями, Моэм превратился в остроумного, а порой и заразительного оратора. В 1947 году он выступил с докладом о Киплинге на заседании Королевского общества литературы, а в 1950 году прочитал три лекции в Америке. В мае следующего года новый президент Королевской академии Джеральд Келли убедил его выступить на ежегодном банкете Академии перед гостями. И хотя наряду с ним выступали Уинстон Черчилль, Эттли, лорды Самуэл Корк и Оттерн, речь Моэма, по общему мнению, была лучшей. На следующий год Келли жаловался, что ему не удается найти такого же остроумного оратора, как Моэм. После этого выступления Моэм был буквально завален приглашениями выступить с речью.