Михаил Лев - Длинные тени

У Рининого деда была одна-единственная коза, а верблюдов он и в глаза не видел. Его вместе с другими гитлеровцы сожгли заживо, когда он, облаченный в молитвенную одежду — талес, находился в синагоге. Кажется, дым от костров, на которых сжигали людей, поднялся высоко-высоко над землей и не хочет растаять. Береку чудится, что сквозь клубы дыма он видит и Рину.

Рина… Его первая погубленная любовь. Через всю жизнь пронес он светлое чувство к двум любимым — к Рине и Фейгеле. Фейгеле, Фейгеле! Легко ранимая, импульсивная. Порой не знаешь, что может ей прийти в голову. Вздумалось же ей ни с того ни с сего приревновать его к немке Беттине. Вначале Фейгеле не подавала вида, но когда встретила ее в Майнце, где та была у них гидом, в Фейгеле будто что-то надломилось. Она то и дело впадала в уныние, не находя себе места. И когда ее уже совсем проняло, она вскинула руки, обхватила ими свои распущенные по плечам волосы и заговорила так, как когда-то в юности:

— Муженек мой, знаешь, что я тебе скажу? Оказывается, ты парень не промах. Ты, миленький, крутишь любовь, а я-то считала, что ты у меня не такой, как все. Думаешь, у меня шоры на глазах или я какая-нибудь дурочка и ничего не замечаю? Ошибаешься. Ты спросишь, о чем я веду речь? Не о чем, а о ком. Лучше, если ты сам назовешь ее.

Берек оторопел, но сдержался и промолчал, пока Фейгеле сама не поняла, что ее подозрения беспочвенны.

Береку кажется, что лайнер застыл на одном месте. Шум двигателей становится все слабее и слабее. В салон вошла стюардесса и объявила:

— Уважаемые дамы и господа! Наш полет проходит на высоте одиннадцати тысяч метров. Скорость — тысяча километров в час. Температура за бортом шестьдесят восемь градусов.

Пассажир, сидящий в кресле перед Береком, обернулся к нему и с недовольным видом переспросил:

— Минус шестьдесят восемь градусов?

Берек слегка улыбнулся:

— Разумеется, ниже нуля.

Пассажир проворчал:

— Это я сам понимаю, но сказать об этом должна была она, стюардесса. Ей за это хорошо платят.

Береку не хочется продолжать разговор с этим раздраженным человеком. Когда сталкиваешься с такими людьми, сразу портится настроение. Он закрывает глаза и погружается в свои мысли.

Наконец самолет начал снижаться. Все в салоне, даже солнечный зайчик на широком металлическом крыле, задвигалось, закачалось. Машина как бы ныряла в поредевших облаках. Приблизились уплывающие под крыло лесистые горы, заблестели океанские дали. «Боинг» сделал резкий поворот, и все вздыбилось. Но вот уже можно разглядеть рифленую поверхность воды. Чуть ниже — и отчетливо видны пенящиеся волны и уходящий вдаль голый песчаный берег.

Международный аэропорт Галяо под Рио-де-Жанейро и переполнявший его пестрый, разноязычный люд с первых минут ошеломили Берека. Пассажиров такое множество, что ступить некуда. Судя по всему, большинство из них туристы. Недаром на всех языках реклама оповещает о том, что Рио — красивейший из городов планеты. За время, что Берек был в пути, солнце поднялось довольно высоко и посылало на землю свои яркие лучи. Ожидается жаркий, душный день. Берек направился в таможню. У выхода его уже ждал Гросс. По описанию Вондела узнать его было нетрудно: элегантно одетый мужчина в летах, седая квадратная бородка, темные очки. В левой руке он держал книгу в зеленой обложке. Гросс, в свою очередь, также по описанию Вондела без труда узнал Берека и устремился к нему.

На всякий случай Берек осведомился:

— Герр Гросс?

— Да, да, герр Шлезингер. Будем знакомы. Прибыли вы сюда вовремя. Пожалуйста, в мою машину.

Берек сел рядом с Гроссом, и машина тронулась с места. Дорога шла вдоль залитого солнцем моря, и невозможно было оторвать от него глаз.

Гросс взял на себя роль гида:

— Герр Шлезингер, взгляните, пожалуйста, направо, на эти горы. Не правда ли, величественное зрелище? А это раскинулись заводские корпуса. Поднимите стекло. Тут воздух всегда насыщен сероводородом. Скоро снова будем любоваться морем и горами. Рио занимает узкую полосу вдоль берега и склонов гор, окаймляющих бухту. Вся низина уже давно заселена, и город растет, взбираясь по горам все выше.

Они ехали мимо бесчисленных пирсов, подъемных кранов, пароходов, затем свернули вправо и очутились на шумной магистрали. У Берека было такое ощущение, будто он проник в глубокую и узкую щель, напоминающую горную теснину, и вдоль нее до самых облаков вздымаются стены из стекла и бетона.

Впервые он оказался так далеко от дома. Языка этой страны не знает. Знакомых у него здесь тоже нет. Многое из того, что ему предстоит сделать, будет зависеть от Гросса, и, вероятно, тому придется быть не только гидом, но и единственным человеком, с кем можно будет при необходимости посоветоваться. Правда, до Сан-Паулу, куда Берек теперь направляется, он мог бы и сам добраться, но все же хорошо, что Гросс его встретил.

По центру города пришлось ехать очень медленно, и Гросс заметил, как внимательно Берек вглядывается в многочисленные книжные лавки, попадающиеся на пути.

— Герр Шлезингер, вы, случайно, не пытаетесь разглядеть мой книжный магазин? — в шутку спросил Гросс.

Берек рассмеялся.

— Надеюсь, при случае вы сами мне его покажете. Да, книги — моя страсть. Я этим «заболел», еще когда жил в Германии. Однажды мне даже удалось побывать на Лейпцигской книжной ярмарке, но тогда я был бедным студентом и мог только с завистью смотреть, как люди покупают то, что им по душе.

— Вы упомянули Лейпциг, и я не могу устоять от соблазна похвастать своей родословной. Дед мой уверял, что наш род берет начало от знаменитого лейпцигского книготорговца Гросса, который еще в далеком 1595 году выпустил первый книжный каталог. Возражений дед не терпел. Меня же опасаться нечего, но вы хоть сделайте вид, что верите мне. Возможно, нам с вами удастся заглянуть к здешним букинистам. Хотя вряд ли у вас будет время, чтобы снова заехать в Рио.

Гросс посмотрел на часы, нахмурил брови и, поискав глазами, куда припарковаться, сказал:

— Сейчас мы с вами ступим на знаменитый пляж Фламенго. Недалеко отсюда сооружен монумент солдатам и офицерам бразильского экспедиционного корпуса, павшим в сражениях с гитлеровцами. Сражался корпус на земле Италии. Под каменными плитами мемориала покоится прах пятисот бразильцев, чьи останки удалось разыскать и перевезти с горного кладбища Пистолия. На надгробиях высечены их имена.

Берек остановился в отдалении. Памятник сделан в виде гигантского светильника на двух высоких опорах. Он напоминает раскрытые к небу ладони. Левее установлены три высеченные из гранита фигуры — пехотинца, летчика и моряка. Они стоят спиной к морю и лицом к небоскребу, над крышей которого переливается эмблема западно-германской автомобильной фирмы «Мерседес-Бенц».