Иван Солоневич - Россия в концлагерe [дореволюционная орфография]

Но на волѣ на это болѣе или менѣе плевать. Вы просто связываете въ кучу ваши бумаги, перекочевываете въ другой этажъ и потомъ двѣ недѣли отбрыкиваетесь отъ всякой работы: знаете ли, только что переѣхали, я еще съ дѣлами не разобрался. А въ лагерѣ это хуже. Во-первыхъ, въ другомъ баракѣ для васъ и мѣста можетъ никакого нѣту, а во-вторыхъ, вы никогда не можете быть увѣреннымъ — переводятъ ли васъ въ другой баракъ, на другой лагпунктъ или, по чьему-то, вамъ неизвѣстному, доносу, васъ собираются сплавить куда-нибудь верстъ на пятьсотъ сѣвернѣе, скажемъ, на Лѣсную Рѣчку — это и есть мѣсто, которое верстъ на пятьсотъ сѣвернѣе и изъ котораго выбраться живьемъ шансовъ нѣтъ почти никакихъ.

Всякій вновь притекшій начальникъ лагпункта или колонны обязательно норовитъ выдумать какую-нибудь новую комбинацію или классификацію для новаго "переразмѣщенія" своихъ подданныхъ. Днемъ — для этихъ переразмѣщеніи времени нѣтъ: люди или на работѣ, или въ очередяхъ за обѣдомъ. И вотъ, въ результатѣ этихъ тяжкихъ начальственныхъ размышленіи, васъ среди ночи кто-то тащитъ съ наръ за ноги.

— Фамилія?.. Собирайте вещи...

Вы, сонный и промерзшій, собираете ваше борохло и топаете куда-то въ ночь, задавая себѣ безпокойный вопросъ: куда это васъ волокутъ? То-ли въ другой баракъ, то-ли на Лѣсную Рѣчку? Потомъ оказалось, что, выйдя съ пожитками изъ барака и потерявъ въ темнотѣ свое начальство, вы имѣете возможность плюнуть на всѣ его классификаціи и реорганизаціи и просто вернуться на старое мѣсто. Но если это мѣсто было у печки, оно въ теченіе нѣсколькихъ секундъ будетъ занято кѣмъ-то другимъ. Ввиду этихъ обстоятельствъ, былъ придуманъ другой методъ. Очередного начальника колонны, стаскивавшаго меня за ноги, я съ максимальной свирѣпостью послалъ въ нехорошее мѣсто, лежащее дальше Лѣсной Рѣчки.

Посланный въ нехорошее мѣсто, начальникъ колонны сперва удивился, потомъ разсвирѣпѣлъ. Я послалъ его еще разъ и высунулся изъ наръ съ завѣдомо мордобойнымъ видомъ. О моихъ троцкистскихъ загибахъ съ завѣдующимъ снабженіемъ начальникъ колонны уже зналъ, но, вѣроятно, въ его памяти моя физіономія съ моимъ именемъ связана не была...

Высунувшись, я сказалъ, что онъ, начальникъ колонны, подрываетъ лагерную дисциплину и занимается административнымъ головокруженіемъ, что ежели онъ меня еще разъ потащитъ за ноги, такъ я его такъ въ "Перековкѣ" продерну, что онъ свѣта Божьяго не увидитъ.

"Перековка", какъ я уже говорилъ, — это листокъ лагерныхъ доносовъ. Въ Медгорѣ было ея центральное изданіе. Начальникъ колонны заткнулся и ушелъ. Но впослѣдствіи эта сценка мнѣ даромъ не прошла.

Одной изъ самыхъ тяжелыхъ работъ была пилка и рубка дровъ. Рубка еще туда сюда, а съ пилкой было очень тяжело. У меня очень мало выносливости къ однообразнымъ механическимъ движеніямъ. Пила же была совѣтская, на сучкахъ гнулась, оттопыривались въ стороны зубцы, разводить мы ихъ вообще не умѣли; пила тупилась послѣ пяти-шести часовъ работы. Вотъ согнулись мы надъ козлами и пилимъ. Подошелъ какой-то рабочій, маленькаго роста, вертлявый и смѣшливый.

— Что, пилите, господа честные? Пилите! Этакой пилой хоть отца родного перепиливать. А ну ка, дайте я на струментъ вашъ посмотрю.

Я съ трудомъ вытащилъ пилу изъ пропила. Рабочій крякнулъ:

— Ее впустую таскать, такъ нужно по трактору съ каждой стороны поставить. Эхъ, ужъ такъ и быть, дамъ-ка я вамъ пилочку одну — у насъ въ кабинкѣ стоитъ, еще старорежимная.

Рабочій какъ будто замялся, испытующе осмотрѣлъ наши очки: "Ну, вы, я вижу, не изъ такихъ, чтобы сперли; какъ попилите, такъ поставьте ее обратно въ кабинку".

Рабочій исчезъ и черезъ минуту вернулся съ пилой. Постучалъ по полотнищу, пила дѣйствительно звенѣла. "Посмотрите — усъ-то какой". На зубцахъ пилы дѣйствительно былъ "усъ" — отточенный, какъ иголка, острый конецъ зубца. Рабочій поднялъ пилу къ своему глазу и посмотрѣлъ на линію зубцовъ: "а разведена-то — какъ по ниточкѣ". Разводка дѣйствительно была — какъ по ниточкѣ. Такой пилой, въ самомъ дѣлѣ, можно было и норму выработать. Рабочій вручилъ мнѣ эту пилу съ какой-то веселой торжественностью и съ видомъ мастерового человѣка, знающаго цѣну хорошему инструменту.

— Вотъ это пила! Даромъ, что при царѣ сдѣлана. Хорошія пилы при царѣ дѣлали... Чтобы, такъ сказать, трудящійся классъ пополамъ перепиливать и кровь изъ него сосать. Н-да... Такое-то дѣльце, господа товарищи. А теперь ни царя, ни пилы, ни дровъ... Семья у меня въ Питерѣ, такъ чортъ его знаетъ, чѣмъ она тамъ топитъ... Ну, прощевайте, бѣгу. Замерзнете — валяйте къ намъ въ кабинку грѣться. Ребята тамъ подходящіе — еще при царѣ сдѣланы. Ну, бѣгу...

Эта пила сама въ рукахъ ходила. Попилили, сѣли отдохнуть. Достали изъ кармановъ по куску промерзшаго хлѣба и стали завтракать. Шла мимо какая-то группа рабочихъ. Предложили попилить: вотъ мы вамъ покажемъ классъ. Показали. Классъ дѣйствительно былъ высокій — чурбашки отскакивали отъ бревенъ, какъ искры.

— Ко всякому дѣлу нужно свою сноровку имѣть, — съ какимъ-то поучительнымъ сожалѣніемъ сказалъ высокій мрачный рабочій. На его изможденномъ лицѣ была характерная татуировка углекопа — голубыя пятна царапинъ съ въѣвшейся на всю жизнь угольной пылью.

— А у васъ-то откуда такая сноровка? — спросилъ я. — Вы, видимо, горнякъ? Не изъ Донбасса?

— И въ Донбассѣ былъ. А вы по этимъ мѣткамъ смотрите? — Я кивнулъ головой. — Да, ужъ кто въ шахтахъ былъ, на всю жизнь мѣченымъ остается. Да, тамъ пришлось. А вы не инженеръ?

Такъ мы познакомились съ кондовымъ, наслѣдственнымъ петербургскимъ рабочимъ, товарищемъ Мухинымъ. Революція мотала его по всѣмъ концамъ земли русской, но въ лагерь онъ поѣхалъ изъ своего родного Петербурга. Исторія была довольно стандартная. На заводѣ ставили новый американскій сверлильный автоматъ — очень путанный, очень сложный. Въ цѣляхъ экономіи валюты и утиранія носа заграничной буржуазіи какая-то комсомолькая бригада взялась смонтировать этотъ станокъ самостоятельно, безъ помощи фирменныхъ монтеровъ. Работали, дѣйствительно звѣрски. Иностранной буржуазіи носъ, дѣйствительно, утерли: станокъ былъ смонтированъ что-то въ два или три раза скорѣе, чѣмъ его полагается монтировать на американскихъ заводахъ. Какой-то злосчастный инженеръ, которому въ порядкѣ дисциплины навязали руководство этимъ монтажемъ, получилъ даже какую-то премію; позднѣе я этого инженера встрѣтилъ здѣсь же, въ ББК...

Словомъ — смонтировали. Во главѣ бригады, обслуживающей этотъ автоматъ, былъ поставленъ Мухинъ, "я ужъ, знаете, стрѣляный воробей, а тутъ вертѣлся, вертѣлся и — никакая сила... Сглупилъ. Думалъ, покручусь недѣлю, другую — да и назадъ, въ Донбассъ, сбѣгу. Не успѣлъ, чортъ его дери"...