Иван Солоневич - Россия в концлагерe [дореволюционная орфография]

Такъ вотъ: если это называется статистикой, планомъ и строительствомъ, — я позволю себѣ спросить: что же тогда должно обозначаться техническимъ терминомъ кабакъ?

Такъ вотъ: русскому молодняку твердили отцы: А ну-ка долбанемъ! А ну-ка — ухнемъ. Подтянемъ животъ, поголодаемъ, поднажмемъ — зато ужъ потомъ — сразу въ соціалистическій рай. Молоднякъ нажималъ, подтягивалъ животъ, подставлялъ свою головушку подъ "кулацкій" обрѣзъ, гибнулъ сотнями тысячъ: и отъ морозовъ — на зимней стройкѣ Магнитки, и отъ тифа — на Днѣпростроѣ, и отъ маляріи — въ Березникахъ, и отъ цынги въ Соликамскѣ, и отъ города — вездѣ, и отъ несчастныхъ случаевъ — на всѣхъ стройках, ибо при всѣхъ этихъ штурмахъ мѣры охраны труда — были какъ на турецкой перестрѣлкѣ.

И теперь, "выполнивъ и перевыполнивъ", онъ видитъ: тракторныя кладбища. И онъ чувствуетъ: все тотъ же голодъ. И онъ понимаетъ: все тотъ же кабакъ. "Кипитъ веселая соціалистическая стройка", перерабатывающая металлъ въ ржавчину и людей въ рабовъ или въ трупы. А когда, послѣ всѣхъ этихъ штурмов и побѣдъ, онъ попробовалъ было заикнуться: Дорогіе папаши, да какъ это? — такъ его десятками тысячъ поперли въ концентраціонные лагеря...

И сейчасъ, въ самое послѣднее время, ему — этому молодняку — преподнесли еще одну "награду побѣдителю" — отмѣну карточекъ. Онъ, этотъ молоднякъ, на вольномъ рынкѣ не покупалъ никогда и ничего (средняя студенческая стипендія была равна 60 рублямъ въ мѣсяцъ). Теперь эта стипендія уровнемъ новыхъ цѣнъ урѣзана больше, чѣмъ въ два раза, слѣдовательно, совсѣмъ уже голодъ, и въ качествѣ приправы къ этому голоду — свѣтятся икрянныя витрины "магазиновъ заочнаго питанія"...

И еще документикъ — изъ "Комсомольской Правды": разсказъ секретаря азовскаго райкома о раскулачиваніи Кубани. Годъ не указанъ, но раскулачиваніе идетъ хронически — никакъ не могутъ раскулачить до конца:

"Въ пустой станицѣ не горѣли огни и не лаяли собаки. Чернѣли вздувшіеся трупы лошадей. Ежедневно погибало 50 штукъ тягловаго скота (а людей? И. С.). Изъ сорока пяти комсомольцевъ — 30 пришлось выслать, четырехъ арестовать за кражу (процентикъ-то какой? И. С.), одиннадцать бѣжали вмѣстѣ съ раскулаченными... Весной землю пахали дѣвушки — некому больше было. А сѣмена носили на поле на собственныхъ спинахъ — такъ какъ лошадей не осталось (а на чемъ пахали, если лошадей не осталось? И. С.)

...По поводу моего очерка о колхозной деревнѣ — въ № 58 "Современныхъ Записокъ" я получилъ нѣкоторое количество негодующихъ писемъ, написанныхъ эмигрантскими толстовцами и вегетаріанцами: сгущаю краски. Что-жъ? И "Комсомольская Правда", она тоже сгущаетъ краски?...

Здѣсь, въ эмиграціи, обо всемъ этомъ можно разсуждать благодушно, спокойно и, такъ сказать, академически: намъ тепло, не дуетъ, и въ Соловки не волокутъ. Совѣтскій студентъ, комсомолецъ, мужикъ, рабочій — такъ разсуждать не могутъ. И не будутъ. Потому что одно — сочувствовать отцу умершаго ребенка и другое — хоронить собственнаго ребенка, погибшаго съ голоду...

...Со страницъ совѣтской прессы на читателя смотрятъ круглыя, исполненныя энтузіазма и прочаго лица "смѣны" (въ главѣ о спартакіадѣ я разскажу, какъ это дѣлается технически). Да, смѣна идетъ. Она не такая круглая и благодушная, какъ это кажется по фотографіямъ. Эта смѣна — придетъ. Мѣнять — она будетъ сильно...

Къ концу мая мѣсяца наше каторжно-привиллегированное положеніе въ Медгорѣ закрѣпилось приблизительно въ такой степени, въ какой это вообще возможно въ текучести совѣтскихъ судебъ, и я (оптимистическій человѣкъ) сталъ было проникаться увѣренностью въ томъ, что нашъ побѣгъ, по крайней мѣрѣ побѣгъ изъ лагеря, можно считать вполнѣ обезпеченнымъ. Одно время возникла было нѣкоторая угроза со стороны культурно-воспитательнаго отдѣла, который довольно скоро сообразилъ, что Медоваръ играетъ только декоративную роль и что платить Медовару 300 рублей — когда мнѣ можно было заплатить только 30 — нѣтъ никакого расчета. Отъ опасности со стороны КВО я отдѣлался довольно просто: сманилъ Динамо на постройку новаго стадіона, благо прежній дѣйствительно никуда не годился. Нашелъ площадку на пригоркѣ за управленческимъ городкомъ, спланировалъ постройку. Для нея ежедневно сгоняли изъ ШИЗО по 150-200 урокъ, приволокли откуда-то с лѣсныхъ работъ три трактора, и КВО понялъ, что ужъ теперь-то Динамо меня не отдастъ. Словомъ — на Шипкѣ все было спокойно...

Потомъ, въ теченіе приблизительно трехъ дней все это спокойствіе было подорвано со всѣхъ сторонъ, и передѣ нами (въ который это уже разъ!) снова встала угроза полной катастрофы.

Началось все это съ моихъ футбольно-террористическихъ списковъ. Хлѣбниковъ оказался правъ: почти никого, кромѣ террористовъ, я среди лагерной физкультурной молодежи разыскать не могъ. Гольманъ же все настойчивѣе и настойчивѣе требовалъ отъ меня представленія списковъ: люди по этимъ спискамъ должны были быть переведены въ составъ Вохра. Исчерпавъ свои возможности, я пошелъ къ Медовару и сказалъ ему — устройте мнѣ командировку въ другія отдѣленія, здѣсь все, что можно было выискать, я уже выискалъ...

— Да, да, — затараторилъ Медоваръ, — ну, это все пустяки... Вы объ этихъ спискахъ пока никому не говорите, понимаете, только дискредитируете себя... (я, конечно, это понималъ)... Сейчасъ уезжаю въ Москву, вернусь дней черезъ пять, все это обставимъ въ лучшемъ видѣ...

Какимъ образомъ можно было "обставить все это въ лучшемъ видѣ", я понятія не имѣлъ. Да и видъ у Медовара былъ какой-то очень ужъ разсѣянно-жуликоватый. Медоваръ уѣхалъ. Дня черезъ три изъ Москвы пришла телеграмма:

"Медгору не вернусь тчк. вышлите вещи адресъ Динамо Москва тчк. Медоваръ".

Итакъ, великій комбинаторъ исчезъ съ медгорскаго горизонта. Поползли слухи о томъ, что головка центральнаго Динамо проворовалась въ какихъ-то совсѣмъ ужъ астрономическихъ масштабахъ, ходили слухи о полной ликвидаціи Динамо въ связи со сліяніемъ ОГПУ и Наркомвнудѣла.

Кстати, объ этомъ сліяніи. Въ лагерѣ оно ознаменовалось однимъ единственнымъ событіемъ. На этакой тріумфальной аркѣ при входѣ въ первый лагпунктъ красовались вырѣзанныя изъ фанеры буквы: ББК ОГПУ. Пришли плотники, сняли ОГПУ и приколотили НКВД. Заключенные толклись около и придумывали всякія расшифровки новой комбинаціи буквъ. Всѣ эти расшифровки носили характеръ цѣликомъ и полностью непечатный. Никакихъ другихъ перемѣнъ и комментаріевъ "ликвидація" ОГПУ не вызвала: въ лагерѣ сидѣли въ среднемъ люди толковые.

Почти одновременно съ Медоваромъ въ Москву уѣхалъ и Радецкій: подозрѣваю, что Медоваръ къ нему и пристроился. Радецкій получалъ какое-то новое назначеніе. Я остался, такъ сказать, лицомъ къ лицу съ Гольманомъ. Te^te-a`-te^te было не изъ пріятныхъ.