Иван Солоневич - Россия в концлагерe [дореволюционная орфография]

— А вамъ какое дѣло? Я васъ отсюда не выпущу, и не о чемъ говорить... Съ Успенскимъ Корзунъ договорится и безъ васъ.

Плохо. Видеманъ и въ самомъ дѣлѣ можетъ не выпустить меня. И можетъ дать распоряженіе оперативному отдѣленію о доставкѣ моихъ вещей. Въ частности, и компасовъ. Совсѣмъ можетъ быть плохо. Говоря просто, отъ того, какъ я сумѣю открутиться отъ Видемана, зависитъ наша жизнь — моя, Юры и Бориса. Совсѣмъ плохо...

— Я вамъ уже докладывалъ, что тов. Корзунъ не вполнѣ въ курсѣ дѣла. А дѣло очень срочное. И если подготовка къ спартакіадѣ будетъ заброшена недѣли на двѣ...

— Можете уходить, — говоритъ Видеманъ начальнику Вохра. Тотъ поворачивается и уходитъ.

— Что это вы мнѣ плетете про какую-то спартакіаду?

Господи, до чего онъ прозраченъ, этотъ Видеманъ. Зубы чешутся, но тамъ, въ Медгорѣ, сидитъ хозяинъ съ большой палкой. Чортъ его знаетъ, какія у этого "писателя" отношенія съ хозяиномъ... Цапнешь за икру, а потомъ окажется — не во время. И потомъ... хозяинъ... палка... А отступать — не хочется: какъ никакъ административное самолюбіе...

Я вмѣсто отвѣта достаю изъ кармана "Перековку" и пачку приказовъ о спартакіадѣ. — Пожалуйте.

Видемановскія челюсти разжимаются и хвостъ пріобрѣтаетъ вращательное движеніе. Гдѣ-то въ глубинѣ души Видеманъ уже благодаритъ своего ГПУ-скаго создателя, что за икру онъ не цапнулъ...

— Но противъ вашего перевода сюда послѣ спартакіады вы, тов. Солоневичъ, надѣюсь, ничего имѣть не будете?

Ухъ, выскочилъ... Можно бы, конечно, задать Видеману вопросъ — для чего я ему здѣсь понадобился, но, пожалуй, не стоитъ...

...Ночью надъ колоніей реветъ приполярная буря. Вѣтеръ бьетъ въ окна тучами песку. Мнѣ не спится. Въ голову почему-то лѣзутъ мысли о зимѣ и о томъ, что будутъ дѣлать эти четыре тысячи мальчиковъ въ безконечныя зимнія ночи, когда чертова куча будетъ завалена саженными сугробами снѣга, а въ баракахъ будутъ мерцать тусклыя коптилочки — до зимы вѣдь всѣ эти четыре тысячи ребятъ "ликвидировать" еще не успѣютъ...

Вспомнился кисетъ махорки: человѣческая реакція на человѣческія отношенія... Значитъ — не такъ ужъ они безнадежны — эти невольные воры?.. Значитъ — Божья искра въ нихъ все еще теплится... Но кто ее будетъ раздувать — Видеманъ? Остаться здѣсь, что-ли? Нѣтъ, невозможно ни технически — спартакіада, побѣгъ, 28-е іюля, ни психологически — все равно ничѣмъ, ничѣмъ не поможешь... Такъ, развѣ только: продлить агонію...

Въ голову лѣзетъ мысль объ утонувшемъ въ болотѣ мальчикѣ, о тѣхъ тринадцати, которые сбѣжали (сколько изъ нихъ утонуло въ карельскихъ трясинахъ?), о дѣвочкѣ съ кастрюлей льда, о профессорѣ Авдѣевѣ, замерзшемъ у своего барака, о наборщикѣ Мишѣ, вспомнились всѣ мои горькіе опыты "творческой работы", все мое горькое знаніе о судьбахъ всякой человѣчности въ этомъ "соціалистическомъ раю". Нѣтъ, ничѣмъ не поможешь.

Утромъ я уѣзжаю изъ "второго Болшева" — аки тать въ нощи, не попрощавшись съ завклубомъ: снова возьметъ за пуговицу и станетъ уговаривать. А что я ему скажу?

...Въ мірѣ существуетъ "Лига защиты правъ человѣка". И человѣкъ, и его права въ послѣдніе годы стали понятіемъ весьма относительнымъ. Человѣкомъ, напримѣръ, пересталъ быть кулакъ — его правъ лига защищать даже и не пыталась.

Но есть права, находящіяся абсолютно внѣ всякаго сомнѣнія: это права дѣтей. Они не дѣлали ни революціи, ни контръ-революціи. Они гибнутъ абсолютно безъ всякой личной вины со своей стороны.

Къ описанію этой колоніи я не прибавилъ ничего: ни для очерненія большевиковъ, ни для обѣленія безпризорниковъ. Сущность дѣла заключается въ томъ, что для того, чтобы убрать подальше отъ глазъ культурнаго міра созданную и непрерывно создаваемую вновь большевизмомъ безпризорность, совѣтская власть — самая гуманная въ мірѣ — лишила родителей милліоны дѣтей, выкинула этихъ дѣтей изъ всякаго человѣческаго общества, заперла остатки ихъ въ карельскую тайгу и обрекла на медленную смерть отъ голода, холода, цынги, туберкулеза...

На просторахъ райскихъ долинъ соціализма такихъ колоній имѣется не одна. Та, которую я описываю, находится на берегу Бѣломорско-Балтійскаго канала, въ 27-ми километрахъ къ сѣверу отъ гор. Повѣнца.

Если у "Лиги защиты правъ" есть хотя бы элементарнѣйшая человѣческая совѣсть — она, быть можетъ, поинтересуется этой колоніей....

Долженъ добавить, что до введенія закона о разстрѣлахъ малолѣтнихъ, этихъ мальчиковъ разстрѣливали и безъ всякихъ законовъ, въ порядкѣ, такъ сказать, обычнаго совѣтскаго права...

На той же моторкѣ и по тому же пустынному каналу я тащусь дальше на сѣверъ. Черезъ четверть часа лѣсъ закрываетъ отъ меня чортову кучу безпризорной колоніи.

Въ сущности, мой отъѣздъ сильно похожъ на бѣгство — точнѣе, на дезертирство. А — что дѣлать? Строить футбольныя площадки на ребячьихъ костяхъ? Вотъ — одинъ уже утонулъ въ болотѣ... что сталось съ тѣми тринадцатью, которые не вернулись?

Каналъ тихъ и пусть. На моторкѣ я — единственный пассажиръ. Каюта, человѣкъ на 10-15, загажена и заплевана; на палубѣ — сырой пронизывающій вѣтеръ, несущій надъ водой длинныя вуали утренняго тумана. "Капитанъ", сидящій въ рулевой будкѣ, жестомъ приглашаетъ меня въ эту будку. Захожу и усаживаюсь рядомъ съ капитаномъ. Здѣсь тепло и не дуетъ, сквозь окна кабинки можно любоваться надвигающимся пейзажемъ: болото и лѣсъ, узкая лента канала, обложенная грубо отесанными кусками гранита. Мѣстами гранитъ уже осыпался, и на протяженіи сотенъ метровъ въ воду вползаютъ медленная осыпи песку. Капитанъ обходитъ эти мѣста, держась поближе къ противоположному берегу.

— Что-жъ это? Не успѣли достроить — уже и разваливается?

Капитанъ флегматично пожимаетъ плечами.

— Песокъ — это что. А вотъ — плотины заваливаются, вотъ за Водораздѣломъ сами посмотрите. Подмываетъ ихъ снизу, что-ли... Гнилая работа, какъ есть гнилая, тяпъ да ляпъ: гонютъ, гонютъ, вотъ и выходитъ — не успѣли построить, — глядишь, а все изъ рукъ разлазится. Вотъ сейчасъ — всю весну чинили, экскаваторы работали, не успѣли подлатать — снова разлѣзлось. Да, песокъ — это что? А какъ съ плотинами будетъ — никому неизвѣстно. Другой каналъ думаютъ строить — не дай Господи...

О томъ, что собираются строить "вторую нитку" канала, я слыхалъ еще въ Медгорѣ. Изыскательныя партіи уже работали, и въ производственномъ отдѣлѣ уже висѣла карта съ двумя варіантами направленія этой "второй нитки" — насколько я знаю, ее все-таки не начали строить...

— А что возятъ по этому каналу?

— Да вотъ — васъ возимъ.

— А еще что?

— Ну, еще кое кого, вродѣ васъ ...

— А грузы?

— Какіе тутъ грузы? Вотъ вчера на седьмой участокъ, подъ Повѣнцомъ, пригнали двѣ баржи съ ссыльными — одни бабы... Тоже — грузъ, можно сказать... Ахъ ты, мать твою...