Иван Солоневич - Россия в концлагерe [дореволюционная орфография]

— Да, вотъ, вызываютъ въ Динамо, а потомъ на операцію. Вотъ — телефонограмма, — ворчливо отвѣтилъ я. — Тутъ цѣлую ночь не спалъ, и теперь, вѣрно, опять на всю ночь. Жизнь собачья...

— Ну, что-жъ, дѣло служебное, — философски замѣтилъ комендантъ, сонно покачивая головой. — А на Динамо-то что сегодня?

— Да наши съ Петрозаводскомъ играютъ.

— Ишь ты! — оживился чекистъ. — Наше Динамо, что-ль?

— Да.

— Ну, ну... Послѣ разскажете, какъ тамъ и что. Наши-то, небось, должны наклепать... Пропускъ-то вы взяли, докторъ?

— Не въ первый разъ. Взялъ, конечно.

— Ладно, проходите. А когда обратно?

— Да, вѣрно, только утромъ. Я черезъ сѣверныя ворота пройду — тамъ къ лазарету ближе. Больные ждутъ...

— Ладно, идите. — И сонное лицо коменданта опустилось къ газетѣ.

Выйдя изъ ограды лагеря, я облегченно перевелъ духъ. Первая задача была выполнена. Второй задачей было — уйти въ лѣсъ, а третьей — уйти изъ СССР.

Ладно...

"Безумство смѣлыхъ — вотъ мудрость жизни"...

Рискнемъ!

На стадіонѣ Динамо предматчевая лихорадка. Команда Петрозаводска уже тренируется на полѣ. Два ряда скамей, окружающихъ небольшую площадку съ громкимъ названіемъ "стадіонъ", уже полны зрителями.

Изъ своего маленькаго врачебнаго кабинета я слышу взволнованные голоса мѣстныхъ футболистовъ. Видимо, что-то не клеится, кого-то не хватаетъ.

Приготовивъ сумку скорой помощи, я уже собирался выйти на площадку, какъ неожиданно въ корридорѣ раздѣвалки я столкнулся съ капитаномъ команды, онъ же начальникъ адмотдѣла мѣстнаго ГПУ... Толстое, откормленное лицо чекиста встревожено.

— Докторъ, идите-ка сюда. Только тихонько, чтобы петрозаводцы не услыхали. Тутъ нашъ игрокъ одинъ въ дымину пьянъ. Нельзя-ли что сдѣлать, чтобы онъ, стервецъ, очухался?

На скамейкѣ въ раздѣвалкѣ игроковъ, дѣйствительно, лежалъ и что-то мычалъ человѣкъ въ формѣ войскъ ОГПУ. Когда я наклонился надъ нимъ и тронулъ его за плечо, всклокоченная голова пьянаго качнулась, повела мутными глазами и снова тяжело легла на лавку.

— Нѣтъ, товарищъ Скороскоковъ. Ничего тутъ не выйдетъ. Чтобы онъ очухался, кое-что, конечно, можно устроить. Но играть онъ все равно не сможетъ. Это — категорически. Лучше ужъ и не трогать. А то онъ еще скандаловъ надѣлаетъ.

— Вотъ сукинъ сынъ! И этакъ подвести всю команду! Посажу я его на недѣльку подъ арестъ. Будетъ знать!.. Чортъ побери... Лучшій бекъ!..

Черезъ нѣсколько минутъ изъ раздѣвалки опять съ озабоченнымъ лицомъ вышелъ Скороскоковъ и съ таинственнымъ видомъ поманилъ меня въ кабинетъ.

— Слушайте, докторъ, — взволнованно сказалъ онъ тихимъ голосомъ, когда мы остались одни. — Вотъ какая штукенція. Ребята предлагаютъ, чтобы вы сегодня за насъ сыграли.

— Я? За Динамо?

— Ну, да. Игрокъ вы, кажись, подходящій. Есть ребята, которые васъ еще по Питеру и по Москвѣ помнятъ, вы тогда въ сборной флота играли... Такъ, какъ — сыграете? А?

— Да я вѣдь заключенный.

— Ни хрѣна! Ребята наши не выдадутъ. А петрозаводцы не знаютъ. Видъ у васъ знатный... Выручайте, докторъ. Не будьте сволочью... Какъ это говорится: "чѣмъ чортъ не шутитъ, когда Богъ спитъ"... А для насъ безъ хорошаго бека — зарѣзъ.

Волна задора взмыла въ моей душѣ. Чортъ побери! Дѣйствительно, "если погибать, такъ ужъ погибать съ музыкой"... Сыграть развѣ въ самомъ дѣлѣ въ послѣдній разочекъ передъ побѣгомъ, передъ ставкой на смерть или побѣду?.. Эхъ, куда ни шло!..

— Ладно, давайте форму...

— Вотъ это дѣло, — одобрительно хлопнулъ меня по плечу капитанъ. — Компанейскій вы парень, товарищъ Солоневичъ. Сразу видать — свой въ доску...

Каково было ему узнать на слѣдующій день, что этотъ "свой парень" удралъ изъ лагеря сразу же послѣ футбольнаго матча. Иная гримаса мелькнула у него на лицѣ, когда онъ, вѣроятно, отдавалъ приказаніе:

"Поймать обязательно. Въ случаѣ сопротивленія — пристрѣлить, какъ собаку...

"Футболъ — это такая игра, гдѣ 22 большихъ, большихъ

дурака гоняютъ маленькій, маленькій мячикъ... и всѣ

довольны"... (Шутка).

Я не берусь описывать ощущенія футболиста въ горячемъ серьезномъ матчѣ... Радостная автоматичность привычныхъ движеній, стремительный темпъ смѣнящихся впечатлѣній, крайняя психическая сосредоточенность, напряженіе всѣхъ мышцъ и нервовъ, біенье жизни и силы въ каждой клѣточкѣ здороваго тѣла — все это создаетъ такой пестрый клубокъ яркихъ переживаній, что еще не родился тотъ поэтъ или писатель, который справился бы съ такой темой...

Да и никто изъ "артистовъ пера", кромѣ, кажется, Конанъ-Дойля, не "возвышался" до искусства хорошо играть въ футболъ. А это искусство, батеньки мои, хотя и менѣе уважаемое, чѣмъ искусство писать романы, но никакъ не менѣе трудное... Не вѣрите? Ну, такъ попробуйте... Тяжелая задача... Не зря вѣдь говоритъ народная мудрость: "У отца было три сына: двое умныхъ, а третій футболистъ". А если разговоръ дошелъ ужъ до такихъ интимныхъ нотокъ, такъ ужъ позвольте мнѣ признаться, что у моего отца какъ разъ было три сына и — о, несчастный! — всѣ трое футболисты. А я, мимоходомъ будь сказано, третій-то и есть...

Ну, словомъ, минутъ за пять до конца матча счетъ былъ 2:2. Толпа зрителей гудѣла въ волненіи. Взрывы нервнаго смѣха и апплодисментовъ то и дѣло прокатывались по стадіону, и все растущее напряженіе игроковъ проявлялось въ бѣшенномъ темпѣ игры и въ рѣзкости.

Вотъ, недалеко отъ воротъ противника нашъ центръ-форвардъ удачно послалъ мячъ "на вырывъ" — и худощавая фигура инсайда метнулась къ воротамъ... Прорывъ... Не только зрители, но и всѣ мы, стоящіе сзади линіи нападенія, замираемъ. Дойдетъ ли до воротъ нашъ игрокъ?.. Но наперерѣзъ ему уже бросаются два защитника. Свалка, "коробочка" — и нашъ игрокъ лежитъ на землѣ, грубо сбитый съ ногъ. Свистокъ... Секунда громаднаго напряженія. Судья медленно дѣлаетъ шагъ къ воротамъ, и мгновенно всѣ понимаютъ причину свистка:

Penalty kick!

Волна шума проносится по толпѣ. А наши нервы, нервы игроковъ, напрягаются еще сильнѣй... Какъ-то сложится штрафной ударъ? Пропустить удачный моментъ въ горячкѣ игры — не такъ ужъ обидно. Но промазать penalty kick, да еще на послѣднихъ минутахъ матча — дьявольски обидно... Кому поручать отвѣтственную задачу — бить этотъ штрафной ударъ?

У мяча кучкой собрались наши игроки. Я отхожу къ своимъ воротамъ. Нашъ голкиперъ, на совѣсти котораго сегодня одинъ легкій мячъ, не отрываетъ глазъ отъ того мѣста, гдѣ уже установленный судьей мячъ ждетъ "рокового" удара.

— Мать моя родная! Неужто смажутъ?

— Ни черта, — успокаиваю я. — Пробьемъ, какъ въ бубенъ..

— Ну, а кто бьетъ-то?..

Въ этотъ моментъ черезъ все поле проносится крикъ нашего капитана: