Иван Солоневич - Россия в концлагерe [дореволюционная орфография]

Но другого выхода не было, и съ напряженными нервами я вышелъ изъ темнаго лѣса на бревенчатую дорогу.

Туманная, лунная ночь, бѣлыя полосы болотныхъ испареній, угрюмый, молчаливый лѣсъ сзади, сѣро-зеленыя пространства холоднаго болота, мокрая отъ росы и поблескивающая въ лунномъ свѣтѣ дорога — вся опасность этого похода со странной яркостью напомнила мнѣ исторію "Собаки Баскервилей" Конанъ-Дойля и полныя жуткаго смысла слова:

— "Если вамъ дорога жизнь и разсудокъ, не ходите одинъ на пустошь, когда наступаетъ мракъ и властвуютъ злыя силы"...

Идя съ напряженнымъ до послѣдней степени зрѣніемъ и слухомъ по этой узкой дорогѣ, протянутой среди пустынныхъ топей и лѣсовъ, окруженный, словно привидѣніями, волнами тумана и почти беззвучныхъ шороховъ этого "великаго молчанія", я невольно вздрагивалъ, и мнѣ все чудилось, что вотъ-вотъ — сзади раздастся вдругъ топотъ страшныхъ лапъ и огненная пасть дьявольской собаки вынырнетъ изъ призрачнаго мрака... И страшно было оглянуться...

И вдругъ... Чу... Гдѣ-то сзади, еще далеко, далеко, раздался смутный шумъ. Неужели это галлюцинація? Я наклонился къ дорогѣ, прильнулъ ухомъ къ бревнамъ и ясно услышалъ шумъ ѣдущей телѣги... Опасность!..

Ужъ, конечно, не мирные крестьяне ночью ѣздятъ по такимъ пустыннымъ и гиблымъ мѣстамъ!..

Нужно было добраться до лѣса впереди — въ полукилометрѣ, и я бросился впередъ, стремясь спрятаться въ лѣсу до того, какъ меня замѣтятъ съ телѣги.

Задыхаясь и скользя по мокрымъ бревнамъ, я добѣжалъ со своимъ тяжелымъ грузомъ до опушки лѣса, соскочилъ съ дороги и, раза два провалившись въ какія-то ямы, наполненныя водой, залегъ въ кусты.

Скоро телѣга, дребезжа, пронеслась мимо, и въ туманѣ надъ силуэтами нѣсколькихъ людей при свѣтѣ луны блеснули штыки винтовокъ...

Остатокъ моего пути прошелъ благополучно, и только при проблескахъ утра я съ сожалѣніемъ свернулъ въ лѣсъ, радуясь что пройденные 20 километровъ помогли мнѣ преодолѣть самую тяжелую часть пути.

Забравшись въ глушь лѣса, я разостлалъ плащъ и, не успѣвъ отъ усталости даже поѣсть, мгновенно уснулъ.

Проснулся я отъ странныхъ звуковъ и, открывъ глаза, увидѣлъ славную рыжую бѣлочку, прыгавшую въ 2-3 метрахъ надъ моей головой. Ея забавная острая мордочка, ловкія движенія, блестящіе глазки, пушистый хвостикъ, комичная смѣсь страшнаго любопытства и боязливости заставили меня неожиданно для себя самого весело разсмѣяться. Испуганная бѣлочка съ тревожными чоканьемъ мгновенно взвилась кверху и тамъ, въ безопасной, по ея мнѣнію, вышинѣ, перепрыгивала съ вѣтки на вѣтку, поблескивая на солнышкѣ своей рыжей шерстью, ворча и наблюдая за незваннымъ гостемъ.

Почему-то эта встрѣча съ бѣлочкой сильно ободрила меня и смягчила мою напряженность. "Вотъ живетъ же такая животина — и горюшка ей мало", подумалъ я, опять засмѣялся и почувствовалъ себя не загнаннымъ и затравленнымъ, а молодымъ, полнымъ жизни дикимъ звѣремъ, наслаждающимся чудеснымъ, опаснымъ спортомъ въ родномъ лѣсу, смѣясь надъ погоней охотниковъ.

И съ новымъ приливомъ бодрости я опять пошелъ впередъ... Когда-нибудь, сидя въ своемъ cottage'ѣ при уютномъ свѣтѣ и теплѣ массивнаго камина, послѣ хорошаго ужина, я не безъ удовольствія разскажу парѣ дюжинъ своихъ внучатъ о всѣхъ подробностяхъ, приключеніяхъ и ощущеніяхъ этихъ 12 дней, которые, какъ въ сказкѣ, перенесли меня въ иной міръ — міръ свободы и человѣчности...

А пока на этихъ страницахъ я опишу только нѣкоторые кадры того многодневнаго яркаго фильма, которые запечатлѣлись въ моей памяти...

Предразсвѣтный часъ на берегу озера... Дрожа отъ холода послѣ ночи, проведенной на болотѣ, я собираю суки и хворостъ для плота. Обходить озеро — и долго, и рискованно. Оно — длинное, и на обоихъ концахъ видны какіе-то домики. Идти безъ карты въ обходъ — это, можетъ быть, значитъ попасть въ еще болѣе худшую передѣлку...

Три связки хворосту, перевязанныя шпагатомъ и поясами, уже на водѣ. Раздѣвшись и завернувъ все свое имущество въ одинъ тюкъ, скользя по илистому берегу, я спускаюсь въ воду озера и, укрѣпивъ свой тюкъ на плотикѣ, толкаю его впередъ сквозь стѣну камыша.

Подъ ногами расползаются стебли и корневища болотныхъ растеніи, вокругъ булькаютъ, всплывая, пузырьки болотнаго газа, коричневая жижа, поднятая моими ногами со дна, расплывается въ чистой водѣ, и желтыя лиліи укоризненно качаютъ своими чашечками отъ поднятыхъ моими движеніями волнъ.

Линія камыша кончается, и мой ковчегъ выплываетъ на просторъ озерныхъ волнъ. Толкая впередъ свой плотикъ, я не спѣша плыву за нимъ, мѣняя руки и оберегая отъ толчковъ. Для меня почти каждая неудача можетъ быть роковой: вотъ, если расползется мой плотикъ и вещи утонутъ, куда пойду я безъ одежды и пищи?

Метръ за метромъ, минута за минутой — все ближе противоположный берегъ. Не трудно одолѣть 300-400 метровъ налегкѣ, днемъ, при свѣтѣ солнца, въ компаніи беззаботныхъ товарищей-пловцовъ. Значительно менѣе уютно быть одному въ серединѣ холоднаго карельскаго озера, въ сыромъ туманѣ утра, съ качающимся впереди плотикомъ и... далеко неяснымъ будущимъ...

Вотъ, наконецъ, опять стѣна камыша. Ноги находятъ илистый грунтъ, и я, окутанный, какъ озерный богъ, зелеными травами и стеблями, выхожу на берегъ. Подъ немолчный пискъ тучи комаровъ, жалящихъ мое обнаженное тѣло, окоченѣвъ отъ холода, я спѣшу одѣться и иду по холму, окружающему озеро, торопясь разогрѣться быстрой ходьбой.

Чу... Странный ритмичный шумъ... Стукъ мотора... Все ближе...

Притаившись за елью, я наблюдаю, какъ мимо, по озеру, проходитъ сторожевой катеръ съ пулеметомъ на носу. Часомъ раньше онъ засталъ бы меня на серединѣ озера... И тутъ моя фантазія отказывается рисовать невеселыя картины того, что было бы дальше...

"Отъ людей — уйдутъ, отъ собакъ — не уйдутъ", увѣренно говорили про бѣглецовъ солдаты лагерной охраны. Дѣйствительно, для бѣглецовъ самой страшной угрозой были громадныя ищейки, спеціально дрессированныя для поимки заключенныхъ, бѣжавшихъ изъ лагеря. Патрули съ такой собакой ходили по тропинкамъ, и собака, почуявшая слѣдъ въ лѣсу, спускалась съ цѣпи и догоняла человѣка. Если послѣдній не имѣлъ причинъ скрываться, онъ останавливался и ждалъ прихода патруля. Если онъ убѣгалъ — собака рвала его и не давала уйти.

Встрѣчи съ собаками я боялся болѣе всего, ибо у меня не было огнестрѣльнаго оружія, а идти задомъ, отмахиваясь палкой отъ нападенія громаднаго звѣря — не выходъ изъ положенія.

Готовясь къ побѣгу, я досталъ изъ дезинфекціонной камеры бутылку спеціальной жидкости — хлоръ-пикрина, испаряющей удушливый газъ, надѣясь, что это средства можетъ обезопасить меня отъ погони патруля съ собакой.