Иван Солоневич - Россия в концлагерe [дореволюционная орфография]

Публика расходится, мы съ Ириной еще остаемся. Ирина хочетъ продемонстрировать Борису своего потомка, я хочу передать еще кое-какія вещи и деньги. Въ дипломатическія переговоры съ караульнымъ начальникомъ вступаетъ Ирина съ потомкомъ на рукахъ. Я остаюсь на заднемъ планѣ. Молодая мать съ двумя длинными косами и съ малюткой, конечно, подѣйствуетъ гораздо сильнѣе, чѣмъ вся моя совѣтская опытность.

Начальникъ конвоя, звеня шашкой, спускается со ступенекъ вагона. "Не полагается, да ужъ разъ такое дѣло"... Беретъ на руки свертокъ съ первенцемъ: "ишь ты, какой онъ... У меня тоже малецъ вродѣ этого есть, только постарше... ну, не ори, не ори, не съѣмъ... сейчасъ папашѣ тебя покажемъ".

Начальникъ конвоя со сверткомъ въ рукахъ исчезаетъ въ вагонѣ. Намъ удается передать Борису все, что нужно было передать...

И все это — уже въ прошломъ... Сейчасъ снова боль, и тоска, и тревога... Но сколько разъ былъ послѣдній разъ, который не оказывался послѣднимъ... Можетъ быть, и сейчасъ вывезетъ.

___

Отъ Подпорожья мы подъ небольшимъ конвоемъ идемъ къ станціи. Начальникъ конвоя — развеселый и забубеннаго вида паренекъ, лѣтъ двадцати, заключенный, попавшій сюда на пять лѣтъ за какое-то убійство, связанное съ превышеніемъ власти. Пареньку очень весело идти по освѣщенному яркимъ солнцемъ и уже подтаивающему снѣгу, онъ болтаетъ, поетъ, то начинаетъ разсказывать какія-то весьма путанныя исторіи изъ своей милицейской и конвойной практики, то снова заводитъ высокимъ голоскомъ:

и даже пытается разсѣять мое настроеніе. Какъ это ни глупо, но это ему удается.

На станціи онъ для насъ восьмерыхъ выгоняетъ полвагона пассажировъ.

— Нужно, чтобы нашимъ арестантикамъ мѣсто было. Тѣ, сволочи, кажинный день въ своихъ постеляхъ дрыхаютъ, надо и намъ буржуями проѣхаться.

Поѣхали. Я вытаскиваю письмо Бориса, прочитываю его и выхожу на площадку вагона, чтобы никто не видѣлъ моего лица. Холодный вѣтеръ сквозь разбитое окно нѣсколько успокаиваетъ душу. Минутъ черезъ десять на площадку осторожненько входитъ начальникъ конвоя.

— И чего это вы себя грызете? Нашему брату жить надо такъ: день прожилъ, поллитровку выдулъ, бабу тиснулъ — ну, и давай. Господи, до другого дня... Тутъ главное — ни объ чемъ не думать. Не думай — вотъ тебѣ и весь сказъ.

У начальника конвоя оказалась болѣе глубокая философія, чѣмъ я ожидалъ...

Вечерѣетъ.

Я лежу на верхней полкѣ съ краю купэ. За продырявленной досчатой перегородкой уже другой міръ, вольный міръ. Какой-то деревенскій паренекъ разсказываетъ кому-то старинную сказку о Царевнѣ-лебеди. Слушатели сочувственно охаютъ.

— ... И вотъ приходитъ, братъ ты мой, Иванъ-царевичъ къ царевнѣ-лебеди. А сидитъ та вся заплаканная. А перышки у ее серебряныя, а слезы она льетъ алмазныя. И говоритъ ей Иванъ, царевичъ то-есть. Не могу я, говоритъ, безъ тебя, царевна-лебедь, не грудью дышать, ни очами смотрѣть... А ему царевна-лебедь: Заколдовала меня, говоритъ, злая мачеха, не могу я, говоритъ, Иванъ-царевичъ, за тебя замужъ пойтить. Да и ты, говоритъ, Иванъ-царевичъ, покеда цѣлъ — иди ты, говоритъ, къ... матери.

— Ишь ты, — сочувственно охаютъ слушатели.

Совѣтскій фольклоръ нѣсколько разсѣиваетъ тяжесть на душѣ. Мы подъѣзжаемъ къ Медгорѣ. Подпорожская эпопея закончилась. Какая, въ сущности, короткая эпопея — всего 68 дней. Какая эпопея ожидаетъ насъ въ Медгорѣ?

Медвѣжья Гора, столица Бѣломорско-Балтійскаго лагеря и комбината, еще не такъ давно была микроскопическимъ желѣзнодорожнымъ поселкомъ, расположеннымъ у стыка Мурманской желѣзной дороги и самой сѣверной оконечностью Онѣжскаго озера. Съ воцареніемъ надъ Карельской "республикой" Бѣломорско-Балтійскаго лагеря, Медгора превратилась въ столицу ББК и, слѣдовательно, столицу Кареліи. Въ нѣсколькихъ стахъ метрахъ къ западу отъ желѣзной дороги выросъ цѣлый городокъ плотно и прочно сколоченныхъ изъ лучшаго лѣса зданій: центральное управленіе ББК, его отдѣлы, канцеляріи, лабораторіи, зданія чекистскихъ квартиръ и общежитій, огромный, расположенный отдѣльно въ паркѣ, особнякъ высшаго начальства лагеря.

На востокъ отъ желѣзной дороги раскинулъ свои привиллегированные бараки "первый лагпунктъ". Здѣсь живутъ заключенные служащіе управленія: инженеры, плановики, техники, бухгалтера, канцеляристы и прочее. На берегу озера, у пристани — второй лагпунктъ. Здѣсь живутъ рабочіе многочисленныхъ предпріятій лагерной столицы: мукомоленъ, пристани, складовъ, мастерскихъ, гаража, телефонной и радіо-станціи, типографіи и многочисленныя плотничьи бригады, строящія все новые и новые дома, бараки, склады и тюрьмы: сворачиваться, сокращать свое производство и свое населеніе лагерь никакъ не собирается.

Медвѣжья Гора — это наиболѣе привиллегированный пунктъ Бѣломорско-Балтійскаго лагеря, повидимому, наиболѣе привиллегированнаго изъ всѣхъ лагерей СССР. Былъ даже проектъ показывать ее иностраннымъ туристамъ (девятнадцатаго квартала показывать бы не стали)... Верстахъ въ четырехъ къ сѣверу былъ третій лагпунктъ, менѣе привиллегированный и уже совсѣмъ не для показа иностраннымъ туристамъ. Онъ игралъ роль пересыльнаго пункта. Туда попадали люди, доставленные въ лагерь въ индивидуальномъ порядкѣ, перебрасываемые изъ отдѣленія въ отдѣленіе и прочіе въ этомъ родѣ. На третьемъ лагпунктѣ людей держали два-три дня — и отправляли дальше на сѣверъ. Медвѣжья Гора была, въ сущности, самымъ южнымъ пунктомъ ББК: послѣ ликвидаціи Подпорожья южнѣе Медгоры оставался только незначительный Петрозаводскій лагерный пунктъ.

Въ окрестностяхъ Медгоры, въ радіусѣ 25-30 верстъ, было раскидано еще нѣсколько лагерныхъ пунктовъ, огромное оранжерейное хозяйство лагернаго совхоза Вичка, гдѣ подъ оранжереями было занято около двухъ гектаровъ земли, мануфактурныя и пошивочныя мастерскія шестого пункта, и въ верстахъ 10 къ сѣверу, по желѣзной дорогѣ, еще какіе-то лѣсные пункты, занимавшіеся лѣсоразработками. Народу во всѣхъ этихъ пунктахъ было тысячъ пятнадцать...

Въ южной части городка былъ вольный желѣзнодорожный поселокъ, клубъ и базаръ. Были магазины, былъ Госспиртъ, былъ Торгсинъ — словомъ, все, какъ полагается. Заключеннымъ доступъ въ вольный городокъ былъ воспрещенъ — по крайней мѣрѣ, оффиціально. Вольному населенію воспрещалось вступать въ какую бы то ни было связь съ заключенными — тоже, по крайней мѣрѣ, оффиціально. Неоффиціально эти запреты нарушались всегда, и это обстоятельство давало возможность администраціи время отъ времени сажать лагерниковъ въ ШИЗО, а населеніе — въ лагерь. И этимъ способомъ поддерживать свой престижъ: не зазнавайтесь. Никакихъ оградъ вокругъ лагеря не было.