Игорь Ротарь - Войны распавшейся империи. От Горбачева до Путина [калибрятина]

дикарями.

Центр и правда впечатлял. Здесь стояли самые современные компьютеры, была создана

видеотека.

– У нас есть данные о всех дагестанских и российских политиках, мы можем послушать и

посмотреть все их речи. Мы не какие-то там кровожадные дикари, а миролюбивые современные

мусульмане, – хвастался Мухтар.

Тем не менее миролюбивость кадарских салафитов вызывала у меня определенные сомнения.

В 1998 году было совершено нападение на российскую воинскую часть в городе Буйнакске.

Ответственность за нападение взяла на себя подпольная организация «Центральный фронт

освобождения Дагестана».

– По милости Аллаха, мы подняли оружие против русских кафиров, и то, что народ

Афганистана и чеченский народ победили в войне против российских агрессоров, – это

доказательство того, что мусульмане побеждают своей верой, а не числом и снаряжением. Мы

хотим освободить Дагестан от русских кафиров, чтобы они не командовали нами, чтобы не

учили, как нам жить и как умирать, чтобы не забирали наших детей в свою армию…

Вооружайтесь и обучайтесь, чтобы прогнать русских кафиров с нашей земли. Кто хочет

подняться против русских кафиров, приходите к нам обучаться. Мы объединимся в единую силу.

Пока мы вместе, весь мир будет у наших ног, а это неплохая собственность. Аллах Акбар! –

говорилось в прокламации «фронта».

Дагестанские власти почти сразу же «вычислили», какие именно силы входят в подпольную

организацию. Они в открытую заявили, что нападение на российских военных совершил отряд

Хаттаба при поддержке кадарских «ваххабитов». Косвенно это подтвердили и российские

власти. Так, тогдашний секретарь Совета безопасности России Иван Рыбкин заявил, что «для

спецслужб не секрет, что большинство лагерей и тренировочных баз полевого командира

Хаттаба находятся на территории Дагестана».

Село Губден

Утверждение Рыбкина подтверждает публикация британского Кестонского института,

опубликовавшего рассказ пожелавшего остаться неизвестным сотрудника Института

востоковедения РАН, который, под видом желающего приобщиться к «истинному исламу»,

прожил месяц в карамахинской общине фундаменталистов (Lifeamong Dagestan’sMuslims:

aneyewitnessaccount, keston. org, 1 ноября 1999).

По словам очевидца, день в общине был разбит на две части. Утро фундаменталисты

проводили в спортивных упражнениях: отжимались, бегали трусцой по пересеченной местности.

Как говорили «братья», «моджахеда ноги кормят», «тяжело бегать в горах, зато когда спустимся

и пойдем на Махачкалу, будем бегать как джейранчики».

Однажды во время бега трое «братьев» отстали, и тогда амир (учитель) сказал им: «Если вы

здесь так медленно все делаете, то как же вы возьмете Москву?!»

Во второй половине дня фундаменталисты изучали ислам под руководством улемов

(учителей), прошедших обучение в медресе Сирии, Саудовской Аравии и Пакистана. За любой

проступок полагалось наказание: как правило, это были удары палками или отжимание от пола и

пробежка по пересеченной местности. Гостя общины поразило то, что, назначив наказание,

учитель и не пытался следить, выполнит ли его ученик. Считалось, что в исполнении наказания

заинтересован сам провинившийся, чтобы искупить свой грех перед Богом.

Очень часто, особенно по пятницам, демонстрировались документальные фильмы, снятые в

разных точках, где происходят конфликты между мусульманами и «неверными».

В конце курса обучавшимся предстоял экзамен. Каждый из «братьев» должен был выучить

наизусть 15 сур и ответить на пройденные в течение курса вопросы. Продолжительность

обучения была три недели. Сдавшие экзамен допускались ко второй части – военной подготовке,

включавшей в себя рукопашный бой, стрельбу из различных видов оружия, начиная от пистолета

и кончая зенитными установками; тактике, в том числе ведению боя в условиях горной

местности.

Увы, «взять Москву» кадарским салафитам не удалось. После вторжения боевиков Шамиля

Басаева в Дагестан в Кадарскую зону были введены российские войска, боевики-ваххабиты

оказали им ожесточенное сопротивление. В конечном итоге боевики были разгромлены, а село

Карамахи было разрушено до основания.

Более удачным оказалась судьба даргинского села Губден. Хотя в нем и находится часть

дагестанского ОМОНа, в селе по-прежнему очень сильно влияние ваххабитов.

Попасть в село Губден из Махачкалы оказалось задачей не из легких. «Да не поеду я к этим

ваххабитам, – бурчал каждый из таксистов на махачкалинском вокзале. – Там у них менты на

блокпостах, а в самом селе эти фанатики с кинжалами ходят». Неожиданно мое положение спас

молодой веселый парень: «А я их не боюсь! Да и блокпост знаю как обойти. Давай сто

долларов – и поехали».

Сначала дорога идет вдоль моря: бесконечные пляжи, чуть солоноватый запах высушенных

растений. Затем водитель повернул направо – в сторону гор. Ландшафт сразу же сменился: по

бокам дороги возникли холмы, покрытые кустарниками. Перед въездом в Губден мой шофер не

стал снижать скорость, и блокпост мы проехали буквально за секунду, вообще без проверки. «Я

всегда так делаю – начнешь притормаживать, подумают, что чего-то боишься, и начнут

тормошить машину. А едешь быстро, значит, местный житель – ну чего с тебя возьмешь!» –

делится своими хитростями водитель.

Население Губдена – 16 тыс. человек. Многие живут довольно богато. Почти у каждого дома

стоит «КамАЗ» или автобус. На «КамАЗах» местные жители возят грузы по всей России, а на

автобусах – челноков, опять же по всей стране и даже за границу.

«Земли у нас очень мало – она не прокормит, – говорит мне однорукий местный житель

Ахмед. – Раньше я работал на «КамАЗе», но после аварии переквалифицировался и стал возить

челноков в Польшу. Меня даже польские гаишники знали!» «А сельское хозяйство что –

полностью забыто?» – спрашиваю я Ахмеда и понимаю, что мой вопрос даже немного обижает

моего собеседника. «Корова в каждом доме есть, – отвечает он. – Выращиваем немного овощей,

фруктов, но это так, для себя».

Село Губден

Как только я отправился на прогулку по селу, за мной увязалась группка горластых

школьниц. Девочки шли по пятам, чему-то несказанно радуясь. Однако когда я решил закурить,

их смех резко утих, и мои новые знакомые как по команде стали гневно показывать на небо,