Пол Престон - Франко. Биография

1945 —1946 годы

В конце войны вся франкистская пропагандистская машина сосредоточилась на задаче переписать историческую роль Франко во Второй мировой войне, базируясь на похвалах, которые прозвучали в выступлении Черчилля в палате общин в 1944 году. И всю последующую жизнь Франко будет утверждать, что никогда и не помышлял о вступлении в войну 1. Однако весной 1945 года каудильо знал, что ему в следующие месяцы предстоит вести свой корабль через штормовые моря, а поэтому прежде всего ему надо набрать преданную команду. Исходя из этого, он в последние месяцы войны, помимо перетряски в военных округах в интересах безопасности, произвел в офицеры значительное число воинственных фалангистов с курсов офицерской подготовки фалангистского студенческого союза — Испанского университетского синдиката — и создал Гвардию Франко (Guardia de Franco), полувоенное формирование фалангистов-фанатиков. Каудильо позаботился и о том, чтобы высших монархистов-хуанистов держали подальше от ключевых постов, которые позволили бы им поставить под угрозу его положение и усилить позиции дона Хуана.

После 1936 года Франко виделись бесконечно богатые перспективы. Поражение Оси означало конец пррдвижению вперед, которому, казалось, не будет конца — от мятежника до генералиссимуса и главы государства, потом еще немного — и он стал бы императором. Со свойственным ему безмятежным оптимизмом, всегда вдохновлявшим тех, кто был с ним во время стычек в Марокко и в сражениях Гражданской войны, Франко не проявил никаких признаков тревоги, увидев, как рушатся его мечты. Во все, что делал каудильо, он всегда привносил элемент фантазии, и, возможно, поэтому он был способен, не оглядываясь назад, поставить перед собой новую цель — в данном случае свое политическое выживание, теперь представленное им обществу как борьба не на жизнь, а на смерть за саму душу Испании. Неистребимый эгоизм помог ему легко перенести разгром его бывших благодетелей — Гитлера и Муссолини. Это казалось не столь уж значительным по сравнению с его собственной провиденциальной миссией.

Теоретически стратегия выживания каудильо выглядела простой, даже если осуществление ее было сложным. Внутри страны ему пришлось немало поработать над укреплением трех столпов режима — Церкви, армии и Фаланги. Вместе с тем для внешнего мира Франко приходилось демонстрировать католическую и монархическую основу режима и скрывать фашистское начало, дабы создать впечатление уникальности испанского государственного устройства. Все это преследовало одну цель — остаться у власти. Почти десять лет он жил в атмосфере возвеличивания и лести, что позволило ему уверовать в свою мессианскую роль. Поэтому Франко отождествлял свои политические нужды с насущными потребностями всей Испании. В начале своей военной карьеры он способствовал созданию образа бесстрашного героя пустыни и последовательно воплощал этот образ. Теперь пропаганда создавала образ ниспосланного провидением кормчего, который ведет через бурное море испанский корабль. Франко представляли также Богом хранимым командиром осажденной крепости. Как часто случалось и прежде, наивные фантазии сочетались в каудильо с цинизмом и безжалостностью, обусловленными острым политическим чутьем.

Своими размышлениями о крушении Третьего рейха и восстановлении международного порядка Франко поделился в начале апреля 1945 года с круглолицым сорокалетним адвокатом Альберто Мартином Артахо, президентом Католического действия в Испании и известным деятелем могущественной группы давления — Национально-католической ассоциации пропагандистов (Asociacfon Catdlica National de Propagandistas). От имени группы влиятельных католических деятелей, встревоженных тем, что Испания подвергается унижению на международной арене, Мартин Артахо предложил Франко избавиться от «внешних признаков» связи со странами Оси и обдумать вопрос о независимой прессе.

Каудильо не был расположен принимать подобный совет. Международную критику он отнес на счет масонского заговора, в котором странным образом разглядел руку монархиста Сайнса Родригеса и диссидента из фалангистов Сантьяго Монтеро Диаса. Однако на предложение сменить людей или даже институты власти Франко ответил более реалистично и хитро: «Мы должны сделать так, чтобы люди не разочаровались, ибо они ведь верно послужили. Уступая территорию, мы ничего не выиграем, и это может быть принято за слабость» 2.

Проницательно угадывая тех, кто способен оказать ему помощь, Франко догадался, что амбициозным Мартином Артахо следует воспользоваться. Сначала он направил его в Лозанну эмиссаром к дону Хуану. По возвращении Артахо 1 мая каудильо два с половиной часа беседовал с ним. Мартин Артахо предложил ему принять сотрудничество католиков, которых он представлял, и мощной разветвленной католической прессы, способной поведать миру о режиме с самой выгодной точки зрения. Католики хотели, чтобы режим выжил, но, обретя больше черт католицизма, нежели фалангизма, начал как можно скорее эволюционировать в сторону реставрации монархии. Лозаннский манифест был еще свеж в памяти Франко. Поэтому каудильо не хотел ни обсуждать возможность компромиссов с доном Хуаном, именуемым им не иначе как «претендентом», ни выслушивать обвинения в адрес Фаланги, называемой каудильо «активным и эффективным орудием». Он считал Фалангу «бастионом борьбы с подрывной деятельностью», клапаном безопасности, ибо она «принимает на себя обвинения за ошибки правительства», и механизмом воспитания и мобилизации масс, которые приветствуют его во время поездок по Испании 3. Тем не менее Франко сказал Мартину Артахо, что определенная политическая эволюция возможна. Потом каудильо превратит Артахо в активного защитника своего режима перед лицом внешнего мира.

Крушение Оси повергло в панику фалангисгские круги, однако сам Франко сохранял спокойствие, ибо ясно и четко представлял себе возможность выжить. Он издаст закон, по которому Испания станет монархией, но это не будет означать возвращение Бурбонов. Языком, вероятно шокирующим несколько чопорного Мартина Артахо, каудильо изложил свои взгляды на упадок конституционной монархии, вспомнив, кстати, известную своей безнравственностью королеву XIX века Исабель И. Он заметил: «Не факт, что последний, кто переспал с доньей Исабель — отец короля, и надо еще посмотреть, годится ли в короли вышедшее из чрева королевы». Очевидно, Франко не считал, что дон Хуан Бурбон достоин быть королем — «у него ни воли, ни характера». Реставрация монархии совершится тогда, заявлял Франко, когда он решит восстановить ее, а претендент принесет присягу, что сохранит фундаментальные основы режима 4.