Пол Престон - Франко. Биография

Тревожнные слухи о возможной смерти Франко, ходившие весной 1960 года, оказались сущим пустяком по сравнению с настоящей паникой в конце 1961 года. В предрождественские холода и слякоть каудильо принял предложение Хосе Санчиса, администратора его поместья в Вальдефуэнтесе, и поехал охотиться на голубей в горы. В 5.15 вечера произошел несчастный случай: патрон взорвался в его ружье марки «Purdey», и Франко сильно поранил левую руку 37. Пресса постаралась приуменьшить масштаб ранения — раздробление указательного пальца и второй пястной кости. Значительная часть мышечной и нервной ткани была повреждена 38. Каудильо доставили в госпиталь ВВС на улице Принсеса. Рентгенолог, не зная, кто перед ним, сказал сестре, что пациент похож на каудильо, на что Франко заметил: «Многие это отмечают» (Eso dicen algunos) 39. Оказаться под общей анестезией было для каудильо не рядовым моментом, однако он не воспользовался сложным механизмом, предусмотренным на разные случаи в Законе о наследовании. Вместо этого он позвонил Карреро Бланко и приказал ему известить о происшествии только военных министров и генштаб армии. Затем Франко послал за своим давним другом Алонсо Вегой, жестким министром внутренних дел. Каудильо не отдал никаких распоряжений по случаю ограниченной возможности руководить, а только несколько загадочно попросил дона Камило «присмотреть, если что» (ten cuidad de lo que ocurra). У Франко были основания полагать, что Алонсо Вега, генеральный директор службы безопасности Карлос Ариас Наварро и генеральный директор гражданской гвардии сумеют договориться между собой о поддержании общественного порядка.

Дееспособность каудильо значительно упала в первые месяцы 1962 года. Его донимали боли и бессонница, хотя он и принимал болеутоляющие средства 40. Даже в апреле, когда сняли повязки, Франко держал левую руку осторожно прижатой к груди. Только благодаря усиленной физиотерапии в последующие три месяца ему удалось вернуть почти нормальную способность двигать ею 41.

Тщательные проверки, проведенные армейскими оружейниками и английскими производителями, показали, что несчастный случай нельзя приписать дефекту ружья. Это привело к появлению слухов о том, что Франко стал жертвой покушения. Алонсо Вега считал, что патроны были нарочно подпорчены 42. Это не похоже на правду, поскольку каудильо брал патроны наугад из запечатанного ящика, специально приготовленного для Пардо, и других дефектных патронов не обнаружили. Из этого ящика брались патроны для многих ружей, поэтому шанс, что один-единственный патрон злоумышленника попадет к Франко, был невелик. Наконец пришли к выводу, что патрон меньшего калибра, какими пользовалась дочь каудильо, каким-то образом очутился у него в кармане, он зарядил его, ружье дало осечку, патрон остался на месте и взорвался при следующем выстреле 43. Так или иначе, этот несчастный случай заставил многих франкистов задуматься над вопросом о наследовании 44. Их тревога усилилась еще больше, когда весной 1962 года по индустриальному северу прокатилась волна забастовок.

В период неприятного инцидента Франко не давал публике никаких поводов для беспокойства. В своем предновогоднем выступлении по радио он назвал себя капитаном судна «Испания», а народ — «командой, облагодетельствованной» его достоинствами и искусством морехода 45. Но куда этот мореход ведет Испанию, оставалось неясно. Понятно было одно: в будущем, но отдаленном, он обязуется передать власть наследнику. То, что он после'инцидента на охоте возложил полномочия на Алонсо Вегу, открывало возможность франкистского регентства. При таком сценарии какой-то твердокаменный франкист гарантировал бы, что монарх не сойдет с авторитарной тропы. Роль гаранта франкистских идеалов получил бы сначала Муньос Грандес, а затем Луис Карреро Бланко, однако каудильо переживет обоих. Между тем, несмотря на тесные отношения с Карреро Бланко, приверженцем монархического варианта с Хуаном Карлосом, у Франко еще оставались значительные возможности для спекуляций и маневра в вопросе выбора кандидата на трон.

Все еще сильно страдая от последствий несчастного случая, каудильо 25 января 1962 года по рекомендации Карреро Бланко назначил Лопеса Родо главой комиссариата по плану развития — центрального планирующего органа, предложенного советниками МБРР. Следуя модели французского плана развития, комиссары будут представителями министерства по делам правительства при каждом экономическом министерстве с правом составлять межминистерские комитеты 46. Таким образом полномочия Лопеса Родо заметно увеличились. Наварро Рубио, понятно, встревожило, что комиссариат создан не в министерстве финансов. Он считал, что план развития будет искажен бюджетными лимитами, которые способно определять только его министерство. Кроме того, Наварро Рубио был недоволен своим министерским жалованьем, неадекватным его посту. После некоторых колебаний он выразил желание подать в отставку. Франко ее принял, но попросил его временно не объявлять об этом, предложив ему позднее занять высокооплачиваемый пост управляющего банком Испании 47. Каудильо оставался верен своему убеждению, что все люди имеют свою цену. Вышло так, что Наварро Рубио не удавалось занять новый пост целых три года.

Наварро Рубио был не единственным, кто противился возвышению Лопеса Родо. На заседании правительства, состоявшемся 26 января 1962 года, Солис попытался ограничить комиссариат рамками синдикалистской организации. Франко живо оборвал дебаты, прямо заявив, что Лопес Родо — наилучший кандидат. Но Солис продолжал нашептывать каудильо, что это назначение — не что иное, как триумф заговора «Опус Деи», намеревающегося прибрать к рукам экономику. Но фактически Солис вел арьергардные бои. С назначением Лопеса Родо на пост комиссара Фаланга проиграла решающую битву в борьбе за постфранкистское будущее. Однако Лопес Родо взялся за работу отчасти из личных амбиций, а также из убеждения, что экономическая и административная реформы — куда лучшие гарантии выживания системы, чем стояние на месте (inmovilismo), проявляющееся у Франко в нежелании решить вопрос о наследовании. Лопес Родо считал, что интеграция Испании в динамичную европейскую экономику неотвратимо приведет к политическим переменам в стране. Его позицию точно выражает фраза, ошибочно приписываемая ему: «Только когда доход на душу населения достигнет в Испании тысячи долларов, возможна будет демократизация» 48.

Семидесятилетнего Франко не мучил вопрос о назначении Лопеса Родо. Он видел в нем одного из самых умных и лучших своих функционеров. Все менее активный в ежедневных делах правительства каудильо с возвышением Лопеса Родо будет смещаться с центра правительственной деятельности на периферию. Обращался Лопес Родо напрямую к Карреро Бланко или к самому Франко. Поскольку же ни Карреро, ни каудильо не понимали всей сложности того, чем он занимался, комиссар обладал значительной автономией. Более того, работоспособный Лопес Родо через несколько лет начал доминировать в правительственном подкомитете по экономическим вопросам (La Comisidn Delegada de Asuntos Economicos), формальным председателем которого был Франко. Этот подкомитет вскоре стал мини-советом министров. Вначале на нем присутствовали различные министры, связанные с экономическими проблемами. Однако по мере его превращения в реальное средоточие власти там часто обсуждали не только экономические дела, и другие министры выискивали предлог присутствовать на нем. Как и в те времена, когда он был секретарем министерства по делам правительства и имел первостепенное значение в подготовке и распределении правительственных дел, так и сейчас Лопес Родо играл подобную, и даже более важную роль, выступая с инициативами и координируя экономическую политику. Франко вводили в курс дел, только когда они поступали в подкомитет, предварительно подготовленные 49. Поскольку же у каудильо не было оснований сомневаться в лояльности протеже Карреро Бланко, он радовался тому, что ему не приходится вникать в утомительные экономические подробности.