Пол Престон - Франко. Биография

Несмотря на несчастный случай, интерес к охоте поглощал Франко полностью. Едва оправившись, он снова начал каждый раз в конце недели ездить охотиться на юг 50. Но приблизительно в это время у каудильо появились признаки утомляемости, впервые в жизни он стал соблюдать ежедневную сиесту. Радуясь появлению телевидения в Испании, Франко все больше часов проводил у экранов многочисленных телевизоров, установленных в Пардо 51. Особенно ему нравились кинофильмы и спорт, прежде всего футбол. Возрождение испанского футбола с прибытием венгерских беженцев — таких как Ладислао Кубала, Ференц Пушкаш и Шандор Кочиш — вдохновляло Франко, считавшего победы мадридского «Реала» и испанской сборной своими победами 52. Каждую неделю каудильо играл теперь в тотализаторе (quiniela), иногда подписывая свои купоны «Франсиско Кофран». Дважды выигрывал. Между тем трудно представить себе Гитлера или Муссолини, играющих в тотализаторе 53.

Надеясь поддержать инерцию, набранную экономическими реформами технократов, Кастиэлья и экономические министры предложили, чтобы Испания обратилась с просьбой о приеме в Европейское экономическое сообщество. Каудильо согласился, но крайне неохотно. Девятого февраля 1962 года испанский посол в Париже Хосе Мариа де Ареилса представил в Париже председателю ЕЭС Морису Кув де Мюрвилю официальную просьбу начать переговоры о вступлении в ЕЭС. В столицах стран, членов ЕЭС, началась мощная дипломатическая кампания. Просьба была обречена на провал из-за негативного отношения Франко к демократии. На примере с миссией МВФ он уже показал, что экономисты из демократических стран внушают ему подозрения. Теперь каудильо был еще больше убежден, что сближение с ЕЭС позволит его врагам шантажировать Испанию, принуждая ее к политической либерализации. Он и Карреро Бланко считали ЕЭС «царством франкмасонов, либералов и христианских демократов». Категорически не желая принимать какие бы то ни было политические условия, Франко начал поговаривать о том, что испанскую экономику следует оторвать от севера Европы и переориентировать ее торговлю на коммунистический блок. Это предложение показало, что он не только не знает экономических реалий, но настроен по отношению к масонству еще более воинственно, чем к коммунизму. ЕЭС все же согласилось начать переговоры об определенной форме экономического соглашения, но испанцам дали ясно понять, что до установления политических связей Испании придется провести серьезные конституционные перемены 54.

Политические взгляды Франко не эволюционировали, несмотря на социальные и экономические перемены в стране. Все, что ему не нравилось, заставляло каудильо обращаться к риторике времен Гражданской войны. В начале 1962 года у него все еще вызывали раздражение слова дона Хуана о том, что он хочет быть королем всех испанцев. Франко презрительно комментировал, что за этим стоят «все, потерпевшие поражение: баскские и каталонские сепаратисты, коммунисты, анархисты, социалисты, все разновидности республиканцев, а также террористов — почему бы и нет? Ведь все они испанцы» 55. Когда 14 мая 1962 года Хуан Карлос женился в Афинах на греческой принцессе Софии и в церемонии приняли участие очень многие испанские монархисты, Франко приказал, чтобы этому событию придавали в Испании как можно меньше гласности и чтобы дон Хуан не фигурировал ни на одной опубликованной фотографии. Официальный представитель Франко, его министр ВМФ адмирал Фелипе Абарсуса (Abarzuza), направился в Афины на крейсере «Канариас», что, несомненно, символизировало победу в Гражданской войне. Когда Хуан Карлос и София в начале медового месяца специально приехали в Мадрид, чтобы засвидетельствовать свое почтение Франко, тот нарочно дал продолжительную аудиенцию президенту Традиционалистского сообщества (Comunion Tradicionalista) Хосе Мариа Валиэнте, представителю карлистского претендента на престол Карлоса Уго (Hugo) 56.

Отказ Сообщества вести политические переговоры убедил Франко лишь в том, что Испания по-прежнему окружена вражескими силами, решившими покорить ее. Эта уверенность окрепла в нем вскоре после того, как промышленность захлестнула волна забастовок. В апреле и мае 1962 года забастовки прошли в шахтах Астурии и на металлургических заводах Страны Басков. Несмотря на повсеместное применение гражданской гвардии и полиции, а также жестокие меры подавления, стачки перекинулись в Каталонию и Мадрид. Остановленные не репрессиями, а повышением заработной платы, эти забастовки ознаменовали конец фалангистских вертикальных синдикатов и появление нового подпольного рабочего движения 57.

Стачки носили скорее экономический, нежели политический характер. В условиях экономического оживления, которое последовало за строгими ограничениями, введенными по плану стабилизации с 1959-го по 1961 год, рабочие исполнились решимости добиться повышения уровня зарплаты. Победа убедила их, что государственные предприятия и промышленники частного сектора готовы платить, лишь бы избежать перебоев в производстве ценной продукции. Франко видел вещи в другом свете, относя недовольство рабочих на счет иностранных агитаторов. Каудильо до глубины души возмутил поток выражений солидарности с испанскими стачечниками из Франции, Италии, Германии и Британии. Его поразило и то, что многие священники выразили поддержку рабочим, особенно в Стране Басков. По мнению Франко, деятельность организаций «Католическая рабочая молодежь» (Juventud Obrera Catolica) и «Рабочее братство Католического действия» носила отнюдь «не апостольский» характер, а скорее «открывала путь коммунизму» 58. Публично и в частных беседах он постоянно оперировал фразеологией времен Гражданской войны — «враги», иностранные коммунисты и масонские агитаторы 59.

Публичный анализ забастовок рабочих был сделан им 27 мая 1962 года в Серро-Гарабитас, известном по осаде Мадрида во время Гражданской войны. Сам выбор места для проведения мероприятия носил характер агрессивной символики. Перед аудиторией — фалангисгскими ветеранами Гражданской войны из «Национального братства временных лейтенантов» (Hermandad Nacional de Alfereces Provisionales), Франко сказал, что забастовки не имеют особого значения, а за границей их приняли всерьез только из-за необузданных выступлений «странных баскских сепаратистских священников или из-за оплошностей некоторых экзальтированных священнослужителей». Заявив, что Гражданская война все еще продолжается, он обрушился на безымянных «врагов», пытающихся извлечь политический капитал из «мелких недостатков в наших трудовых отношениях» (pequenos fallos en nuestras relaciones laborales), и отметил, что испанские рабочие должны знать: «Никто не даст им больше, чем испанское государство, стоящее на службе социальной справедливости». Примечательно, что каудильо, заканчивая выступление, постарался успокоить твердых приверженцев режима, встревоженных несчастным случаем на охоте. «Кое-кто грубо спекулирует на моем возрасте. Могу только сказать, что я молод, как и вы, и что после меня все останется крепко сколоченным, гарантированным волей огромного большинства испанцев, среди которых вы, вместе с Движением, составляете его плоть и сущность — при верной и надежной поддержке нашей армии. Наша работа — выполнять наказ павших» 60.