Пол Престон - Франко. Биография

Отвергнутые попытки режима пойти навстречу ЕЭС и забастовки 1962 года вызвали в Европе острое резкое оживление интереса к антифранкистской оппозиции. В связи с этим представители оппозиции из Испании — монархисты, католики и разочаровавшиеся в фалангизме — встретились в Мюнхене на IV конгрессе Европейского движения, проходившем с 5-го по 8 июня 1962 года, с эмигрантами-социалистами, а также с баскскими и каталонскими националистами. Об участии делегатов из Испании было заранее открыто объявлено. Заключительное коммюнике встречи представляло собой умеренный пацифистский призыв к эволюции в Испании. Накануне конгресса правоэкстремистская фалангисгская группа Старая гвардия предупредила Франко о заговоре франкмасонов, евреев и католиков, намеревающихся подорвать режим. Не удивительно, что это предупреждение попало в точку 61. Когда конгресс закрылся, правительство каудильо заседало до трех часов утра 9 июня, обсуждая его важные последствия. Было принято решение отменить слабые конституционные гарантии, предусмотренные в Хартии прав испанского народа. Франко разгневался, увидев в материалах конгресса заговор, призванный торпедировать попытки режима добиться ассоциации с Европейским сообществом 62. Многих испанских делегатов, в частности Диони-сио Ридруэхо и Хосе Мариа Хиля Роблеса, арестовали и сослали за участие в «грязном мюнхенском сборище» (contubernio). Реакция Франко сильно повредила намерению Испании войти в Европу 63.

Франко приказал Ариасу Сальгадо, министру информации, развернуть кампанию в прессе. Разгул истерии дошел до того, что даже дона Хуана обвиняли в происшедшем 64. Во всем этом отразилось не только возмущение Франко, но и общий страх Движения за будущее. Несчастный случай на охоте породил призрак его смерти, а волна забастовок подорвала миф о незыблемости режима. И утверждения коммунистов о том, что их политика «национального примирения», провозглашенная в 1956 году, начинает приносить плоды, объединяя антифранкистские силы, приобретали тревожную правдоподобность 65. Более того, на горизонте забрезжил конфликт с Католической церковью — после того как Папа Иоанн XXIII в 1959 году объявил о созыве II Ватиканского Собора. С началом его работы — в октябре 1962 года — трещины станут еще заметнее 66. Папская энциклика 1961 года «Mater et Magistrą» 234 234 «Мать и наставница» (лат.). встревожила твердолобых в кабинете Франко, ибо говорила о справедливой заработной плате и гуманных условиях для промышленных и сельскохозяйственных рабочих, перераспределительных налогах и профсоюзных правах. В Мюнхене католики и монархисты выступали вместе с изгнанниками-демократами, а группировки, поддерживаемые Церковью, стали сердцевиной внутренней оппозиции.

Отношение Франко к либерализующейся позиции Церкви проявилось в Га-рабитасе. Каудильо вскоре дал выход своему раздражению Мюнхеном в серии речей в Валенсии. Шестнадцатого июня он отверг упреки тех за рубежом, кто подверг критике его режим и, указывая на своих сторонников, приветствующих его (многие из них, как обычно, были привезены из ближайших сельских местностей и получили за это дневной заработок), заявил: «Вот где моя сила — в тесном союзе с моим народом». Обвинив Европу в том, что она предпочитает видеть в режиме только неудачи, Франко с гордостью упомянул о своем «примерном послужном списке» (ejecutoria ejemplar). Назвав прессу Европы лакеем мирового коммунизма, каудильо бросил тень на многое, сделанное его технократами и дипломатами и вызвал насмешки в свой адрес 67. На другой день он высмеял либерализм, называя его слабым, бесполезным и прогнившим. Днем позже Франко обрушился на тех, кто поехал в Мюнхен, и сказал, что это «испорченные люди, которые вступают в заговоры с красными, выдвигая свои жалкие претензии перед иностранными ассамблеями» 68.

Мадрид посетила делегация международного исполкома Европейского движения, чтобы заявить протест испанским властям в связи с арестом испанских участников мюнхенского конгресса. Делегация встретилась с Франко 6 июля и говорила с ним час и десять минут, отметив, что испанцы в Мюнхене высказали лишь умеренные требования ненасильственной политической эволюции. Каудильо объяснили, что его реакция на Мюнхен — это скрытое осуждение ЕЭС, что помешало удовлетворить просьбу правительства Испании о присоединении к ЕЭС. Франко оставался непробиваем. Со своей обычной невозмутимостью он сразу отверг критику и заявил: испанцы имеют право принимать участие в Европейском движении, но ему не по душе, что в число приглашенных вошли лишь противники режима, а делегаты из Испании получили возможность встретиться с его врагами в изгнании. Это было правдой: пригласили лишь людей, более или менее приверженных демократии 69.

Несмотря на вызывающие речи, произнесенные в Валенсии, Франко осознал, что его реакция на Мюнхен была серьезной ошибкой. В дополнение к тому, что сообщили ему члены посетившей его делегации, каудильо получил от Кас-тиэльи и Ареилсы подробную информацию о том, что авторитет Испании серьезно пострадал в европейских столицах. Его посол в Вашингтоне Антонио Гарригес доносил, что в Соединенных Штатах режим подвергся широкой критике 70. Франко, возможно, и не разбирался в тонкостях экономических теорий, но неизменно чувствовал, когда что-то угрожало его существованию. Поэтому он преодолел инерцию, вызванную нежеланием устраивать перестановки в правительстве, и 10 июля устроил в нем крупную перетасовку 71. Укрепился новый экономический курс. Ульястрес и Наварро Рубио остались на местах, к ним присоединился энергичный 38-летний морской инженер Грегорио Лопес Браво, еше один член «Опус Деи». Он занял пост министра промышленности. Красивый и элегантный Лопес Браво появился не вследствие заговора «Опус Деи», а по рекомендации старого друга Франко по Эль-Ферролю, фалангистского адмирала Педро Ньето Антунеса, назначенного министром ВМФ. Вместо фалангистов в правительство вошли более «прогрессивные» элементы из технократов: «опус-деист» профессор химии Мануэль Лора Тамайо занял пост министра образования, а Хесус Ромео Корриа (Corria) — министра труда. Обоих рекомендовал Лопес Родо. Предшественника Ромео, Фермина Санса Оррио, сняли за то, что ему не удалось предотвратить апрельско-майские забастовки. Солис, однако, остался в правительстве — в качестве подачки фалангистам и в награду за энергию, проявленную в ходе забастовок.

Отличавшийся неприятными авторитарными замашками министр информации Габриэль Ариас Сальгадо, несмотря на особое расположение Франко, был смещен. Его обвинили в том, что он чудовищно ошибся, предсказав реакцию иностранной прессы на события после Мюнхена. Его заменил Мануэль Фрага Ирибарне. Считавшийся фалангистом, он снискал известность как помощник католического деятеля Хоакина Руиса Хименеса. Фрага был скорее находчивым и гибким «аппаратчиком» из Движения, чем воинствующим фалангистом, хотя рекомендовали его Солис и Ньето Антунес. Неистощимо энергичный, сорокалетний Фрага занимал первые места на всех государственных проверках, еще до тридцати лет он стал полным профессором права, написал много книг и занимал целый ряд разных постов. Коротко стриженный, в элегантных костюмах, уверенный в себе, внешне похожий на американского предпринимателя, Фрага считался человеком, способным разрешить непосильную проблему цензуры печати в обществе, меняющемся с головокружительной быстротой. Проведенная им частичная либерализация прессы сделает его в известном смысле одним из могильщиков режима.