Пол Престон - Франко. Биография

Как и у Гитлера, у Франко нашлась масса помощников, готовых взять на себя всю черновую работу по уничтожению низложенных врагов, чтобы генералиссимус мог позволить себе выглядеть незапятнанным. И все же, поскольку он обладал высшей властью в системе военной юстиции, нет никаких сомнений по поводу того, на ком лежала истинная ответственность. Франко знал, кому из подчиненных доставляла удовольствие кровавая работа. Его генеральный директор тюрем Хоакин дель Морал пользовался печальной известностью, как человек, который испытывает ненасытную радость, лично участвуя в казнях. Генерал Кабанельяс жаловался Франко на отвратительную привычку дель Морала отправляться утром пораньше в Бургос, чтобы успеть к дневным расстрелам. Но Франко никак не прореагировал на жалобы. Он прекрасно понимал, что репрессии не только деморализуют врага, но и накрепко связывают тех, кто осуществляет их. Причастность к репрессиям давала прочную гарантию того, что эти люди будут видеть во Франко единственный оплот против возможной мести со стороны жертв 13.

В начале марта Муссолини заменил Канталупо, к его явному неудовольствию, могущественным фашистским боссом Роберто Фариначчи. Тот должен был поделиться с Франко «мыслями о будущем», выработанными дуче. Они, в частности, содержали идею о возведении на испанский престол принца савойского. Это предложение было в вежливой форме, но твердо отвергнуто генералиссимусом. Однако когда Фариначчи завел речь о создании «испанской национальной партии», наподобие фашистской, чтобы контролировать все аспекты политической жизни, каудильо оказался сговорчивее. С удовольствием перейдя к дискуссии о «его» будущем государстве, не допускавший и мысли о временном характере своего правления, Франко заявил, что в своих планах послевоенной перестройки государства не видит возможности опереться ни на фалангистов, ни на карлистов. Отвергая претензии итальянского принца на престол Испании, Франко дал понять, что реставрация монархии — это отнюдь не ближайшая перспектива, сказав: «Прежде всего я должен создать нацию, а там мы решим, хороша ли идея приглашать короля». Это была квинтэссенция политики, которой он придерживался, оставаясь у власти вплоть до своей смерти в 1975 году. Франко не произвел впечатления на Фариначчи, и в письме к Муссолини тот писал, что это «достаточно робкий человек с лицом отнюдь не кондотьера».' Агенты испанской секретной полиции подслушали, как Фариначчи однажды говорил, что Муссолини следует захватить Испанию, а его самого назначить проконсулом. Фариначчи полагал, как позже и Гиммлер, что массовые убийства пленных и заключенных в тылу националистских войск — вещь политически бессмысленная, и тщетно выражал по этому поводу протесты. Он даже вступил в контакт с фалангисгским лидером Мануэлем Эдильей и с Николасом Франко в надежде создать скорый союз фалангистов и карлистов 14.

Создание единой партии, безусловно, входило в планы Франко, но пока что его мысли занимали события на Мадридском фронте. Обескровленные в долине Харамы, его войска нуждались в отвлекающей операции, и Франко очень рассчитывал на реализацию предложения Фалделлы о наступлении на Гвадалахару. Однако между сторонами возникли разногласия по конечной цели предприятия. Роатта подозревал, что Франко нужна не решительная победа итальянских войск, что он просто заинтересован в ослаблении давления республиканских сил на войска Оргаса, понесшие большие потери. Итальянцы рассматривали КВД как элитные ударные части и отнюдь не собирались втягиваться в войну на истощение, которая так привлекала Франко 15. Первого марта Франко согласился с итальянским планом замкнуть кольцо вокруг Мадрида путем совместного наступления на юго-запад от Сигуэнсы к Гвадалахаре, поддержанного движением войск Оргаса на северо-восток в направлении Алкала-де-Энарес. Франко заверил Роатту, что испанские части в долине Харамы возобновят действия с началом операции итальянцев, но они должны быть усилены одной из вновь сформированных итало-ис-панских смешанных бригад. Зная, что части Оргаса здорово потрепаны и в таком состоянии будут не в силах наступать, 4 марта Роатта направил Вторую смешанную бригаду в распоряжение Оргаса 16.

Пятого марта Роатта подтвердил договоренности четырехдневной давности и сообщил Франко, что итальянские войска начнут наступление 8 марта. В тот же день Роатта получил от Франко осторожный ответ, в котором генералиссимус выражал сомнения в способности итальянцев внести резкий перелом в ход военных действий. Хотя и согласившись, чтобы войска Оргаса пошли на соединение с итальянским КДВ в Посуэло-дель-Рей, к юго-востоку от Алкала-де-Энарес, генералиссимус дал понять, что темп, наступления будет целиком зависеть от упорства сопротивляющихся. Поскольку в письме Франко ничего не говорилось о дате начала наступления, Роатта посчитал, что дата 8 марта устраивает каудильо 17. Подтверждением этому, казалось, послужил и тот факт, что один из командиров Оргаса, генерал Саликет, 6 марта отдал приказ начать 8-го числа наступление в долине Харамы. Седьмого марта, в канун боев, Роатта телеграфировал в Рим, что он ожидает начало действий со стороны испанских войск 18.

Несмотря на разницу в оценке ожидаемого развития событий, обе стороны были в полном согласии относительно ее цели — сомкнуть кольцо окружения вокруг Мадрида 19. Легкий успех в Малаге дезориентировал Роатту, который был убежден, что захватит Гвадалахару до того, как республиканцы смогут организовать серьезную контратаку. Примерно сорок пять тысяч человек было сосредоточено на направлении главного удара. Три дивизии итальянцев общей численностью в 31 218 человек поддерживались на флангах двумя испанскими бригадами, состоявшими из легионеров, марокканцев и «рекетес» под общим командованием генерала Москардо, героя Алкасара. На вооружении группировки состояли танки, тяжелая артиллерия, самолеты. Столь хорошо вооруженных и оснащенных техникой и транспортом войск не было использовано в операциях с самого начала войны 20. Однако преимущества оказались иллюзорными из-за качественных изъянов техники и низкой квалификации персонала. Муссолини хотел, чтобы все три итальянские дивизии действовали как одно целое, надеясь, что очередную победу, как и в Малаге, мир припишет итальянскому фашизму. Однако в националистском руководстве царили куда более сдержанные настроения. Офицеры, в частности, были возмущены саркастическими замечаниями итальянцев об их неспособности взять по сути беззащитный Мадрид 21.

Восьмого марта дивизия «Черное пламя» под командованием итальянского генерала Америго Коппи прорвала неглубокую оборону республиканцев с помощью тактики, принесшей Роатте успех в Малаге. Однако под Мадридом республиканские вооруженные силы отличались лучшей организацией. К тому же выяснилось, что до самого вечера первого дня наступления на Харамском фронте царило затишье и республиканцы смогли позволить себе перебросить отсюда войска против итальянцев. Пока Коппи быстро двигался к Мадриду, опасно оголяя свой левый фланг и растягивая линии коммуникаций, республиканские подкрепления, не испытывая давления со стороны частей Оргаса, подбирались все ближе. Положение итальянских войск усугублялось отставанием испанских колонн на правом фланге.