Людмила Зотова - Дневник театрального чиновника (1966—1970)

А у Кудрявцева своя теория, он не принимает «Трех сестер», так как считает, что в спектакле неверно подано, как их всех душит окружающая жизнь, и выдвигает теорию естественного неудовлетворения собой, если ты тонко организованная натура, что разрыв между идеалом и действительностью естествен, и чем ты тоньше, тем неудовлетворенность больше, и нечего винить обстоятельства, обстановку и т. д.

22–24 января в Рузе пройдет семинар режиссеров и директоров московских театров, на котором наряду с другими докладами будет и доклад Владыкина. Вот уж неделю все только этим и занимаются — «как бы капитал приобрести и невинность соблюсти». По этому поводу нас собирал Голдобин, зачитал план Института истории искусств и велел всем составить свой план.

Сегодня утром смотрела во МХАТе «Дни Турбиных» в постановке Варпаховского. Очень нудно, скучно, тягостно. Ритм затянут, актеров почти нет. Пожалуй, лишь Лариосик — Борзунов и Тальберг — Давыдов неплохи. У первого обаяние, естественность, у второго рисунок, характер крысы точен, но уж очень откровенен с самого начала. Алексея (Топчиев) — нет, в главной сцене обращения к батарее только боишься, что вот-вот сорвется голос, вообще пуст и ничтожен. Елена — Калинина — не светлая, а скрипучая и манерная. Шервинский — Вербицкий — не адъютант и певец, а парикмахер. Мышлаевский — Зимин в конце — просто шофер из «Вдовца». Вообще, как военные они никуда не годятся, — и как штатские тоже. А это новое прочтение режиссера — вульгарный социологизм. Мышлаевского хоть сейчас делай комиссаром. А что у всех конец — это лишь начало новой драмы, на это нет и намека, все слишком ясно. Боровский — художник интересный, особенно хорошо решена сцена гимназии. Но это обрамление из плотных портьер слишком отгораживает героев от мира.

В конце рабочего дня пришел Кудрявцев в подавленном состоянии, а так как поделиться ему не с кем, поделился с нами, Будорагиным и мной, о том, какая истерия творится вокруг, в Министерстве, горкоме и т. д. Ушел замминистра Цветков, в горкоме заменили Соловьеву как малоинициативную. Что стоит вопрос о снятии начальника московского Управления культуры Родионова. Что у нас «наверху» есть черный список, в котором члены Репертуарной коллегии: Емельянов, Розов, Симуков, Никитин. Что у Владыкина Тарасов и Голдобин только и делают, что обсуждают — что, где, кто.

Потом я пошла отнести Борису Владимировичу пьесу Эрдмана «Самоубийца». Побыла минут 20, рассказала ему про все это. Он говорит, что это буря в стакане, но может длиться довольно долго, что это не просто временно и, видимо, это указание сверху.

После работы пошла в театр МГУ (на Герцена) смотреть «Карьеру Артура Уи». Этот театр хочет стать профессиональным по статусу, сохранив часть непрофессионального студенчества. У них все на энтузиазме, нет ни денег, ни зарплаты. Режиссерски решено интересно (спектакль поставлен в 1963 году и с тех пор прошел более 100 раз), но актерски (среди актеров есть профессора и доктора наук, а начинали они студентами) ни о каком профессионализме говорить нечего. Все кричат так, что слов не разобрать, совсем не справляются со сложными ролями, очень однообразны. Хотя сам Уи и еще несколько человек способные люди. В перерыве с режиссером спектакля Юткевичем зашел разговор о «Трех сестрах». По его мнению, это спектакль неинтеллигентный, интеллигенцию так показывать нельзя, поэтому он спектакль не принимает, хотя Эфрос человек талантливый и отдельные фрагменты сделаны талантливо, но вот зачем сестрам под рояль лазать.

Дома вечером слушала Би — би — си о судебном процессе над Гинзбургом, Галансковым, Лашковой, Добровольским, он начался 8 января и кончится завтра 12 января. Их обвиняют в антисоветской деятельности и связи с белоэмигрантской организацией, принадлежности к бердяевскому кружку. Прокурор требует дать от двух до восьми лет заключения. На самом деле Гинзбург составлял сборник по делу Синявского и Даниэля и распространял эти материалы на Западе. А Галансков печатал в подпольном журнале «Феникс» обсуждение старыми большевиками третьего тома «Истории партии» и заседание Союза писателей, на котором исключали из членов Союза Б. Пастернака. Защищая Гинзбурга и Галанскова, Аксенов, Ахмадулина и еще несколько писателей требуют открытого процесса и освещения его в прессе, чтобы это не делалось тайно.

Днем приходила завлит Ленсовета, у нее была пьеса М. Рощина «Старый Новый год», которую я прочитала тут же. Очень талантливо, но не пройдет. Картина очень мрачная и очень правдивая, полная бездуховность во всех слоях общества. Вечером опять была в клубе МГУ на представлении эстрадной группы, которой руководит Марк Розовский. Это представление показали один раз полтора года назад и по предложению парткома МГУ сняли «на доработку». Представление называется «Русская сатира» — это «Театральный разъезд» Гоголя, «Карась-идеалист» Салтыкова — Щедрина, «Сон Попова» А. Толстого и песни Саши Черного. Да, смешно, но профессионально малоинтересно (кроме двух-трех человек).

Утром в 11 часов опять в МГУ на спектакле «Хочу быть честным» Войновича в постановке М. Захарова. Очень понравилось, талантливо, правдиво, зло, без довесков лояльности и благополучного финала «торжества справедливости». Такой спектакль в профессиональном театре не разрешат. Или взять вчерашнее представление — тоже не разрешат, недаром Розовский говорил, что это последний спектакль такого плана, что он теперь готовит мюзикл. Да и зачем им эта профессионализация? А сегодня Розовский говорил Голдобину и вообще всем, что он вместе с Юткевичем задумывает как программную работу «Мистерию — буфф», что ему это сделать и раньше хотелось, но не было материальной возможности, да и Юткевич не может вечером репетировать, поэтому работа в Ленинграде с Фоменко была вынужденной, что он вместе с Юткевичем переделает текст и что замысел у Юткевича другой (в общем, предавал Фоменко), и что это будет первая работа на новой профессиональной основе, если таковая будет.

Ну вот, вынесли приговор еще одной группе, борющейся против цензуры и за пересмотр судебного производства, — Ю. Галансков — 7 лет, А. Гинзбург — 5 лет, В. Лашкова — 1 год и провокатору Добровольскому — 2 года, которые он уже отсидел. Целый год длилось следствие, но виноватыми они себя не признали. Павел Литвинов и Лариса Богораз — Даниэль (жена Даниэля) обратились с заявлением к мировой общественности с требованием открытого суда и пересмотра решения суда, они называют его срепетированным спектаклем, который рассчитан на зал, заполненный работниками КГБ и дружинниками, эта публика смеялась и оскорбляла подсудимых и свидетелей. Судья Миронов помогал Добровольскому и ни разу не прервал обвинения, и в то же время мешал защите и свидетелям предъявлять доказательства невиновности. Все было предопределено заранее.