Людмила Зотова - Дневник театрального чиновника (1966—1970)

Сегодня утром была на обсуждении спектакля театра Маяковского «Звонок в пустую квартиру» в московском Управлении. Послали одну меня, так как Шумов пошел на обсуждение спектаклей Таджикского театра, гастролировавшего в Кремлевском театре. Все твердили о добре спектакля, хотя персонажи те еще (один хочет запрятать в сумасшедший дом старушку, другая своими доносами, наверное, не один инфаркт устроила и т. д.). Я-то считала, что спектакль должен быть сатирическим, о чем и сказала. А Толмазов говорил: «Меня сатира не интересует, я хочу открывать в людях доброе, сатира предполагает отрицание человека целиком, а я хочу показать: да, это гнусно, отвратительно, но это не значит, что мы отрицаем человека целиком, в других обстоятельствах он может быть другим».

Вчера пришел Спектор. Зашел разговор о списках приглашаемых на премьеры. Спектор стал говорить, что это безобразие, что даже постановочная группа не предусмотрена, и вообще должны быть места на усмотрение дирекции театра: «Ну а если Завадский захотел прийти на премьеру?» Шумов сказал, что об этом надо посоветоваться с Владыкиным, на что Спектор ответил, что ваш Владыкин ничего не решает, да на него и ссылаться просто неприлично.

Сегодня с утра выполняла «оперативное» задание, занималась сравнительным анализом работы МХАТа (как накануне Малого театра). Из выпущенных с 1964 по 1968 год спектаклей сохранилось очень мало, за 1964 год, например, не сохранилось ни одного. За это время во МХАТе режиссурой занималось 16 человек, а кто из них режиссер? И где их работы? А тот, кто по призванию должен работать, ему не дают.

Потом пришла секретарь Тарасова и сказала, что звонил народный артист СССР Б. Смирнов, он хочет, как член жюри, пойти на «Гроссмейстерский балл». Я позвонила в театр, потом Смирнову. Разговорились. Он стал клеймить Эфроса и «Три сестры», хотя сам спектакль не видел. Сказал, что согласен со статьей в «Советской культуре» (а статья безобразная по своему тону, развязная и оскорбительная). Я: «Но тон статьи неприличный». Он: «Ну и что, почему неприличный, таким надо давать по рукам. Вообще-то Эфрос талантливый, но после того как я увидел „Снимается кино“, работы его смотреть больше не пойду, это безобразие, а „Три сестры“ и просто диверсия». Сдерживалась как могла и пыталась отстаивать свое мнение. Он говорит, что все возмущены, а я пытаюсь сослаться на Немировича — Данченко, который утверждал, что если одним нравится, а другим нет, то это и есть настоящее.

Пришел Голдобин, он в театре Оперетты смотрел коллектив «Скоморох». Говорит, очень талантливые ребята, но по направлению и темам — ужас. Что Любимов со всеми своими интермедиями по сравнению с ними — ерунда и пустяк. Здесь инсценировано стихотворение А. Толстого «История государства Российского», и каждая строка сопровождается интермедией. Там и «догоним-перегоним», «мясо-молоко», и на тему, чего же крепкому государству критики бояться, — в общем, его «потрясло» настолько, что он выразился так: «И что же это у нас в стране делается?» — так как в Иркутске эту программу разрешили и они с ней по стране ездили. Он посоветовал Сорокину эту программу публично не показывать. И действительно, в пятницу я собралась идти в Щукинское училище, там они должны были играть для своих, но показ отменили.

Вернувшаяся из Каира Фурцева распекала своих замов, что вот всех распустили, обещала навести порядок. А приступивший после болезни к работе Владыкин уже успел напакостить, вычеркнул Мрожека из репертуара югославского театра «Ателье 212», который должен приехать на гастроли.

Замом начальника нашего отдела вместо Кудрявцева назначен В. Н. Назаров, бывший заместитель директора ТЮЗа. Тарасов вызвал нас, чтобы его представить, и, воспользовавшись моментом, стал говорить, что надо усилить контроль за московскими театрами, особенно за двумя — Драмы и комедии на Таганке и Драматическим театром на Малой Бронной. Чтобы без «лита» не репетировали, за классикой надо следить — что делают, как делают. Я говорю: «Ведь то, что клеймим сейчас, через 10 лет будет эталоном». А он: «Неизвестно, что с нами будет через 10 лет, ха-ха-ха». В общем, поругались, и в конце концов он обещал обсудить мою позицию на партийном собрании.

В конце дня был семинар. Доклад о прочтении классики делал Емельянов, объясняя, что один и тот же человек в разное время читает по-разному одно и то же произведение, а эпохи — тем более. В 20–30-е годы в прочтении классики было чувство дистанции и академизма, а у нас сейчас антиакадемизм и слияние с действительностью. Хвалил «Доходное место», потому что Захаров, по его мнению, показал, хоть в сцене «в кабаке», то будущее, как бы тот период, который запечатлели потом Сухово — Кобылин и Салтыков — Щедрин, и пьеса это растяжение выдержала, а вот у Эфроса в «Трех сестрах» пьеса во многих местах это растяжение не выдержала.

С 20 по 27 февраля в Праге должен проходить Симпозиум чехословацко — советских деятелей театра.

Тарасов, глава советской делегации, бьется почти в истерике: «Ну, кто будет на симпозиуме защищать „основы“? И почему ЦК отказался принять в этом участие?» (Первоначально в делегацию от ЦК была включена Михайлова.) Трясется, что вот он один брошен на произвол судьбы. Уже третью ночь не спит, кто же их будет «учить», так как, по его мнению, они делают что-то «непостижимое». Он прочитал в белых листах ТАСС об их намерении отделить партию от государства. Между прочим, сказал, что в ЦК намерены переиграть и отменить разрешение на гастроли Таганки с «10 днями» в Чехословакию [17] Сохранился интересный документ: письмо Посла СССР в ЧССР Червоненко на имя Министра культуры СССР Фурцевой и Председателя Комитета по культурным связям с зарубежными странами при СМ СССР Романовского от 28 сентября 1966 года, в котором посол пишет: «Посольству известны имеющиеся сложности в этом вопросе, однако полагаем, что следует использовать имеющуюся благоприятную обстановку и направить театр на Таганке как экспериментальный театр, хотя бы лишь с одним спектаклем „10 дней, которые потрясли мир“». Управление театров своим письмом за подписью Тарасова дало свое согласие, но на уровне замминистра Попова, а потом ЦК принятие решения тянулось больше года, гастроли были намечены лишь на 1968 год и из-за событий в Чехословакии не состоялись. .

Только что вернулась с «Виринеи» у вахтанговцев, длинно, довольно скучно, хотя порой «забирает». Но вообще-то наводит на грустные мысли: и этот народ делал революцию, темень и глупость почти беспросветные, вот и плоды таковы.

Сегодня воскресенье. Вечером позвонила Галина Георгиевна, сказала, что они без меня скучают. Потом подошел Борис Владимирович: «Ну как?» — «Да ничего». Спросила, когда Оруэлл написал свой роман. «Кажется, в 1949-м, во всяком случае, при, а не после» (Сталина). Потом я затеяла разговор, почему Л. Андреев с такой злобой и презрением отзывается об интеллигенции (я прочитала его памфлет в 6-м томе его сочинений). Борис Владимирович стал говорить: