Людмила Зотова - Дневник театрального чиновника (1966—1970)

Сухаржипа— о драматическом театре Чехии и Моравии. «В прошлом году удивила цифра постановок советских и русских классических пьес: „Ревизор“, „Враги“, „На дне“, три пьесы Булгакова. Повышается интерес к классике, и снижается интерес к советским пьесам. Мы хотим давать те произведения, которые вызывают интерес, — „Блоха“ Замятина, Булгаков, Эрдман. Они не ставились в СССР. Не всегда постановка этих пьес увенчивается успехом, например „Мандат“. Можно сказать, что пьесы, волнующие Москву, мало интересуют нашего зрителя. Вот „Традиционный сбор“ Розова, идущий в ряде театров у вас, а у нас не переведена. Розов не переходит ту грань, где кончается официальная оценка и начинается искусство. Сатирическое острие нашего зрительного зала требует другой драматургии, поэтому мы взяли пьесу Арканова. У нас идут и „эротические“ пьесы (как кажется советским товарищам) — это любовные пьесы, не бульварные, среди них и „104 страницы про любовь“. В советских пьесах мало того, что привлекло бы наши театры, в них мало художественно-убедительного качества». Дальше говорит о переводах, о «Трех сестрах» О. Крейчи, в которых показан распад семьи, о том, что Чехов — отец драмы абсурда.

Топорков— высказывает свои впечатления от спектаклей, просмотренных за время пребывания, и, в частности, о «Трех сестрах» О. Крейчи.

Ефремов— спорит с Сухаржипой о Розове и его концепции об отметках, что Розов не привлечет зрителя своими отметками. Говорит: «Мне грустно ходить в СССР в театры, мы утрачиваем искусство актера. Надо развивать систему Станиславского».

Урбанова— о спектаклях Горького. «Он всегда вызывал широкий интерес и будет вызывать интерес. „Враги“, „На дне“, „Последние“ — пьесы говорят о конфликте общества и человека. Горький вечен и будет нужен всегда».

Головашенко— не соглашается с некоторыми моментами трактовки «Трех сестер» О. Крейчи. Говорит о реализме и его безграничности, что реализм имеет границы, но их не видно.

Царев— говорит об актере, о том, что он находится в центре любого режиссера.

Мартинек:«Надо говорить о ранних годах развития театра как о золотом веке. Не издаются книги о Таирове, Мейерхольде, Евреинове, Комиссаржевском, Радлове, Сахновском и др. Многое же из того, что было издано, переиначено, причесано, приглажено. Этот культурный нигилизм ослабляет советскую режиссуру. Мы изобретаем порох. Мне кажется, вся сфера театральной режиссуры не добилась того, что содержится в материалах Мейерхольда, которые держатся за семью замками».

Выступления на собрании из записных книжек Тарасова.

Зайцев:«Возникла необходимость посоветоваться о творческом положении нашего театра».

Родионов:«Группа актеров посетила Министра культуры СССР, горком КПСС, райком; письма коллективные в связи с назначением художественного руководства. Надо это обсудить. Последним главным режиссером был Монюков. Прошло полтора года, как театр работает без главного режиссера. Это время театр работал неплохо: выпущены „Физики и лирики“, „Гроссмейстерский балл“, „Визит дамы“ и другие. Но ощущалась и ощущается потребность в едином руководстве. Там, где главный режиссер направляет деятельность театра, там театры преуспевают. Партбюро театра обсуждало положение (в связи с критикой в прессе) и приняло решение о коллективном руководстве. Действительно, такое руководство существует в Театре Маяковского, МХАТе, но оно очень сложно, трудно достичь единого понимания. Мы посоветовались и решили, что такая форма рекомендована быть не может. За отсутствие квалифицированного руководства в театре критикуют нас. Театр — государственное учреждение, непорядки в нем касаются партийных и общественных организаций. Мы должны реагировать на критику. Возникла необходимость назначить художественное руководство.

В театре авторитетная, сильная режиссура — Эфрос, Поламишев, Судакова, — отсюда сложность требований к главному режиссеру. Нам кажется, что мы такого человека нашли, вы его знаете: Юрий Борисович Щербаков — мужчина пятидесяти лет (смех, голоса — рост и т. д.), у него достаточно и физических и нравственных сил, чтобы руководить театром. Коммунист, народный артист БССР, поставил 50 спектаклей. Имеет три предложения: вернуться в Белорусский государственный театр, главным режиссером в Калинин и наше предложение о Драматическом театре на Малой Бронной. Принял предложение не сразу, подумал, дал согласие, но поставил два условия: 1 — не реорганизовывать коллектив; 2 — обязательно встретиться с Эфросом».

Волков:«Цель собрания — доложить о мужчине пятидесяти лет или посоветоваться?»

Родионов:«Назначение главного режиссера голосованием не решается».

Сухаревская:«У нас было решение о художественной коллегии, чего же еще от нас хотят?» (Реплика Родионова: «Коллегия не принимается».) «Не вносилось ли предложение о назначении главного режиссера из коллектива театра?»

Песелев(секретарь партбюро): «То, о чем мы говорили в райкоме партии, должно стать предметом гласности. Мы все просили сохранить для нас форму коллегии на год. Мы считаем, что у нас ничего панического не происходит. Монюков несерьезно был назначен. Режиссерская чехарда настораживает коллектив. Очень важно, кто возглавит театр».

Сухаревская:«Все сказано. Нельзя нас насиловать. Я считаю, что режиссерская коллегия является главной. Надо устроить диспут по „Трем сестрам“. Дискуссия были невозможной. Может быть, что-то у Эфроса не получилось, но критика была предвзятой».

Соколовский:«Театр и пресса. „Советская культура“ объявила даже дискуссию, но это была не дискуссия, а стрельба по одному человеку, Эфросу не дали выступить, ни слова не говорят об актерах. О главном режиссере. Монюков работал год и ничего не сделал. Театр без главного режиссера стал работать лучше, кончились склоки и интриги. И сейчас худсовет, парторганизация, местком пришли к мысли о коллегии. Надо нас поддержать».

Богданова:«Все началось с „Трех сестер“. Надо открыть дискуссию о состоянии театральной критики, так как количество статей перешло в оргвыводы. В явлениях искусства разбираться очень сложно. Мы прислушиваемся к критике и поправляем спектакль. Это большое достижение, художественное явление. „Современник“ был долго под коллективным руководством. Была бы сделана ошибка, если бы к нам не прислушались».

Веснин:«Мы рады, что товарищи увидели, как мы едины. У режиссеров разный подход к решению творческих проблем. Я не совсем согласен с Эфросом, его методологией. У меня методология другая, но я признаю талантливость Эфроса и с удовольствием сижу у него на репетициях».