Гавриила Брилиот - В поисках совершенства в мире искусства. Творческий путь отца Софрония

«В последнее время я вынужден был самой работой над иконами окунуться в глубь веков. Я думал о тех художниках, духоносных иконописцах, которые в материальной плоти ИКОНЫ стремились выразить соединение Нетварного с тварным. Одни из них нарочито “искажали” человеческий лик, чтобы таким путем оторвать ум молящегося от Земли, чтобы перевести его в мир иных измерений; другие, нося ту же самую идею по существу, искали соответствие между образом и Первообразом и выражали ОБА ИЗМЕРЕНИЯ, то есть и времени и вечности, в чертах человеческих. Но эти человеческие черты они преображали, никогда не допуская себе снизойти до “натурализма”, чего не избежали западные художники эпохи Возрождения.

Сравнительно нетрудно создать приятный для глаза образ “намеком”, наброском… Но нужен исключительный гений, чтобы “закончить” произведение, не впадая в “плотскую” красоту. Великая история Иконы знает больших мастеров: одни из них предпочитали нарушать все пропорции, или “черты”, другие, как преподобный Андрей (Рублев), создавали исключительную гармонию “двух” миров в произведениях редкой законченности. Люблю я и первых, и вторых. Но вторые, в моем сознании, стоят выше, как подлинные художники-духоносцы и мастера.

Чтобы стать иконописцем этого второго рода, необходимо в опыте своей жизни увидеть человека, преображенного нашествием на него Святого Духа. Таких опытов было немало в истории, но среди них наиболее известен опыт Мотовилова с прп. Серафимом» [168].

Однако отец Софроний использовал свои знания во всех областях искусства, в той мере и там, где ему это было необходимо. Требования отца Софрония к иконе часто были очень высокими, нацеленными не только на достижение определенного уровня духовной красоты, но также и художественного совершенства и гармонии композиции.

«Нас всех преследует неудержимое желание совершенства, полноты, выхода за пределы тления. Но, как все мы также знаем, за всю историю искусств лишь очень немногие достигли того, чтобы не потерять силы выражения, доведя произведение до некоего технического “конца”. Обычно благоразумнее остановиться артисту на том состоянии произведения, когда оно так или иначе “захватывает дух”. После сего продвигаться страшно, ибо в большинстве случаев привходит нечто от “смерти”» [169].

Среди прочего из своего художественного образования он унаследовал чувство рельефа поверхности, культуру фактуры, как это называлось в России в годы его обучения. Хорошая работа, шедевр, может быть узнан благодаря качеству его фактуры. « Рельеф поверхности очень важен, не для прикосновения, но для глаза. Рельеф поверхности иконы подобен фарфору ». Это то, что отличает искусство от ремесла.

Вот еще отголоски художественного образования о. Софрония: « Горы на иконах похожи на абстрактное искусство. Только в иконописи это абстрактное иск усство наполнено значением ». Его бывшая профессия проявлялась также в выборе цвета. « Зеленый и красный вместе — это слишком классическое сочетание ». Из этого ясно, что отец Софроний стремился придать цвету выразительность, а не просто следовать заданному и известному пути. « Цвета на иконе усекновения главы Св. Иоанна Крестителя должны быть трагическими ». Также он не хотел использовать сочетание красного с золотым. Несколько эмпирических закономерностей, которые он знал с тех времен, когда был художником, также пригодились ему впоследствии: « Чтобы сделать что-то темным, нужно сделать это непрозрачным », а также: « Старайтесь не использовать белую краску, но вместо этого достигать как можно большей прозрачности ». Кроме того, он всегда подчеркивал важность целого: « Иногда приостанавливайте свою работу, посмотрите и дайте вашим глазам возможность отреагировать. Это Ваша природа. Вы должны быть внимательны во всем ». « Вы должны развить свой “глаз”, чтобы уметь быстро увидеть и тут же оценить формы, цвета и их ценность ».

Подход отца Софрония к искусству в целом имел всегда минималистический характер. Он не любил ненужных дополнений и подробностей. Ему было важно передать суть, ясный смысл без лишних вторичных деталей. Это видно уже из его автопортрета 1918 года. Нужно было избегать украшения ради украшения [170]. В своих иконах и росписях он сохранял такой же, отчасти спартанский, минималистический стиль, как и в своем понимании искусства в целом. « Написанная икона — это как сочиненное стихотворение: ни одного слова нельзя ни добавить, ни выкинуть. Также и икона должна содержать в себе только самое необходимое, ни слишком мало, ни слишком много ».

У отца Софрония вообще был изящный способ бытия, поведения и манеры работы. Все делалось со спокойной и осторожной молитвенной внимательностью. Ничего не совершалось в спешке или случайно. Эта черта заметна во всех проявлениях его жизни.

«Я хотел бы в то же время освободиться от всяких иных забот, чтобы глубже войти в “дух” иконы. Ведь сила икон — есть воистину преображающая сила, особенно в наш век, когда утерян дух, когда утеряно чувство красоты, когда само понятие “красота” стало расплывчатым, неуловимым, в силу, конечно, культа “уродства”. В наше время странным образом чем страшнее уродство, тем оно ближе душе зрителя или слушателя. Древний культ красоты и гармонии стал непереваримым для “новых” людей» [171].

Невозможно классифицировать иконы отца Софрония и отнести их к какому-то определенному иконописному стилю или иконописной традиции. Он впитал в себя то, что ему казалось лучшим во всех стилях и школах. Так, отец Софроний предпочитал изображать более классические пропорции тела (шесть с половиной голов по отношению к телу), используемые Панселином и иконописцами с Крита. Некоторые Русские пропорции (девять голов по отношению к телу) ему казались преувеличенными. Отец Софроний считал, что можно испугаться, встретив человека с такими пропорциями на улице. Поэтому он настаивал на важности знания анатомии для работы иконописца, ибо иконописный стиль в передаче одежд основан на этом знании. Как только это знание приобретено, можно « делать умышленные ошибки », таким образом проявляя свой творческий подход в рамках иконописной традиции. « Если в иконе нет неправильных пропорций, то значит, это уже не икона ».

С другой стороны, он не принимал икон, на которых искажение анатомии и пропорций заходило слишком далеко. « Иконы не должны быть слишком натуралистичными, но, с другой стороны, изображение святого не должно быть неприятным для глаза ». Иконы должны создаваться со знанием всех вышеперечисленных аспектов. « Нужно работать подобно скульптору, передавать линии тела вначале рисунком, затем светом. Все линии должны следовать движениям, также как и свет ».