Карлос Гон - Гражданин мира

В апреле 1999 года Карлос Гон впервые после подписания соглашения о создании Альянса вошел в центральный офис «Ниссана», находящийся в районе Гинзы. В ту пору он был классическим «чужаком»: ему были чужды сама Япония, истоки ее культуры, ее условности, ее предрассудки.

«Ниссан» — это очень «токийское» предприятие. Так сложилось исторически, что он близок к органам государственной власти. Центральный офис «Ниссана» расположен в нижней части Гинзы, между этой знаменитой торговой улицей, своего рода Елисейскими Полями Токио, и рыбным рынком Цукиджи, еще одним знаменитым местом японской столицы. Центральный офис компании занимает два здания банальной и устаревшей архитектуры. В более современном из них расположены офисы генеральной дирекции. Это здание знаменито тем, что в нем разместился также известный зал театра Кабуки.

«Я предварительно направил в «Ниссан» программу моего первого рабочего дня, в которой указал, что бы я хотел увидеть и с кем встретиться. Все это было организовано. За мной приехал в гостиницу специально посланный водитель, и рано утром в полном одиночестве я появился в «Ниссане». Кабинет, который я занимаю в настоящее время, раньше принадлежал президенту Ханаве. На первых порах меня разместили на одном этаже с Ханавой в большом зале заседаний, переделанном в кабинет. С собой у меня был только маленький портфель. Впереди была работа по переделке всего и вся…»

Обстановка в помещении, которое было предоставлено Гону, выглядела удручающе: затерявшийся в обширном зале письменный стол из темного дерева, компьютер, глубокие кресла, на которые наброшены бесформенные покрывала, несколько безделушек из керамики, очень дорогостоящих, но довольно безвкусных, на слегка выцветших стенах, покрытых бежевой краской, картины, выполненные в стиле «нихонга». Все это является классическим убранством, предназначенным для мужчин (о женщинах не может быть и речи!) солидного возраста (молодые люди — большая редкость!), которые возглавляют «Japan Inc.».

«Первый, кто вас встречает, это, конечно, работник секретариата, занимающийся решением обычных практических проблем: бейджик, номер телефона и т. п. В этом отношении мне повезло. Ко мне быстро прикрепили девушку, Миуки Такахаши, которая долгое время была моей помощницей. Миуки — очень умная, очень живая, очень естественная девушка, хорошо знающая «Ниссан». Она жила в Европе, в Голландии, а в «Ниссане» работала в североамериканском отделе. У нее не было опыта работы в качестве помощника крупного руководителя, но она оказалась для меня очень полезной. Постепенно вокруг меня сформировалось устойчивое ядро сотрудников. В целом же процесс моей адаптации проходил довольно быстро и спокойно…»

Один случай наглядно свидетельствует о том, насколько глубока была разделяющая Гона и сотрудников «Ниссана» культурная пропасть, которую необходимо было преодолеть. Чтобы подняться на верхние этажи здания, руководители «Ниссана» пользуются отдельным лифтом, вход в который, расположенный в холле нижнего этажа, тщательно замаскирован выступом стены. Карлос Гон вошел в этот лифт вместе с Миуки. Внезапно, прежде чем закрылись двери лифта, девушка выбежала из кабины. Оказывается, простым служащим пользоваться этим лифтом было категорически запрещено! Вот такое «равенство» царит на японских предприятиях. Нетрудно догадаться, что подобное больше никогда не повторилось.

«Основной реакцией со стороны служащих на мое появление было любопытство. Они уже успели прочитать в газетах много статей обо мне. К тому времени благодаря прессе за мной прочно закрепилась репутация «убийцы затрат». Тем не менее относились ко мне именно с любопытством, а не с опаской. Все задавали одни и те же вопросы: «Кто он? Чего нам ждать от него? Как все будет происходить? С чего он начнет?»…»

И вновь Карлос Гон оказался в роли «новичка». Но накопленный опыт уверенно диктовал ему линию поведения.

«Я имел твердое намерение органично влиться в новое окружение. Я жил во многих, очень разных странах: в Ливане, во Франции, в Бразилии, в США. Я побывал на разных континентах и соприкасался с совершенно разными культурами. И в каждой стране я стремился интегрироваться в местную культуру. Я никогда не выступал в роли туриста, колонизатора, эмигранта. И я хотел, чтобы вся эта японская затея стала органичной частью моей жизни. Я хотел, чтобы и Япония, и «Ниссан» стали как бы частью меня самого. Но такая интеграция не предполагает потерю своей собственной личности, своей специфики. Я знал, что в любом случае останусь самим собой. Я старался остаться собой, никого этим не раздражая. Я пытался интегрироваться, не прибегая ни к каким искусственным приемам. Я не допускал компромиссов, но и никого не провоцировал. Моя позиция заключалась в том, что я такой, какой я есть, но всем готов протянуть руку. И эта позиция очень помогла японцам раскрыться передо мной. Они поняли, что я не многолик, что у меня нет трех разных программ на разные случаи, что меня вполне можно понять. Конечно, бывали моменты давления, напряженности, усталости. Но я ни разу не потерял контроль над собой, не сорвался, хотя, объективно говоря, для этого было много причин. Моя открытость, мое желание узнать как можно больше, желание вступать в диалог очень помогали мне даже в тех случаях, когда люди чувствовали мое нетерпение…»

Характерный для Японии социально-психологический климат также способствовал скорейшей интеграции. В современной Японии конфликтов боятся как огня. Но так было далеко не всегда. Японская история знает немало проявлений жестокости, кровавых войн. Крупные социальные конфликты последний раз происходили в стране в конце 60-х годов. С тех пор в Японии царит редкая социальная гармония. Быстрый экономический рост и процветание экономики способствовали появлению многочисленного среднего класса, к которому причисляют себя 90 % японцев. Забастовки и демонстрации в стране стали чем-то из ряда вон выходящим. В Японии очень мало адвокатов, что само по себе свидетельствует о бесконфликтности общественной жизни. Огромные массы людей без проблем перемещаются в городском пространстве, столкновений не бывает даже в таких местах, в которых исчезает традиционная японская вежливость, например перед дверями переполненных поездов или вагонов метро, найти свободное место в которых равносильно подвигу. Понятно, что такой «консенсус на японский манер» слишком хорош, чтобы быть полной правдой. Как на предприятиях, так и в обществе в целом немало вопросов решается с позиции силы. Социальный конформизм, диктующий такую бесконфликтную линию поведения в повседневной жизни, в крайне индивидуалистских обществах Запада сочли бы невыносимым и неприемлемым. Сегодня многие аналитики считают, что созданная во второй половине XX века экономическая мощь Японии в настоящее время сдерживает проявление творческого подхода и развитие предпринимательского духа, которые крайне необходимы для того, чтобы у одной из крупнейших мировых экономик открылось второе дыхание. Но в целом, несмотря на экономическую стагнацию, кризис политической системы и рост безработицы, поиск гармонии остается главной доминантой общественной жизни Японии.