Валерий Безручко-Надион - Родина далекая и близкая. Моя встреча с бандеровцами

Итак, мы торчали на лошадиной площади и совершенно забыли о бабушке. По-моему, она нас тоже не слишком часто вспоминала, так как, сторговав огромного судака, она приблизилась к мясному ряду, передвигая корзину по прилавку и положив руки на рыбину. О характере бабушки я напишу отдельно, сейчас она только взглянула на нас:

— Может, присмотрите за рыбой, хлопчики?

Я вернулся к лошадям. Меня волновал запах лошади, сбруи, подстилки, сена. Я внимательно следил, как один хохол покупал у другого молодого жеребца. Осматривал зубы, копыта.

— О це дуже добрий конь, сильный незлобивый, работяга що надо.

— Ну, за двести отдашь?

— Та ты що? — возмущался хозяин, — мне тут старый цыган все пятьсот за него дает. Тильки не желаю я цыгану продавать.

Так и не узнал я конца этой торговли, прибежал малой и сказал, что зовет бабушка. Мясо было куплено. Овощи, абрикосы, вишни продавались не килограммами, а ведрами. По два-три рубля за ведро. Бабушка прикрыла корзины марлей от мух, и мы двинулись домой. Корзины были тяжеленные. Солнце в самом зените. Летать на корзине мне уже не хотелось.

На следующий день планировали поход на Днепр.

У нас был выбор: или коротким путем, который знал малой, через сады и ограды; или длинным — на трамвае через центр, мимо живописной, по ошибке не попавшей в Эрмитаж, картины сестер КОХ, мимо трофейного кино, которое на сегодня было не запланировано, но с обязательным мороженым у городского пляжа. Хоть и перебирали мы эти варианты, но всегда знали, что остановимся на втором, с мороженым.

Пахло теплой днепровской водой и горячим песком. Слышался последний бабушкин приказ:

— Только у берега, никаких заплывов.

В песке мы находили интересные камешки, ракушки. Я оглянулся — Валерка исчез. Осмотрел берег, воду — нет его. Несколько раз прокричал. Без ответа. И мне стало страшно. Я бегал по берегу. Метрах в пяти-семи торчала из воды верхушка подгнившего деревца, мое внимание привлекли всплывающие пузыри и всплески возле нее. Я тут же нырнул. Малой сидел на дне, обнимая деревце одной рукой, другой же пытался отцепить свои длинные трусы от коряги. Видно было, что он устал. Я подплыл и стал вытягивать его из трусов. Иначе его было не освободить. Он окончательно нахлебался воды, и мне пришлось вплавь подтягивать его к берегу. Подошел какой-то мужик, и мы вдвоем стали нажимать ему на живот. Постепенно его стало рвать. Он перекатился на бок, потом встал на четвереньки, и не меньше как половина Днепра вновь влилась в свое русло.

— Ну и перепугал же ты меня, братец! — сказал я.

Валерка молчал, мигал глазами и был ужасно бледный.

— Может «скорую» вызвать? — я знал, чем его привести в себя.

Он только икнул, опять встал на четвереньки и еще долил воды в Днепр. Для ровного счета. Любил точность. Я его заставил выжать мокрые, а теперь еще и рваные трусы и пообещал в следующий раз купить плавки. От моего обещания ему сразу стало лучше. Тут же на пляже мы купили по фруктовому мороженому и договорились, что дома никому ни слова.

Дни мчались, мало чем отличаясь друг от друга. Разнообразили мы их — то ночными партизанскими налетами на соседские сады, то вечерними цирковыми представлениями, когда расстилалось большое одеяло во дворе и показывали свои номера все его обитатели. Номера были индивидуальные и массовые. Массовые — это когда мы с Малым на всю мощь раскручивали длинный шланг и поливали всех артистов подряд — тетю Наташу, бабушку, дедушку, кота Паразита, собаку Жучку, поросенка Ваську и, конечно, друг друга. Это был самый заразительный и веселый финал. Крики и визг привлекали всю улицу. Нравилось всем, и у нас появились подражатели. Вскоре пришла телеграмма от мамы, она обещала побыть у нас с недельку. Все очень радовались этому, но для меня это означало и прощание с украинскими каникулами.

Трудно воскресить наше детство в памяти полностью, целиком. Его можно склеить только из лоскутов, получится этакое лоскутное панно, которое можно вешать на стену. А если его прошить, то получится волшебное одеяло, которым, когда холодно, можно укрыться, и тогда тебе будут всю ночь сниться теплые детские сны. Вы никогда не пробовали? Тут весь секрет в лоскутках. Они непременно должны нести в себе радость, изумление, открытость, доброту, и тогда они обязательно согреют вас теплом вашего детства.

Я прощаюсь с моим украинским детством. Не знал я тогда, что стану актером и лет этак через… вновь приеду, уже на гастроли, в Прикарпатье, в город Ивано-Франковск. За это время Карпатская Украина уничтожила много памятников, которые напоминали об освобождении Карпат советскими войсками от фашистов. Я уже писал о снесении памятников танку Т-34 и самолету Миг-15. В магазинах продавались профашистские издания, устраивались бесконечные вылазки и демонстрации молодых националистов, объединенных в отряды. Если ты спрашивал на улице по-русски, тебе могли и не ответить. Напоминания о С. Банд ере, его портреты встречали тебя чуть ли не в каждой витрине. И в это время я приезжаю в Ивано-Франковск читать на русском языке лирику великих русских поэтов. Мягко говоря, большой политический промах чиновников Министерства культуры. Москве было не до того. Обстановка была до крайности политизирована, шла борьба за власть.

Я вышел из театра. Оглянувшись, увидел, что Женя стоит недалеко от выхода и разговаривает с двумя парнями, одетыми в форму УНО. Один из парней, заметив меня, что-то сказал Жене, она попрощалась и направилась ко мне.

— Благодарили за концерт? — пытался сострить я.

— Уновцы распознали в тебе местную жительницу?

— А ты уже заревновал?

— Я объяснила им, что, судя по их униформе, им лучше знать адрес. Это их разозлило, и они стали грубить. Кажется, ты вовремя пришел. Этот город по-настоящему опасный для русских. Интересно, знают ли об этом в Москве?

— Думаю, что знают везде, и в Киеве тоже, но никого это не волнует. И определенные люди специально обостряют обстановку. Меня удивляет, что в такое неспокойное время меня, русскоязычного актера, засылают в прикарпатскую Украину. Значит, Министерство совсем не информировано о здешней обстановке. Или чье-то головотяпство. Или провокация — сделав нас ее участниками.

— Что же нас дальше ждет? А ведь становится все горячей. Может, пока не поздно, вернешься в Москву?

— Да ты что? Мы попали в «горячий» детектив и, похоже, будет еще горячей. Не пожалеешь?

Память нашу я уже сравнивал с одеялом из лоскутков, и какому лоскутку она отдаст предпочтение в тот или иной момент — сказать невозможно. Поэтому извини меня, читатель, что я так легко перескакиваю из одного времени в другое. Но в этом есть и своя польза. Всегда можно перелистать странички и вспомнить имя или событие, с которых начиналось наше повествование. А заодно освежить память.