Мариам Ибрагимова - Диалог с тайным советником Сталина

Гений — в древнеримской мифологии дух, покровитель человека. Позже гений считался олицетворением добра. В наше время гений — человек, обладающий высшей творческой способностью — талантом.

Хотелось бы спросить сталинистов: какому из этих определений соответствовал наш великий вождь?

Читая, перечитывая и полемизируя в ходе чтения романа-исповеди, я невольно задумывалась, почему вы, Николай Алексеевич, поставив последнюю точку в биографии главы государства, не дали ему оценку как военному деятелю?

После смерти генералиссимуса на страницах нашей печати появилась масса противоречивых суждений о его роли в деле победы над фашистской Германией. В этом отношении вы, как никто другой из окружения вождя, пользовавшийся особым доверием, с мнением и советами которого он считался и вводил в курс самых секретных государственных дел, могли бы внести больше ясности, чем в описание выдумок, касающихся молодости Иосифа Джугашвили.

Писать и приводить в порядок ворох своих заметок и воспоминаний вы, наверное, начали после смерти Сталина, в особенности когда был развенчан Хрущёвым культ его личности. К тем годам уже должен был ослабнуть ваш животный страх перед всевидящими очами и всеслышащими ушами разогнанных Хрущёвым сталинско-бериевских опричников.

Предвоенные годы особенно были насыщены разнообразными событиями, происходящими в нашей стране и за рубежом. Они в какой-то мере и форме оглашались органами нашей массовой информации, хотя многое и утаивалось от народа.

В этом нет ничего предосудительного, ибо в государстве, окружённом мнимыми и истинными врагами, не всё должно выноситься на суд общественности.

Но когда окончилась война, некоторые участники, в особенности неучастники, начали отражать в своих мемуарах были и небылицы о вожде и тех событиях.

Ваши описания, как непосредственного свидетеля всего происходившего в те дни, могли, повторяю, представлять определённую ценность, не уступающую ценности мемуаров Хрущёва.

Если, например, пакт о ненападении, подписанный 23 августа 1939 года в Москве министрами иностранных дел Германии фон Риббентропом и Советского Союза Вячеславом Молотовым, порождал положительные эмоции, то имевший место секретный протокол, приложенный к нему, о котором стало известно после смерти Сталина, приводит к грустным размышлениям. Ведь этот протокол отражал общность интересов главы фашистской партии Гитлера и генсека коммунистической партии Советского Союза Сталина относительно разгрома, захвата и раздела Польши.

Ведь вы, Николай Алексеевич, наверное, знали, а может, и советовали при этом сговоре Сталину запросить при дележе Польши Люблинское воеводство. Если Англия и Франция разобьют Германию, то ваш вождь выступит как благодетель польского народа, сохранивший часть его государственности, свалив всю ответственность на немцев.

Вероятно, также вам, Николай Алексеевич, было ведомо и то, что, выполняя обязательства, вытекающие из секретного договора, Сталин одновременно с Гитлером отдавал приказ о введении советских войск в пределы Польши, с лицемерной мотивировкой, что мы-де вводим вооружённые силы в Польшу с целью защиты проживающих там украинцев и белорусов.

Защищаем от кого?

Как известно, 17 сентября 1939 года Красная армия вторглась на территорию Польши с востока, положив начало своему участию во Второй мировой войне. При этом оба бесноватых вождя в последовавшем коммюнике заверяли, что действия их войск не преследуют целей, идущих вразрез интересам Советского Союза и Германии.

А Сталин прямо заявил германскому командованию, что он против сохранения всякой государственности в Польше.

Не потому ли, прибрав к рукам часть польской территории, Сталин на правах оккупанта и победителя приказал очистить оказавшуюся на советской территории часть Войска польского — от командующего и начальствующего состава численностью более полутора тысяч?

Все эти кадровые польские офицеры, как мною было упомянуто выше, были вывезены под Смоленск и без суда и следствия неведомо за что расстреляны в Катыньском лесу.

Наряду с новым договором между Германией и Советским Союзом «О дружбе и ненападении» последовал новый конфиденциальный протокол, скрепляющий германо-советское сотрудничество.

Ободрённый им, Сталин, с согласия Гитлера, в июне 1940 года прибрал к рукам Латвию, Литву и Эстонию и, конечно же, не замедлил начать жесточайшие репрессии по отношению к прибалтам — только за то, что кто-то чем-то владел, исповедовал свою религию, выражая недовольство в адрес бесчинствующих новоявленных диктаторов.

И началось всё то, что было сотворено в тридцатых годах в России, — расправы, аресты, ссылки в Сибирь целыми семьями с реквизицией имущества, порождая всеми этими мерами антисоветизм и антикоммунизм даже у эксплуатируемых бывшими буржуями и помещиками пролетариев, из сознания которых до настоящих дней не удалось вытравить ненависть к русским.

Но немцы ничего не позволили творить Сталину и его приспешникам за так — бесплатно.

Ещё до захвата Польши и посула части её территории Советскому Союзу Гитлер договорился со Сталиным о том, что советские радиостанции будут передавать ежедневно метеорологические сводки Генеральному штабу германских военно-воздушных сил. Сначала в виде непрерывных сигналов для немецкой авиации, бомбившей Польшу, а после её захвата с той же целью — для облегчения налётов и бомбёжек городов, гаваней и военных объектов Великой Британии.

Более того, по распоряжению Сталина для создания немецкой военно-морской базы, обеспечивающей стоянку и ремонт военных судов, подводных лодок и прочего водного транспорта, была отведена укромная гавань недалеко от Мурманска. Отсюда начиналась операция немцев по захвату Норвегии.

Одновременно с этим советский ледокол старательно прокладывал арктический путь немецкому рейдеру в Тихий океан, где фашистские пираты успешно отправляли ко дну суда с продовольствием и боеприпасами, следовавшие к Британским островам.

Этими и многими другими действиями Сталин пытался убедить соратников и генералитет армии в том, что он стремится поддерживать «мирную инициативу», рассчитывая не только на сотрудничество, но и на союз с национал-социалистической Германией. К числу истинных же опасных агрессоров он относил Англию и Францию, поскольку эти государства являлись капиталистическими.

Интересно было бы услышать из ваших уст, Николай Алексеевич, как военного советника Сталина, думал ли он, нападая на Финляндию, что обретёт в лице ближайшего соседа непримиримого врага? Может быть, лучше было бы хорошо укрепить имеющуюся границу, чем отодвигать её за счёт территории потенциальных противников.