Валерий Воскобойников - Утренние колокола. Роман-хроника

Это была обычная квартира, но для Мери, после ее развалюхи, она казалась дворцом, а уважения к дворцам она не имела.

– И сколько лишнего у вас тут наставлено! Одну вещь продать – и то можно целую семью месяц кормить. Да ладно, вы же не виноваты, что в такой семье родились, – решила она утешить Фридриха. – Ну, скоро придет ваш немецкий друг?

Они ждали знакомого Фридриха, поэта Георга Веерта.

Прежде в Эльберфельде Фридрих едва знал его. Перед Англией Бланк показывал стихи Веерта, и Фридриху они понравились. Он запомнил кое-что и по дороге на остров повторял про себя:

Веерт был на два года младше, а старшие в том возрасте редко отмечают тех, кто моложе. И пока Фридрих учился в гимназии, он не знал о существовании пасторского сына из Детмольда-на-Рейне, приехавшего учеником в один из торговых домов Эльберфельда. Потом, когда он и сам сел за конторку, они здоровались, но их интересы не пересеклись тогда.

Теперь Веерт работал в Брэдфорде, торговым агентом германской фирмы, они встретились случайно в поезде, разговорились, даже проехали нужную станцию и со смехом пересели во встречный поезд. А сейчас Веерт должен был приехать к Фридриху в гости.

– Я познакомлю вас с Мери, она настоящая ирландская пролетарка, отец работал красильщиком, сама – прядильщица на фабрике. Девушка чрезвычайно интересная и к тому же красивая, – обещал Фридрих Веерту.

Веерт привез с собою только что вышедшую книгу бывшего немецкого портняжного подмастерья Вейтлинга «Гарантии гармонии и свободы».

– После наших разговоров я увидел эту книгу и решил, что она будет вам интересна, Фридрих.

Специально для Мери они говорили по-английски.

Мери приготовила легкую закуску, Фридрих принес бутылку рейнвейна, а Веерт продолжал говорить о книге.

– Этот Вейтлинг – человек удивительный, я бы сказал – гениальный! И откуда у простого портняжного ученика такое прозрение, такой литературный талант? Говорят, триста рабочих собрали деньги, чтобы напечатать его книгу.

– И что важно – идея коммунизма исходит не от философов, а от бедного портняжного подмастерья, – проговорил Энгельс.

– Как-то странно вы сейчас оба удивляетесь тому, что и рабочий умеет думать! – вставила Мери.

– Да нет, Мери, я как раз так не думаю, и доказательством тому то, что я привез книгу Вейтлинга.

Веерт вскочил со своего кресла и стал ходить по гостиной от стены к стене.

– Ни немецкие философы, ни французские не смогли додуматься до того, что понятно ему. Он вышучивает Фурье за его надежды на денежных тузов. Только политическая свобода, настоящая, а не фальшивая. Свобода союзов, печати, выборов – вот к чему он зовет.

– И что же власти, они сами это позволят? – спросила Мери.

– «Всякую власть, основанную на насилии, надо заменить простым управлением, организующим различные отрасли промышленности и распределяющим продукты» – вот что он говорит.

– Здорово! – обрадовался Энгельс. – Интересно, что в Англии об этом тоже многие пишут, но Вейтлинг, видимо, опередил их всех. Если эта книга получит распространение в Германии, то о революции заговорят в полный голос. Я пишу сейчас статью, в которой доказываю, что мы, немцы, вышли на дорогу к коммунизму через философию. Идея коммунизма пришла к нам как результат развития немецкой классической философии от Канта до Гегеля и Фейербаха.

– У вас как-то все от ума, – вмешалась Мери. – Вроде бы и согласна я с вами и с этим вашим Вейтлингом, а как посмотрю на ваши приличные костюмы, так и берет меня мысль: ну куда вы годитесь в друзья рабочим, когда сами вы коммерсанты.

– Это у нас не только от ума, но еще и от сердца, Мери, – тихо и немного грустно проговорил Веерт. – А среди своих, среди коммерсантов, мы выглядим, конечно, как среди волков собака.

– Ладно, о вас с Фридрихом я не говорю, а скажите мне, кто, по-вашему, завоюет коммунизм? То, что власти нам не принесут его на золотом блюде, это я поняла. Так как же его тогда взять?

– У Вейтлинга это сказано. Коммунизм завоюют люмпен-пролетарии, бродяги и нищие вместе с ремесленниками.

– Кто-кто? – Мери громко расхохоталась. – Он так и говорит: «люмпены»? – Она продолжала смеяться. – Ну и развеселили вы меня своим мудрецом.

– Как только ремесленник станет нищим, так он и поднимется на борьбу, – попытался объяснить Веерт.

– Я думаю, и образованные классы в Германии стали уже понимать, что коммунизм – необходимое и неустранимое следствие развития философских идей, – добавил Фридрих.

– Плохо вы еще знаете самую обыкновенную жизнь, вот что я вам скажу. – Мери больше не смеялась, она говорила серьезно и строго. – Человек только тогда себя уважает, когда в руках у него дело, работа. А нищий да бродяга – им все равно, лишь бы желудок был сыт. Они, конечно, и к революции могут присоединиться и бунт устроить, но надежности в таких людях нет. А раз уж вы так рассуждаете, пошли со мной, мне надо в ирландский квартал, я вам покажу надежных людей.

И вновь Фридрих шел по узким кривым улицам среди полуразвалившихся строений, куч зловонного мусора и вязких луж.

– Как вам говорили – у каждого есть кусок говядины на обед? – язвительно спрашивала Мери. – Вы узнали бы лучше у этих бледных детишек, почему у них кривые ноги да лица опухшие. Ясно, что не с куска говядины. А ведь отцы их работают, да и сами они работают тоже. Фабрикантам выгодно ставить их к станкам, потому что они им платят вчетверо меньше. А что дети почти не растут, до этого никому дела нет.

– Мери, я давно хотел узнать, почему здесь так много инвалидов? – негромко спросил Фридрих.

– Да как же вы рассуждаете о социальной революции, если самого простого не знаете! Потому и много инвалидов, что с детства они работали. Заснет ночью мальчишка, пальцы ему и отхватит машиной.

Мери шла быстрыми шагами, это были ее родные улицы; Фридрих и Веерт едва успевали за нею, обходя широкие лужи.

Пожилой низкорослый мужчина махнул Мери рукой из-за угла.

– Я сейчас, извините, – сказала она Фридриху и о чем-то тихо заговорила с мужчиной.

Видимо, мужчина настойчиво ее уговаривал, а она отрицательно мотала головой. Потом постояла молча, в нерешительности, как бы раздумывая, и наконец кивнула Фридриху.

Фридрих взглянул на Веерта, пожал плечами и подошел, улыбаясь.

– Тут дело опасное, так что вы сразу скажите, сможете или нет, – проговорил мужчина.

– Какое дело?

Мужчина взглянул на Мери, внимательно оглядел Фридриха.

– Надо спрятать человека на день или два, пока мы его не переправим дальше.

– Он делает как раз то самое, о чем вы говорили со своим другом. И его ищет полиция. Ясное дело – о вашем доме ни один констебль не подумает.