Владислав Микоша - Я останавливаю время

Шумели и тяжело бились о борт холодные валы. Молчание нарушил подошедший старпом. Он зажег синий маскировочный свет и показал всем на примере, как надо пользоваться лайф-жилетом.

— Лучше поздно, чем никогда! — мрачно улыбаясь, сказал Коля.

— В такой час юмор? О! Это очень неплохо! — улыбнувшись в ответ Коле, сказал ученый…

— Внимание! Леди и джентльмены!

Старпом быстро надел спасательный жилет, и сразу автоматически у него на плече зажглась красная лампочка. Затем он вынул из карманчика рядом с лампочкой свисток на медной блестящей цепочке и резко засвистел.

Вот теперь я понял, откуда несся этот трагический призывный свист.

— Когда человек попадает в ледяную воду, то при первом же крике о помощи он хрипнет и не может подать сигнал о спасении, — продолжал свой запоздалый инструктаж старпом.

Когда заботливый старпом ушел, пожелав всем спокойной ночи, все молча остались на месте. Наконец, появился капитан:

— Леди и джентльмены! Дорогие друзья! Идите по своим каютам и ложитесь спать. До шести часов утра я вам гарантирую спокойный отдых, но ровно в шесть — теперь, я надеюсь, вы мне верите — попрошу абсолютно всех в лайф-жилетах быть на этом месте, вот около этой большой шлюпки — она вместит всех и оснащена всем необходимым на длительное плавание. Прошу извинения, но будет новое нападение на караван. Всем доброй ночи!

Приложив руку к козырьку, капитан удалился…

Мы отправились спать, но не успели лечь в постель, как в каюту постучал Джордж:

— Поздравляю! Мы с вами еще не на дне океана! Но, к сожалению, еще все может быть! Так, хотим мы этого или нет, будет до самого Нью-Йорка. Каждую ночь, ровно в полночь и в шесть утра. Рекомендую лучше спать днем, чтобы в случае чего всегда быть готовым и моментально оказаться на верхней палубе рядом со шлюпкой и в бодром состоянии духа! Надеюсь, видели, как наши потопили фашистскую подлодку и выловили из океана двух морских офицеров. Вы знаете, они живы, их сумели откачать, но катер-охотник после тарана не смогли спасти, он потонул. Команда спаслась на шлюпках, и ее полностью вместе с фашистами удалось перебросить в госпиталь-спасатель.

— Ну а как команда с танкера? — с тревогой в голосе спросил Николай.

— На борт госпиталя вытянули всех, но большая половина была мертвой — замерзли. Переохладились в ледяной воде. Вот пока и все новости, извините, бегу — моя вахта. Доброй ночи!

Нервное потрясение было слишком велико, мы так и не смогли заставить себя уснуть. Задолго до шести утра все были на верхней палубе. А мы даже захватили камеры, хотя отлично знали, что снимать в подобной темноте бесполезно. Профессиональная привычка — быть всегда с камерой — взяла верх. Да и с камерой в руках не так страшно ждать опасности.

Мы собрались там же, на высокой палубе спардека под шлюпками. Они висели по две — одна за другой, расчехленные с полным аварийным запасом провизии и воды. В одной даже под банкой тускло горел керосиновый фонарь типа летучей мыши.

— Вы знаете, господа, человек больше пятнадцати минут в ледяной воде не выдерживает! — в мрачном раздумье сказал вдруг профессор.

— А нам и этого достаточно! — громко смеясь, ответил рыжий ирландец.

— А я так мечтала прогуляться по Бродвею! — обиженно сказала молодая супруга джентльмена из английского посольства.

— Когда же наконец появится такая пленка, на которой можно было бы снимать все, что видит человеческий глаз? — раздраженно процедил сквозь зубы Коля.

— Страшнее и эффектнее того, что мы видели в полночь, все равно больше не повторится.

Меня прервал глухой удар взрыва. Багровая вспышка на секунду обнаружила караван.

Далеко от нас, миль за десять-пятнадцать, взлетел на воздух один, а затем дальше за горизонтом второй и в противоположной стороне еще дальше — третий транспорт. Снова взвились в небо и повисли на парашютах яркие слепящие фонари. А караван, не сбавляя хода, уходил все дальше и дальше…

— Да, трудно госпиталю-спасателю одновременно быть в разных очагах поражения…

— Всего пятнадцать минут и конец! Только пятнадцать!..

Каждый из нас ждал удара торпеды в борт нашего корабля, хотя внешне старался скрыть нервное напряжение за показной веселостью. Супруги-журналисты стояли, взявшись за руки, будто бы прощаясь. Мистер Флит был совершенно спокоен, его голубые глаза, окруженные густой сетью морщинок, смотрели с хитрецой, а узкие губы застыли в усмешке.

Вскоре появился старпом и предложил всем разойтись по каютам.

— Капитан просит всех спать спокойно!

Только после этого убедительного пожелания пассажиры разошлись. Джордж нагнал нас с Колей в узком коридоре:

— Поздравляю! Теперь до двенадцати ночи можно хорошо выспаться и отдохнуть!

Помахав фуражкой, Джордж скрылся в радиорубке.

— А когда же снимать и кого, черт возьми! Когда? Ты можешь ответить, Коля?

— Может, Джордж по радио попросит немцев напасть на караван днем — ради нашей киносъемки?

— Пойдем спать, шутник!

Но выспаться не пришлось. Около девяти утра раздался сильный стук в дверь. Мы в ужасе повскакивали с постелей.

— Не иначе, ко дну идем!

— Выходите! Выходите!

Дверь распахнулась настежь. Перед нами стояли несколько матросов во главе с Джорджем. Весело улыбаясь, они радостно скандировали:

— Джо тейк Сталинград! Грейт виктори!

Они ворвались в каюту, выволокли нас, полусонных, на палубу и начали качать.

— Рашн виктори! Ура!! Сталин — ура! — радовались вокруг.

Нас высоко подбрасывали. Мы кувыркались в воздухе, мелькали мачты, трубы, корабли…

— Сталин! Сталин! Сталинград!

А у меня перед глазами вдруг возник маленький человечек с усами.

— «Диктатор»… — я понял, что теперь этот образ будет неотделим для меня от его имени…

Наваждение исчезло, и вновь нахлынула горячая волна радости и гордости. Мы ходили по кораблю с гордо поднятой головой. Всюду нас поздравляли, обнимали, жали крепко руки.

— Почему мы не там? Сколько мы с тобой, Коля, потеряли!

— Пока вернемся, и Берлин наши возьмут! А мы здесь ни одной приличной съемки не сделали!

Весь день прошел в разговорах о Сталинградском котле. О Паулюсе, о разных вариантах нашего дальнейшего наступления…

Это удивительное событие, которое долетело до нас через Атлантический океан, озарило радостью дальнейшие дни нашего драматического рейса в Америку. Каждую ночь уходили на дно несколько кораблей, каждую минуту это могло произойти с нашим, и все же мы не теряли надежды на счастливый исход нашего путешествия.

— Коля, Коля! Проснись! Вставай скорее! Что-то неладно!

В дверь каюты барабанило несколько кулаков.

— Выходите! Выходите! Пожалуйста!

На ключ не закрывались с первого нападения. Дверь стремительно распахнулась, и к нам в каюту ввалились вместе с Джорджем несколько моряков. Радостных, возбужденных.