Владислав Микоша - Я останавливаю время

Мы увидели Хэди Ламар издали. Она не шла, а летела нам навстречу…

— А ведь она прямо к нам! — И Вася спрятался за Колю.

— Ну, ребята, пропали! Чудо, а не женщина! — тихо сказал Халушаков и покраснел.

— Добрый вечер! Как хорошо, что вы не обратили внимания на вывеску у входа! Я так польщена и рада видеть русских моряков у нас.

Все это произошло так быстро и неожиданно, а Хэди была так неотразима, что мы вначале стояли в смущении и не могли слова вымолвить, но, как всегда, Коля выручил нас всех. Он был галантен и осторожно, словно боясь разбить, взял Хэди под руку и молча повел к стойке бара. Но вот горе — танцевать Коля не умел, и эта приятная миссия выпала на мою долю. Когда кончился танец, я спросил Хэди:

— Откуда в Голливуде так много солдат и матросов?

— Это выписанные из госпиталя раненные. Здесь, на Тихоокеанском побережье, много госпиталей после разгрома Роммеля. Перед новой встречей с войной мы и развлекаем их, может быть, в последний раз! — сказала она с грустью.

Прощаясь с нами, Хэди подарила мне перстень с рубином. Почему мне? «На счастье!» — сказала она. И этот перстень хранит меня всю жизнь.

Заходили в «Кантину» и только что «забритые» сосунки, как их шутя называли «морские волки».

Выходя из «Кантины», мы обратили внимание, что на входной двери было большими буквами написано:

ОФИЦЕРАМ И ГЕНЕРАЛАМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН!

…Фрэнк Капра и Литвак, фронтовые режиссеры в форме полковника американской армии, показали нам свой фильм — «Битва за Россию». Я увидел вдруг свои севастопольские кадры, мое сердце так забилось, что казалось, вот-вот выскочит.

— Что с вами? Вам нехорошо? — спросил меня по-русски сидевший рядом полковник Литвак.

— Нет, просто взволнован. Я увидел родной Севастополь, снятый мною в сорок первом и сорок втором годах — в дни последнего штурма.

Мы впервые увидели, как удачно американцам удалось использовать немецкую хронику в столкновении с нашей фронтовой кинохроникой. В фильм вошел материал, снятый американцами, советскими и немецкими кинооператорами. Зритель видел войну с двух позиций, американцам тогда было легче это делать — война шла не на их территории. «Битва за Россию» ошеломила нас. Мы увидели войну не только своими глазами, но глазами врага, и глазами стороннего наблюдателя. События словно бы обрели рельефность, глубину и четкую антивоенную направленность.

Сегодня на встрече со старым оператором Нью-Йоркской кинохроники Майклом Дойлом мы увидели удивительный материал. Всего сто восемьдесят метров пленки, снятой им на Гавайях во время нападения японских самолетов на Пирл-Харбор. Было отчетливо видно, как японские самолеты пикируют на американские военный корабли. Высокие столбы воды и пламени, тонущие матросы в кипящей от взрывов бомб гавани, паника среди населения…

— Как вам все это удалось снять, коллега? — спрашивали мы в один голос.

— О, это было очень просто, снял бы любой оператор-хроникер, если бы был на месте события. Важнее оказаться там вовремя! Да! Да! Случай! Счастливый случай — и ничего больше!

Майкл оказался очень скромным парнем, не очень словоохотливым, но все же мы упросили его рассказать, как он туда попал.

— Вернулся из Африки домой в Нью-Йорк усталый, разбитый… Увидел меня босс, покачал головой и сказал: «Поезжай, Майкл, куда-нибудь в тихий уголок и отдохни как следует, а то скоро могут быть веселые дела!» Я подумал, подумал и решил: «Махну-ка я на Гавайи». Побросал в сумку кое-что и пошел к двери. «Возьми меня с собой! — крикнул мне вдогонку кофр с «Аймо». — «Иди к черту! Устал я от тебя!» — И, пнув его ногой, я выскочил на улицу. «Такси! Такси!» Они пролетают мимо с пассажирами. И здесь произошел самый важный момент в моей будущей съемке. Заметьте — именно здесь, а не там, на Гавайях! Наконец появился свободный таксист, и вдруг будто кто-то дал мне пинка взад: «Майкл! Возьми меня с собой!» Не послушай я этого жалостливого призыва — не видеть бы вам нападения на Пирл-Харбор! Вот так, дорогие коллеги! Надо — не надо, таскайте с собой этот проклятый ящик с «Аймо»! А теперь посмотрите большой художественный фильм, снятый на основе моей хроники на Гавайях.

…Фирма «Метро Голдвин Майер» разделилась. Тысячу долларов в день платит Майер покинувшему его компаньону за право носить фирменную марку — рычащего льва и фамилию Голдвин. И вот сегодня Сэмуел Голдвин пригласил нас к себе на студию.

— Посмотрите, как мы снимаем «Северную звезду»! Критикуйте крепче, не стесняйтесь. Я хочу поставить правдивый фильм из жизни украинского колхоза в дни начала войны с Гитлером.

Мы были приятно удивлены, когда режиссер-постановщик фильма мистер Майлстоун, тот самый постановщик нашумевшего в свое время фильма «На западном фронте без перемен», представил нам героиню — колхозницу-партизанку. Ее играла известная кинозвезда Энн Бакстер.

— Вот и попробуй — покритикуй! Ничего не скажешь — наша, полтавская! — Халушаков обошел вокруг, стараясь придраться к чему-нибудь, найти несоответствие в костюме, в общем облике.

— Вылитая Оксана с пид Полтавы!

Нас глубоко тронула сцена окружения партизанского отряда и гибель двух партизан. Подкупала простота, человечность и правдоподобие эпизодов. Полное отсутствие клюквы. Предвзятости.

В одном из павильонов нас встретил детский хор песней «Широка страна моя родная» — происходила запись музыкальных фонов. Меня такая тоска по дому охватила — хоть плачь! Соловьев зашептал, оглядываясь, не слышит ли кто:

— А не пора ли нам, братцы, домой подаваться? Там война, а мы тут экскурсантами бродим… Неудобно как-то…

Майлстоун водил нас по огромной территории студии, а мы следили, наверное, только за тем, чтобы не выдать своего изумления — это была словно бы другая планета.

— Господа! Перед вами город мира! Нам не надо на съемки ездить в дальние страны. Здесь представлены города и столицы многих государств!

Мистер Майлстоун повел нас по кварталам Парижа, Гамбурга, Мадрида, Лондона…

— Смотри, Биг Бен, будто не уезжали! Тауэр, а вот Нью-Йорк — Таймс-сквер, только безлюдно и нет автомобилей.

— А острова Слез здесь нет? — пошутил Коля.

— Пока нет! Но вполне может быть! — смеясь, сказал Майлстоун, он немного понимал по-русски.

Мы идем по кварталам экзотического Гонконга, Шанхая, вдруг неожиданно нам преграждают путь высокие тополя, низко склонившие ветви над прудом ивы. На пригорке в живописном беспорядке разбросаны крытые соломой белые хаты с плетнями, горшками, подсолнухами. В загоне лошади мотают головами. У плетня корова в раздумье жует жвачку.

— Мы обживаем колхозную деревню… — сказал режиссер. — Что не так, как у вас на Украине? Что можно поправить? Я буду рад вашим замечаниям…