Владислав Микоша - Я останавливаю время

— Съемок нет! Продолжайте знакомство!

Как-то раз я спросил таксера, есть ли в Нью-Йорке нищие.

— Нет! Это запрещено! Но каждый может делать свой бизнес. Продавать спички, чуингам, шпильки-заколки… Покупают их только для того, чтобы помочь. Так сказать, нищета, узаконенная делом. Вы не можете просить милостыню, но можете научить этому собаку — это тоже бизнес. Это можно.

Проезжая мимо дешевого кинотеатра, он на секунду задержался. В дверях стояли люди, одетые в костюмы героев ужасов — Франкенштейн и доктор Джекил.

— Бизнес, но не нищенство…

Потом, проезжая мимо памятника на углу Бродвея и Центрального парка, Коля спросил нашего «шефа»: кому памятник?

— Сейчас подъедем — прочитаем, — невозмутимо ответил тот.

Подъехали, прочитали — Христофор Колумб.

На одном из приемов в среде молодых ученых Халушаков спросил:

— А как вы относитесь к Драйзеру?

— А кто такой Драйзер и в чем его бизнес? — осведомился молодой ученый.

Были и другие встречи, не менее неожиданные.

Однажды, томимые жаждой, мы заглянули в Даунтауне в дешевенький дымный бар и вдруг увидели нашего военного летчика в полной форме. Было ужасно шумно, он стоял, окруженный возбужденной компанией, и в пылу разговора отчаянно жестикулировал. Казалось, еще минута — и произойдет что-то непоправимое. Наверное, явление Христа в этом кабаке было бы менее удивительно, чем наше.

— Ребята! Родина! Откуда это вы?..

— Прямо с фронта! Разве не заметно? — пошутил Вася.

— Пошли отсюда! Невмоготу больше!

Помахав приветливо возбужденной компании, мы вышли на свет Божий. Летчик, майор — его звали Андрей — курил сигарету за сигаретой и молча шагал с нами по Бродвею. Наконец, его прорвало:

— Сижу здесь, в этой проклятой Америке, уже давно, а там война, и мое место — только там, там!

Он был в комиссии по приемке военных самолетов — принимал, проверял, отправлял с караванами в Советский Союз.

— Эх, как я влип! Все мои однокашники воюют, а я здесь, в этой дыре! Если бы вы знали, как надоел мне этот блестящий, сверкающий, громыхающий мир! Никогда не привыкну! Знаете, я им пытался втолковать, а они не верят… не верят, что Гитлер такая скотина! Если бы не вы, наверное, меня бы помяли… Как я рад вам! Торчу здесь один-одинешенек… Невесть для чего…

Мы молчали. Что было сказать? Что мы тоже «торчим невесть для чего»?

— Завтра в 21:30 с вокзала Пенсильвания-стейшн отправитесь в Голливуд. В Чикаго пересадка. В Лос-Анджелесе вас встретит наш консул товарищ Мукасей. Билеты вручит вам наш представитель на платформе перед отправкой поезда. Все ясно? Желаю удачи!..

На этом мы простились с генконсулом Ломакиным.

…Поплыла и исчезла пестрая, разноголосая платформа Пенсильвания-стейшн. Экспресс быстро набирал скорость. Как всегда в начале длинного пути, все грустно молчали. Коля, о чем-то задумавшись, курил сигарету. Вася, глядя на собственное отражение в темном окне, грыз спичку. Халушаков, откинувшись на мягкую спинку дивана, прикрыв глаза, был где-то далеко, далеко…

Наконец, бесконечно длинный туннель под Хадсон Ривер кончился. За широкими окнами вагона замелькали пейзажи штата Нью-Джерси. Коттеджи, поля, дороги, многоэтажные дорожные развязки, пестрые бензоколонки и непрерывные вереницы бешено мчащихся автомобилей. Мы прилипли к окнам — за ними новый, никогда ранее не виданный мир — Америка. Весна. Нежная зелень. Белый цвет яблонь.

— Кто бы мог подумать, что в мире война?

Проплывали один за другим американские штаты в весеннем цветении — Пенсильвания, Огайо, Индиана и, наконец, Иллинойс…

…От Нью-Йорка до Лос-Анджелеса четверо суток езды. Четверо суток нам в поезде жали руки граждане Канзаса, Аризоны, Техаса, Миссури… Всех беспокоил и интересовал только один вопрос — что будет после победы над фашизмом? В победе были убеждены все. Мир или новая война, более ужасная бойня между русскими и их союзниками?

— Рай будет на земле! Понимаете, парадайз! Много музыки и цветов. Сплошной мир! — не уставая, повторял Коля.

Его искренняя уверенность, смеющиеся глаза заставляли наших собеседников верить в будущий мир на земле.

Наконец, поплыла за окнами залитая лучами заходящего солнца экзотическая Калифорния. Удивительное ощущение, будто я здесь когда-то уже был…

Лос-Анджелес, Сан-Диего, Сакраменто, Сан-Франциско — какие знакомые названия городов… В детстве я разгуливал вместе с героями Джека Лондона по этим местам и вот… Не сон ли все это?..

— Лос-Анджелес! — громко объявил негр-проводник.

Пересев на такси, мы помчались в Голливуд.

— Отель «Никкер Баккер»! — громко прочитал Халушаков.

Мы остановились у небольшого красивого здания.

Голливуд! Легендарный сказочный киногород. Когда-то я, киномеханик, «крутил» в Саратове голливудскую продукцию по три сеанса каждый вечер — и вдруг оказался в этом киноцарстве, где живут Чарли Чаплин, Мэри Пикфорд, Дуглас Фербенкс, Рудольф Валентино…

Голливуд, предместье Лос-Анджелеса, расположился в ложбине между гор. С вершины — от Обсерватории живописный вид на город, дальше, в дымке, — Санта-Моника, и за ней сверкает на солнце Тихий океан. Он всего в восемнадцати милях от Голливуда.

Здесь мы оказались не на положении кинооператоров — снимать нам посол так и не разрешил, — а на положении просто гостей.

Это было время, когда на языках всего мира звучало имя русского города — Сталинград. Нам казалось, что американцы как-то даже примирились с самим Сталиным, именем которого был назван этот город. Мы же для них были частью того огромного и великого, что разгромило недавно Гитлера под Сталинградом, и к нам относились с исключительным вниманием и дружеским восторгом — вернее, не к нам, а к народу, который мы представляли.

Не успели мы как следует прийти в себя, как посыпались приглашения. Фирма «Уорнер Бразерс» предлагает посетить студию и посмотреть новые фильмы. «Двадцатый век Фокс» приглашает просмотреть в ателье последний боевик и встретиться с героями фильма. Мистер Голдвин просит проконсультировать снимающийся фильм о Советском Союзе. Режиссер Френк Капра просит посмотреть его документальный фильм «Прелюдия войны» и высказать свое мнение. Популярный композитор и дирижер Поль Уайтмэн — Король джаза, как его прозвали в Америке — ждет нас вечером на свой концерт в Лос-Анджелесе.

С нами встретился и долго разговаривал о последних событиях на Восточном фронте Лион Фейхтвангер. Он и тосковал по Германии, и ненавидел Гитлера. Мы присутствовали на съемках фильма «По ком звонит колокол» и беседовали с героями романа Эрнеста Хемингуэя — кинозвездами Ингрид Бергман и Гарри Купером. В павильоне снимались эпизоды в горах. Разговор был коротким, в перерыве между съемками, но очень интересным — все хотели знать, какие виды на победу и когда же, наконец, откроют наши союзники Второй фронт? Мы рассказали, как впервые познакомились с Ингрид в Лондоне, под бомбежкой, как дрожали слезы на ее ресницах в момент взрывов за стеной кинотеатра, где показывали фильм «Интермеццо», как стоически смотрели картину лондонцы. Знаменитый комик Боб Хоуп познакомил нас со своей веселой ролью в будущем фильме. В «Солдатской кантине» нас обещали представить самой популярной кинозвезде — Хэди Ламар. «Кантина» — это ночной клуб, организованный кинозвездами Голливуда только для солдат, прибывших на побывку с фронта или из госпиталя. Клуб обслуживали кинозвезды, и вход в него был разрешен только солдатам. Нам, офицерам, разрешили это в порядке исключения…