Эрик Леннрут - Великая роль. Король Густав III, играющий самого себя

Между тем неопределенность дальнейшего развития событий мучила также короля и его окружение. В новом государственном строе отсутствовал устав риксдага. Густав и в этом отступил от идеалов времен Густава Адольфа, — устав риксдага 1617 года, согласно тексту в публикации законов Шернмана, был единственным и не соответствующим времени руководством, когда прекращалось действие всех более новых законов. Этот порядок был дополнен постановлением о Рыцарском доме 1626 года, делившим дворянство на три класса: класс графов и баронов, класс потомков членов риксрода и класс остального дворянства. Поколебавшись, Густав модернизировал второй класс, включив в него 300 старейших дворянских родов плюс кавалеров орденов Меча и Северной звезды, и получил одобрение этого изменения со стороны заплутавшего в политических дебрях дворянского сословия, собравшегося на риксдаг в 1778 году.

Восстановленные нормы конституции времен Густава Адольфа дали королю личную свободу действий, которая контрастировала с обладавшими властью сословиями эры свобод. Он настаивал на том, что сам назначит лантмаршала дворянства и тальманов (председателей) недворянских сословий, и добился выполнения этого требования. Разделение дворянства на три класса сделало невозможной ту систему коррупции, которой были отмечены последние риксдаги эры свобод, но и затруднило свободное формирование общественного мнения путем дебатов и высказывания доводов, которые прежде обогащали конституционную жизнь в Швеции. Высшее дворянство не осуществляло никакого естественного лидерства в Рыцарском доме, между тем как процедура принятия решений усложнялась. Новым было то, что король сохранил за собой право являться в Рыцарский дом как первейший дворянин государства и при надобности возглавлять дебаты. Здесь смешались первая и вторая государственные власти, что противоречило конституционным теориям того времени, но оказалось подходящим в обстановке неуверенности, в которой пребывали сословия после государственного переворота, продемонстрировавшего власть короля над военными.

Рыцарские и дворянские протоколы дебатов на этом риксдаге отражают ту неуверенность в наличии баланса властей, которую ощущали все. Старые партийные боссы, прежде всего Ферсен, своими выступлениями производят впечатление, будто идут по молодому льду, и, пользуясь изящными выражениями, адресованными подданным государства, стараются остерегаться слишком давить в деловых вопросах. Соотношение сил характеризует один эпизод, происшедший в начале сессии риксдага. Один из старых деятелей партии колпаков полковник Юлленсван потребовал, чтобы вопрос о составе второго класса дворян обсуждался в Рыцарском доме в соответствии с постановлениями о Рыцарском доме 1626 и 1762 годов и был решен тайным голосованием. Заключавшийся в этом требовании протест против давления, оказываемого королевским предложением в тронном зале и в присутствии самого короля, вызвал возмущение роялистов требования к Юлленсвану отозвать свое предложение из протокола. Тогда Густав вмешался сам, заявив: «Если передо мной было что-то сказано, когда я сам представлял лантмаршала и председательствовал на общих заседаниях рыцарства и дворянства, что тому или иному показалось неприличным, я это прощаю и желаю, что если кто-то из моих преемников в какой-то мере забудет о своем долге перед самим собой и перед подданными, то потомки смогут найти в наших актах и узнать из них, что в правление Густава Третьего шведам было дозволено свободно высказывать перед троном свои мысли по вопросам, которые были вынесены на их обсуждение на наших государственных собраниях».

Согласно протоколу, в тронном зале «волнение смиренной радости, почтения и любви, которые пробудили во всех сердцах эти милостивые и знаменательные слова его королевского величества», вызвало «тихий гул». «Слезы радости брызнули из многих глаз, и затем отовсюду верноподданническая благодарность выразилась в единодушном возгласе: «Боже, благослови Короля»».

Впоследствии так счастливо для Густава дела складываться не будут. Ибо с началом работы риксдага приступили к обсуждению главного вопроса — о финансах страны, девальвации и неразрывно связанного с нею вопроса о государственном банке; сословия вновь окунулись в повседневность, в которой не все, но довольно многое могло свободно обсуждаться. Большое отличие от прошлого времени состояло в том, что старые партии с получаемой ими от иностранных держав поддержкой исчезли и что теперь возникавшие разногласия оформлялись в соответствии с новым делением на группировки: с одной стороны, роялисты, с другой — противники двора. Последние стали обозначаться как «партия страны» — термином, который встречался ранее в 1760-е годы как раз для обозначения антироялистов и который, судя по всему, являлся неуклюжим переводом слова «patriotes», которым тогда называли во Франции тосковавших по прошлому оппозиционеров с республиканскими наклонностями.

Их безоговорочным лидером выступил Ферсен со своими старыми авторитетом, опытом и неоспоримыми тактическими способностями. Вероятно, именно под его давлением была принята инструкция для ассигнационного комитета, который обеспечивал бы контроль сословий над государственным банком; комитет был назначен 17 ноября из дворян, духовенства и горожан, не вызвав никаких разногласий. Но король Густав и Лильенкрантс восприняли это как вызов и поручили роялистам 20 ноября на общем собрании дворянства поставить вопрос о соответствии инструкции основному закону. После продолжительного и бурного обсуждения Ферсен одержал полную победу, доказав соответствие инструкции форме правления, проявив немалое лицемерие и оценив короля как защитника свободы. Потом Ферсен все же снесся с королем и достиг компромиссного соглашения о дополнении к инструкции. Неясно, зачем он это сделал, но, вероятно, он опасался слишком жесткой конфронтации, которая могла возродить социальные противоречия 1771–1772 годов и привести к тому, что «партия страны» подпадет под влияние датского и русского министров. Ферсен выказал свою силу как лидер оппозиции, а королю Густаву было продемонстрировано, что его власть не безгранична.

В других, менее спорных вопросах королевская инициатива привела к достойной внимания гуманизации общества. Большое желание уменьшить количество преступлений, караемых смертной казнью, привело, в частности, к тому, что женщинам, убившим детей, сохранялась жизнь, а колдовство исключалось из перечня преступлений, за которые полагалась смертная казнь. Андерс Кюдениус при поддержке короля ратовал за то, чтобы иноверцы получили право отправлять свое богослужение; довольно-таки типичная мотивировка в пользу этого предусматривала последующие выгоды для национальной экономики. Кюдениус, несмотря на сопротивление духовенства, получил одобрение трех остальных сословий. Напротив, попытка Густава либерализовать устав о слугах натолкнулась на жесткое сопротивление дворянства. Пункт за пунктом отстаивались интересы крупных землевладельцев по отношению к сельской бедноте: слишком дробное деление усадеб, очень низкие расценки заработной платы были, как говорилось, причинами недостатка в работниках и служанках. Политико-экономические преимущества производства в больших поместьях перед производством в мелких крестьянских хозяйствах были представлены с полной определенностью. Взрывоопасный пункт — предложение о свободном соглашении относительно заработной платы и срока службы между хозяином и батраком — было отклонено.