Эрик Леннрут - Великая роль. Король Густав III, играющий самого себя

Вера Густава III в провидение была вариантом детской религиозности. Эта вера была очень присуща ему в тот период его жизни, когда он был привычен к успеху. И потому он в самых роковых ситуациях играл поразительно легкомысленную роль.

В этом, однако, ему не уступал один из главных представителей военно-морского ведомства, Карл Аугуст Эренсвэрд. 22 июля 1783 года он писал своему другу Толлю: «Если из этого что-то выйдет, то было бы так хорошо, не вспоминая ни о чем, взять Данию». Если Швеция овладеет и Данией, и Норвегией, а русской державе надо будет подрезать крылья, то это не может случиться прежде, чем когда Швеция станет хозяйкой Зунда. «Если русские не выйдут из Балтийского моря, то у них не будет силы, и дело произойдет быстро». Если мы «будем драться на их берегу», то ощутим всю их силу. Нет, говорит убежденный житель Сконе Эренсвэрд, оставьте им Финляндию, они ничего на этом не выиграют — ни господства на Балтийском море, ни прохода через Зунд. Кроме того, Зунд будет засорен (загражден), а открыт фарватер Тролльхетте, и тогда ни одна держава не сможет атаковать Данию с побережья Северного моря, только Норвегию, что «тоже трудно для чужих». У Швеции должен быть один флот в Норвегии и один в Карльскруне, а Россия должна свой флот уничтожить, и вся торговля будет идти через «фарватер Тролльхетте». Русских нельзя тотчас же уничтожить, «их надо постепенно лишить сил». Толлю следует подумать вот над чем: «Если это удастся, ты обретешь почет; если не удастся, я все же не хочу позора, но черт меня побери, если не будет удачи. До свидания».

Эренсвэрд, подобно своему королю, видел миражи и тоже, как и он, утратил ощущение реальности.

Перед итальянским путешествием Эренсвэрд снабдил Густава III промеморией о «развитых искусствах в Италии», которую король, возможно, не прочел. В ней Эренсвэрд высказывается о различных народах, с которыми Густав встретится в пути: «У немцев Ваше Величество увидит большую склонность к украшениям, но Создатель отказал этому народу во вкусе. Француз много размышляет, обладает умением и вкусом, который радует, но служит лишь остроумию и женскому глазу. В верхней части Италии Ваше Величество увидит, как вовсю играют богатства церкви и вкуса, но во всем проявляются гений, новизна, достойная уважения чрезмерность. В Риме все то же самое, но куда более серьезно. В Неаполе видны нарядность, бессмысленные украшения, ребячество, но веселость и добро, которые могут извинить это».

Ум Эренсвэрда, открытый для эстетических впечатлений, не стал посредником, даже если промемория и была прочитана. Густав же надеялся увидеть в Италии классические древности и произведения, созданные позднее им в подражание. Кроме того, он ждал знакомства с музыкальной жизнью страны, особенно с оперой. Можно, однако, усомниться в том, что его ожидания были особенно напряженными. Путешествие было запланировано в спешке и не имело своим основным мотивом стихийного приятного времяпрепровождения. В начальной его стадии Густав капризничал и легко возбуждался, что отчасти можно отнести на счет больной руки и на неудобства, которые были связаны с тем, что он путешествовал инкогнито под именем графа Готландского, а потом графа Хагаского. Между тем в его сопровождение входил крупный скульптор Юхан Тобиас Сергель, 11 лет проживший в Риме и предназначавшийся быть чичероне среди художественных сокровищ. Он был горячо предан Густаву и заслуженно ценим последним. Также в качестве секретаря ехал государственный антиквар Гудмунд Ёран Адлербет, задачей которого было вести журнал достопримечательностей, чем явственно обозначались культурные амбиции Густава. Остальную путевую компанию составляли обер-штатгальтер Карл Спарре и любимцы Густава, в том числе более важный сановник Эверт Таубе, и кроме того приятные молодые люди: Густав Мауриц Армфельт, гоф-шталмейстер Ханс Хенрик фон Эссен и камер-юнкер Пейрон. Несколько особняком стоял Аксель фон Ферсен-младший, полковник французской армии, рассерженный на то, что пришлось оставить Париж, где он любил общество и обожал королеву. Он в соответствующей мере кисло отнесся к путешествию, но Густав ценил его.

Дома, в Швеции, Густав распределил руководство правительственными делами по нескольким комиссиям, из которых тайная военная комиссия была самой важной и предназначалась для осуществления подготовки к наступательной войне этого года. Ее весомыми членами были Тролле и Толль, между тем собственного военного министра Карла Спарре Густав удалил из комиссии, велев ему следовать за собой в Италию. Герцог Карл должен был принять командование в столице в случае волнений и по поручению риксрода; таким образом, его полномочия были ограниченными, и между братьями возник холодок, но ни в коем случае не настолько, чтобы Густав не полагался на Карла по-прежнему. Естественной центральной фигурой в остававшемся дома правительственном кругу был президент канцелярии Кройтц, который, однако, не смог добиться такого же влияния, как его предшественник Ульрик Шеффер. Густав постоянно писал Кройтцу во время путешествия через Германию, Тироль и Северную Италию — немножко о неудобствах, о визитах к княжеским особам и сановникам, еще об ужасных горных дорогах, но не о государственных делах. Их решение, если они были сколько-нибудь значительны, Густав оставил за собой. Кажется, ландшафт не произвел на него особенно глубокого впечатления. Судя по заметкам Адлербета, компания поторопилась оставить за спиной Альпы и с радостью приветствовала равнины Италии. В Пизе Адлербет сожалел о том, что монументальные здания «отмечены дурным вкусом средневековья» и что фрески в Кампо Санто несли отпечаток «несовершенного искусства средневековья». Вероятно, Адлербет передавал взгляды своего государя.

На водах в Пизе Густаву и его свите было до чрезвычайности скучно. По словам великого герцога Леопольда Тосканского, который переписывался со своим братом Иосифом II, на курорте Густав уединился, при визитах был недружелюбен и отказывался представить своих спутников. Густав, со своей стороны, нашел великого герцога хотя и весьма «вышколенным», но слишком простым и обыденным, как это следует из письма к Кройтцу. Между тем сочли, что курс лечения на водах благотворно подействовал на руку Густава, и сопровождавший его хирург Саломон составил оптимистический бюллетень.

А Густав ждал встречи с самим императором Иосифом, который должен был посетить Флоренцию и Рим. Император, со своей стороны, пытался избежать Густава. «Это человек бесхарактерный, фальшивый и, несмотря на лакировку духовности и познаний — ничто иное, как хвастун и неудачливый франт», — сообщал 13 ноября император своему брату. Иосиф прежде не встречался с Густавом III, и, стало быть, вся характеристика основана на слухах. Император был человеком принципов, кем-то вроде Крунскуга [30] Крунскуг — Герой и якобы автор сочиненных Л. Бундесоном «Мемуаров школьного учителя Юна Крунскуга» (1897–1904), полуобразованного человека, преклоняющегося перед авторитетными знатоками и чванного в общении с людьми неучеными. просвещенного деспотизма, и не желал избавляться от своих предубеждений.