Эрик Леннрут - Великая роль. Король Густав III, играющий самого себя

Особенно примечательно в этих высказываниях слово «патриотический». Именно в это время данное слово было в языке политики радикальным, почти революционным, выражавшим заботу о благе народа в противовес интересам королей и дворов. Густав не мог бы сильнее подчеркнуть свою роль миролюбивого отца страны, чем своими обращениями к сословиям при созыве и открытии риксдага. Его намерения могут быть истолкованы не только как опровержение всех слухов о политике войны и стремлением вернуть себе популярность, которой он пользовался в годы после государственного переворота. Это резко противоречило остальным его действиям. Но он явно ощущал потребность поддержки со стороны народного общественного мнения на случай, если поведет рискованную международную политику, чреватую войной.

Если его цель была такова, то ход и результат риксдага стали для него катастрофой. Он и сам так это воспринимал. Самым мучительным было, может быть, то, что он ощущал себя стоящим перед одновременно сильной и ускользающей оппозицией: учтиво-смиренной на вид, крайне скупой на высказывания, но хорошо организованной при голосовании и принятии решений. Его собственная политическая неискренность столкнулась с безмолвной игрой. В итоге дело обстояло так, что его видели насквозь и он должен был чувствовать себя беззащитным перед подобным унижением.

Вопрос о пассволансе стал вопросом политической проверки. Он был поднят в особом предложении Густава 19 мая и сразу-же стал обсуждаться сословиями, правда, после откладывания рассмотрения в первый день. В Рыцарском доме важность этого вопроса была обозначена тем, что четыре государственных советника в длинных одеяниях появились на обсуждении 20 мая. Его начал Ферсен, который не говорил ни о финских полках — в Финляндии пассволанс уже был введен контрактами, — ни о шведских кавалерийских полках, но возражал против пассволанса для шведских поселенных пехотных полков. Ферсен мотивировал свое мнение тем, что мобилизация при существующем порядке проходит достаточно быстро, но замедлится из-за обнищания крестьян в рутах, если они заплатят особый взнос за пассволанс, который надо рассматривать как чрезвычайный налог. После нескольких выступлений сторонников пассволанса вторым с оппозиционной речью выступил горнозаводчик Клаэс Де Фритски. Этот в прошлом политик партии колпаков указал на то, что благословенность поселенной системы заключается в том, что национальный дух солдат поддерживается их солидарностью с крестьянами и симпатией к ним, а введение пассволанса устранит основу доброго сосуществования крестьян в рутах и солдат. С экономической точки зрения плата за пассволанс станет слишком обременительной, к тому же она несовместима с законами и контрактами. Помимо этих двоих, другие представители оппозиции лишь кратко высказались, что присоединяются к их точке зрения. Не помогло и то, что сторонники королевского законопроекта, в том числе выступавший последним государственный советник Карл Спарре, с подобающей уверенностью подчеркнули преимущества пассволанса для подвижности и боеспособности армии. Законопроект был забаллотирован значительным большинством. Примеру дворян последовало крестьянское сословие — после путаных дебатов, но тоже значительным большинством. Было ясно, что лидеры оппозиции в Рыцарском доме крепко держали в руках тех представителей крестьян, которые формировали общее мнение. Отказ поддержать законопроект со стороны двух сословий был мотивирован почти одними и теми же словами.

В духовном сословии законопроект был одобрен после коротких и не особенно заинтересованных дебатов. Лишь сословие горожан, которых этот вопрос касался меньше всего, провело действительно оживленные и деловые дебаты, завершившиеся явным большинством в пользу законопроекта. Однако отказа двух сословий было достаточно, чтобы провалить вопрос, — согласно порядку, о котором сословия и король договорились в начале риксдага. Оппозиция показала свою силу.

Лишь по инерции был провален и законопроект об учреждении государственных складов зерна, так как подозревали, что главная цель этого предложения — прежде всего облегчить подготовку к войне. Ферсен вроде бы намеревался пойти в этом вопросе навстречу королю, но оппозиция землевладельцев была дружной.

За этими принципиальными вопросами, в которых оппозиция нацеливалась на военную политику Густава, стояли интересные в социальном отношении вопросы, которые больше затрагивали различные экономические и профессиональные интересы сословий. Финское дворянство принесло многочисленные жалобы на результаты генерального размежевания земель, которое уменьшило земельные участки владельцев из-за того, что сельские общины делились между хемманами. Согласно этим жалобам, землемерное ведомство получило слишком большие полномочия. И дворяне, и крестьяне возражали против дробления хемманов, которое приведет к трудностям в планировании семейной экономики и даже ухудшит отношения между родителями и детьми. Для крестьян винная регалия была злом, вызывавшим громогласные протесты. И крестьяне, и духовенство, и горожане жаловались на наличие «исключительных привилегий или монополий». Наконец, был ряд пожеланий у духовенства: упразднение спектаклей по воскресеньям, устранение числа кабаков и пьянства у больших дорог и церквей и, что действительно было важно, урегулирование назначений на должности пасторов, так чтобы их занимали действительно выдержавшие надлежащую проверку теологи.

Для Густава III это означало необходимость спасать то, что еще можно было спасти. Давно уже был выбран важный вопрос, при помощи которого можно было уступкой достичь примирения: винная регалия, которая отменялась, но взамен на ограниченный срок вводился чрезвычайный налог. Одобрялось также урегулирование вопроса о назначениях пасторов. Театр по воскресеньям должен был остаться только в четырех крупных городах — Стокгольме, Гётеборге, Норчёпинге и Або, но представления должны будут начинаться не ранее 6 часов вечера; то был пристойный компромисс со стороны помешанного на театре Густава III. Спорные вопросы, оставшиеся от риксдага 1778 года, были заметены под ковер; это постановления о терпимости в отношении католиков и иудеев, положение о слугах и смягчение наказания для женщин-детоубийц. В некоторых случаях Густав не поддался на жалобы сословий: он не согласился упразднить предписание 1780 года об ответственности книгопечатников за преступления против постановления о свободе печати — то был слишком серьезный инструмент контроля за печатной агитацией, чтобы его отменять без действительно большой необходимости. В вопросе о монополиях ответ короля на жалобы вылился в благожелательно сформулированную неопределенность. Монополии могут быть вредными, писал он, но, учитывая профессии и свойства торговли, промыслов и особенности характеров людей, компании и монопольные учреждения должны существовать, чтобы нести ответственность за обучение, расходы и поощрение новых предприятий. Следовательно, такие учреждения так же необходимы поначалу, как бесполезны во время роста и успехов торговли и ремесел, а потому не следует издавать никакого общего постановления, но Его величество должен иметь возможность поступать в соответствии с обстоятельствами.