Эрик Леннрут - Великая роль. Король Густав III, играющий самого себя

Мнением Анкарсвэрда тоже поинтересовались, и он написал, в соответствии с тем, что сообщил по просьбе Армфельта, «размышления» о нападении на Россию, сводившиеся к тому, что для такого предприятия в текущем году шхерный флот не готов.

Наиболее недвусмысленно взгляд Анкарсвэрда изложен в письме к королю от 26 мая, в котором флотоводец говорит, что старался скрывать происходящее «до тех пор, пока имел хотя бы искру надежды на то, что Ваше королевское величество мудро отклонит замысел войны, которой я всегда боялся, и чем она ближе, тем больше боюсь».

Таким образом, оба командующие флотами категорически не советовали воевать, а армейский генерал-адъютант предвидел сплошные осложнения. Все это нисколько не помогло. 3 апреля Густав в оборонном комитете сообщил о русской эскадре, которая должна отправиться в Средиземное море и о которой Разумовский объявил еще месяц тому назад. В качестве меры предосторожности при проходе этой эскадры Эренсвэрду надлежало снарядить 12 линейных кораблей и необходимое число фрегатов. Приказ о вооружении эскадры ушел в Карльскруну 5 апреля. Но еще в конце марта в Карльскруне было начато вооружение флота, о котором Разумовский мог доложить петербургскому двору. Вероятно, слух о вооружениях превзошел их истинные масштабы. Более чем оправдались опасения Толля, что о военных приготовлениях станет известно сразу, как только они начнутся всерьез, и это лишит нападающих преимущества внезапности.

С началом вооружения флота приготовления к войне развивались с логической неумолимостью. Вопрос был лишь в том, насколько они заметны и какова будет реакция иностранных держав.

В конце февраля и начале марта Разумовский докладывал о вооружениях и корабельного флота в Карльскруне, и галерного флота в Свеаборге. Он получил анонимные шпионские донесения, но писал также, что получил известия о вооружениях от Ферсена, который прежде никогда не поддерживал сколько-нибудь близких контактов с русскими посланниками. Ферсен будто бы сказал, что Густав III не может ни раздобыть денег для войны, ни получить согласия на нее сословий, но он непредсказуем, поскольку у него «la cervelle un peu dérangée», то есть он слегка «тронутый». Действительно, загадка, что имел в виду Ферсен под этим высказыванием, если сравнить его с тем, что он в то же время сказал Госсану и что было последним передано в депеше от 7 марта. Это было тогда же, когда Ферсен говорил о молодых людях в окружении короля, которые благодаря угощениям Роутона стали дружественными Англии. Их рассуждения — страннейшие из всех, какие только можно себе представить, но, сказал Ферсен, король, который очень умен, слушает их и оценивает их болтовню по достоинству. Тогда Госсан спровоцировал Ферсена, сказав, что короля Густава могло заставить слушать поступившее из Англии одно заманчивое предложение. Секунду помолчав, Ферсен ответил, что сомневается в этом; он имел на эту тему серьезный разговор с королем и напомнил ему из истории обо всех случаях, когда Швеция несла ущерб от союзничества с Англией, и насколько разорительно будет английское влияние для шведского судоходства, промышленности и мануфактур. В интересах всех морских наций — присоединяться к Франции, лишь она может уравновесить владычество Англии на морях. «Хочу отдать королю справедливость — он воспринял основательность моих суждений», — заключил Ферсен. Он скорее всего знал, что Госсан был во власти очарования короля Густава, но последовательное дружелюбие Ферсена по отношению к Франции делает все же вероятным, что он был более искренен с Госсаном, чем с Разумовским. Вероятно, Ферсен понял, что Разумовский проинформирован о происходящем в Карльскруне и Свеаборге и нет смысла опровергать сведения о вооружениях, а лучше преуменьшить опасность войны, назвав короля неспособным вести войну и невменяемым.

Несмотря на общение с Ферсеном, Госсан был в тот момент необычно плохо информирован наверняка вследствие недоверия короля Густава к французской внешней политике в целом. Госсан имел беседу с Армфельтом, которого считал будущим преемником Уксеншерны на посту президента канцелярии, и был угощен безмятежными известиями о предстоящих путешествиях: Армфельт должен был ехать в Норвегию, датского кронпринца ожидали в Стокгольме. Король одно время избегал Госсана, но 11 апреля последний смог сообщить, что Густав разговаривал с ним на бале-маскараде, подтвердил сведения Армфельта об ожидавшемся визите датского кронпринца, влиявшем на планы поездок самого короля. Только Густав хотел, по его словам, пуститься в путь в мае или июне, чтобы быть в Дроттнингхольме в июле и августе. Эти вводящие в заблуждение сведения не оправдались; вместо этого Госсан в пространной депеше от 18 апреля сообщал о еще одном вечернем разговоре, которым король его почтил. Беседа сводилась к тому, что вооружаемая в Карльскруне эскадра по числу линейных кораблей точно равняется ожидаемой русской эскадре, которая должна пройти у берегов Швеции и Дании, но русские суда вроде бы старые и хуже. Заговорили о том, что Густав назвал «union moscovite» [44] Московитским союзом. Франции; Госсан в соответствии с полученными им инструкциями заверил, что Франция ищет взаимопонимания с Россией в том, что не противоречит интересам Швеции, на что Густав ответил, что это наверняка приведет к краху турок и что он только что получил книгу, в которой утверждается, будто Франция заинтересована в изгнании турок из их европейских владений. Некая особа из «малого общества» сказала Корралю, что шведская эскадра попытается спровоцировать русскую на сражение, и, вероятно, предполагалось, что это будет передано Разумовскому. Обер-штатгальтер Карл Спарре, размышляя о вооружениях, сказал, что если король уверен не только в Дании, но и в Пруссии, то он, Спарре, может понять приготовления к войне: в этом случае замысел может состоять в том, что Пруссия получит Лифляндию, которую Швеция ей уступит, а Россия будет изгнана с берегов Балтики. Госсану это казалось невозможным, но горькая правда состояла в том, что Густав мог оказаться в зависимости от какой-то державы с лучшим финансовым положением, чем у него — подразумевалась Англия, — если ввяжется в авантюры.

В депешах Корраля нет места слухам. Он докладывает о линейных кораблях и фрегатах и указывает на Турцию как на державу, от которой Густав может в случае войны получить поддержку. 18 апреля Корраль, как и Госсан, писал 6 возможности спровоцированного морского сражения, которое могло сопровождаться атакой на Лифляндию, где были недовольны русским владычеством. По версии Корраля, Пруссия не истощена как воюющая держава. В общем и целом сведения Корраля весьма точны.