Сергей Поварцов - Причина смерти — расстрел: Хроника последних дней Исаака Бабеля

Вопрос: Из ваших показаний не видно, каким образом привлек вас Штайнер к шпионской работе.

Ответ: После того, как наши отношения зашли далеко и я целиком попал в зависимость к Штайнеру, он имел со мной разговор, в котором пояснил мне, что он не зря проживает так долго в Советском Союзе, что ведет здесь определенную работу, о характере которой мне не трудно догадаться. Затем Штайнер предложил мне выполнять при нем роль осведомителя, предупредив, что в случае моего отказа он сумеет нанести вред интересам моей матери, проживающей в Брюсселе. Я дал свое согласие.

Вопрос: Вы согласились на шпионскую работу?

Ответ: Да.

Вопрос: Какие сведения вы передавали Штайнеру?

Ответ: Штайнер от имени австрийской разведки использовал меня для получения подробной информации о положении и настроениях советской интеллигенции, в частности писателей, о всех политических новостях дня, об арестах, происходивших в стране, о настроениях колхозников и рабочих».

Парадный сценарий! Вся эта дребедень стряпалась в угоду начальству. Ложь выступала в обличье мрачноватой правды, что соответствовало общему стилю эпохи. Лучшее объяснение причин охватившей страну болезни дал Николай Бердяев в статье «Парадокс лжи» (1939). «В чем причина исключительной роли лжи в нашу эпоху? — спрашивал выдающийся мыслитель и отвечал: — Это связано с изменением структуры сознания. <���…> Личная совесть, личное нравственное суждение не только парализуются, но от них требуют паралича. <���…> Перерождение структуры сознания выражается в том, что за индивидуальным сознанием отрицается право даже определять реальности и отличать их от фикций; это право признается лишь за коллективным сознанием. <���…> Для личного сознания и совести ясно, что расстрелянные в СССР старые коммунисты были убежденными коммунистами до конца, а не фашистами и не шпионами. Но для коллективного сознания генеральной линии коммунистической партии ложь о старых коммунистах есть реальность, необходимая в диалектике борьбы».

Фанатики борьбы, циничные прагматики, превратившиеся в профессиональных убийц, сделали все, чтобы торжествовало «коллективное» или, говоря словами Льва Толстого, «роевое» сознание. Подмеченное Бердяевым «изъятие личной совести из глубины личности» и замена ее некоей общей идеологизированной химерой, — страшная примета всех тоталитарных режимов XX века, как бы они себя не называли. Русские большевики-сталинцы, нацистские штурмовики, красные кхмеры, китайские хунвейбины — не что иное, как одна и та же социальная популяция, исповедующая, несмотря на малосущественные различия, единую философию насилия. «Но это не значит, — говорит далее Бердяев, — что вообще совесть исчезает, она меняет свой характер. Кристаллизуется коллективная совесть с такой силой и в таких размерах, что она совершенно подавляет в человеке личную совесть. Человек принуждается ко лжи во имя того или иного понимания коллективного блага. Ложь всегда есть в значительной степени явление социального порядка» [193] Современные записхи. Париж, 1939. Кн. LXIX. С. 277–278. .

В НКВД это знали не хуже философа и потому пользовались ложью, как говорится, на всю катушку. Тем удивительнее, что в деле Бабеля сохранились его собственноручные показания, где он пишет (в связи с вопросами о Штайнере) прямо противоположное тому, что есть в сценарии.

«Одновременно я отвечаю отрицательно на вопрос судебного следствия о шпионской связи с моим соседом по квартире австрийским инженером Бруно Штайнером (подданным чехословацкой республики). Квартиру эту мне рекомендовала старинная приятельница Штайнера — Л. Н. Сейфуллина; об участии ее в шпионской организации мне не только ничего не известно, но, хорошо зная ее, убежден, что этот вопрос и ставиться не может.

Л. Н. Сейфуллина была связана с Штайнером многолетней дружбой и рекомендовала его мне как друга Советского Союза и в высшей степени порядочного человека.

У меня не было случая убедиться в противном. За четыре прожитые в одной квартире года, при общем домашнем хозяйстве, я несколько раз покупал у него валюту для моей первой жены и матери. Это были единственные наши деловые отношения.

Пользуясь соседством по квартире и личными нашими хорошими отношениями, он мог легчайшим образом сделать меня невольным орудием шпионской своей деятельности, нисколько об этом не заявляя.

Наоборот, при первом же сигнале об этом я немедленно уклонился бы от сомнительного удовольствия жить в центре Москвы в таком опасном соседстве. Пользование общей столовой облегчало для него возможность знакомиться со всеми приходившими ко мне людьми; звание его, члена (или председателя) общества культурной связи с Австрией делало законными вопросы его о советском искусстве — области, которой в моем присутствии он больше всего интересовался».

Следствие подходило если не к концу, то по крайней мере к некоему, печальному для Бабеля, результату, заранее предрешенному. Нужны ли здесь еще какие-то ссылки на документы? Пожалуй, нет. Картина ясна. И все же я еще раз обращаюсь к июньскому протоколу-сценарию, где Бабелю отведена роль… австрийского шпиона. Что ни говори, авторы и режиссеры были мастерами своего грязного дела.

« Вопрос: Передачей военных и других государственных тайн ограничилась ваша связь с Штайнером?

Ответ: Нет, Штайнер использовал меня для завязывания широких знакомств в писательском и журналистском мире, а также среди работников искусств. Я познакомил Штайнера с работниками кино Эйзенштейном, Александровым, Райзманом, с артистами Ливановым и Михоэлсом, с работником НКВД Горожаниным, с Е. С. Ежовой и ее подругой Гликиной.

Вопрос: С кем еще был связан Штайнер?

Ответ: Штайнер был связан личной дружбой с австрийским журналистом Бассехесом, впоследствии высланным за пределы СССР, и служащим австрийского посольства Елушичем. Помню, что к Штайнеру приезжал также коммерсант Мюллер и австрийская писательница, автор книги „Положение женщины в СССР“, написанной частично на основании материалов, переданных ей Сейфуллиной. Эта писательница (фамилию которой я вспомню и назову дополнительно) во время своих приездов в СССР останавливалась у Сейфуллиной, которая в свое время жила у нее в Вене.

Вопрос: Вы назвали иностранцев, постоянно связанных со Штайнером. А с кем из советских граждан он был связан?

Ответ: Постоянное окружение Штайнера в Москве составляли его секретарь Елена Ивановна Лепинг, советская гражданка, по национальности немка, родом из Риги. Эта Лепинг была посвящена и в мои денежные операции со Штайнером. Вторым близким к Штайнеру лицом являлась его неофициальная жена Янина Людвиговна Журавская, инженер-химик, работавшая в различных химико-фармацевтических предприятиях Советского Союза. У этой Журавской была сестра Эрика, муж которой Петров служил ведущим инженером на ЦАГИ. Знаю, что Штайнер бывал на дому у сестры Журавской. Обе сестры по национальности польки. Должен добавить, что своих домашних работниц Штайнер выписывал всегда из республики немцев Поволжья.