Сергей Поварцов - Причина смерти — расстрел: Хроника последних дней Исаака Бабеля

И. Бабель.

Протокол записан с моих слов верно и мной прочитан.

И. Бабель.

Допросил: следователь Следчасти ГУ ГБ НКВД СССР

лейтенант госбезопасности Акопов ».

Моя версия: в тактике самозащиты Бабель избрал путь поэтапного отрицания своих многочисленных мнимых преступлений. Сначала он признался в том, что оговорил «некоторых лиц… вследствие своего малодушия» (!) Но шпионской работы не отрицал. Это потом.

Очередное постановление — «Об изменении ранее предъявленного обвинения» — не заставило себя ждать: 13 октября Акопов, «принимая во внимание, что ст. 58-7, вредительская деятельность Бабеля, следствием не доказана», постановил: статью 58-7 из обвинения снять, остальные оставить. Быть может, эта победа несколько окрылила Бабеля. Под текстом постановления подписи: Акопов, Кочнов и рукой арестованного написано: «Настоящее постановление мне предъявлено и мной прочитано. И. Бабель».

Тем же числом датировано «Обвинительное заключение», подписанное Акоповым, Кочновым и кем-то еще (вместо Родоса).

«Следствием по делу вскрытой контрреволюционной троцкистской организации среди писателей и работников искусства было установлено, что активным участником ее является Бабель Исаак Эммануилович.

На основании этих данных 16-го мая 1939 г. Бабель И. Э. был арестован.

Следствием по настоящему делу установлено, что еще в 1928—29 гг. Бабель вел активную контрреволюционную работу по линии Союза писателей (л. д. 119–122, 35–43).

В результате дальнейшего следствия о троцкистской деятельности Бабеля установлено, что последний еще в 1927—28 гг. знал о контрреволюционном заговоре, подготовляемом Ежовым Н. И., с которым он, помимо личной связи, был связан через его жену Хаютину (умерла) (л. д. 73–38, 132–133).

В 1938 г. Бабель вошел в заговорщическую организацию, созданную женой Ежова — Гладун (Хаютина), и по заданию Ежовой готовил террористические акты против руководителей партии и правительства (л. д. 100–107).

В 1934 г. до момента ареста Бабель являлся французским и австрийским шпионом.

Для шпионской работы в пользу французской разведки Бабель был завербован Мальро, а для австрийской разведки — Штайнером. Бабель передавал шпионские сведения — о состоянии воздушного флота, экономике советского государства, о оснащении и структуре Красной Армии, сведения об происходивших в стране арестах, о настроениях сов. интеллигенции, в частности писателей и др. (л. д. 61–74, 92-100).

В совершенных преступлениях Бабель виновным себя признал полностью, в части террористической деятельности в конце следствия от своих показаний отказался.

Изобличается показаниями репрессированных участников заговора — Ежова Н. И., Гаевского, Пильняка, Гладун и Урицкого (л. д. 116–138).

На основании вышеизложенного — Бабель Исаак Эммануилович, 1894 года рожд., урож. гор. Одессы, гр-н СССР, беспартийный, до ареста — член Союза советских писателей.

Обвиняется в том, что:

1. Являлся активным участником контрреволюционной троцкистской организации;

2. С 1934 г. вел шпионскую работу в пользу французской и австрийской разведок;

3. Готовил террористические акты против руководителей партии и правительства, т. е. в преступлениях, предусмотренных ст. ст. 58-1а, 8 и 11 УК РСФСР.

Считая предварительное следствие по настоящему делу законченным, руководствуясь ст. 208 УПК РСФСР, —

полагал бы:

Следственное дело N? 419 по обвинению Бабеля И. Э. передать в Прокуратуру Союза ССР для направления по подсудности.

Справка: 1. Обвиняемый Бабель содержится во Внутренней тюрьме дома № 2.

2. Вещественных доказательств по делу нет».

Обратим внимание на последнюю фразу: в деле «шпиона» Бабеля нет вещдоков. Нет и каких-либо других доказательств. Фальшивка и без того хороша, считает руководство следчасти.

На первой странице обвинительного заключения два автографа военных прокуроров: от 19 октября 1939 г. и от 22 января 1940 г. (обе подписи неразборчивы). Первая резолюция лаконична: «утверждаю». Вторая подробнее: «Дело направить в ВК для слушания в порядке закона от 1/ХII—34 г.»

Разница в датировке резолюций — это тот срок, который отпущен узнику Лубянки, продолжающему бороться за свою жизнь. Бороться в тюрьме — значит писать заявления сильным мира сего.

О чем думал, что чувствовал, с кем сидел в одной камере знаменитый писатель? Этого мы в точности не знаем. Узнаем ли? Архивы Лубянки надежно хранят тайны преступлений режима. И все же кое-что, пусть немного, известно из документов.

Лист дела № 160.

11 октября 1939 г. у осмотренного арестованного, содержащегося во Внутренней тюрьме ГУГБ НКВД СССР — Бабель Исаака Эммануиловича, 45 лет, имеется — хронический бронхит.

Зам. Нач. Санчасти внутренней тюрьмы

ГУГБ НКВД СССР

Военврач 3 ранга Кузьмина ».

В тюрьме его душила астма, терзала бессонница и мучительный кашель. Жена писателя, прощаясь с ним у ворот Лубянки в день ареста, «почему-то подумала — дадут ли ему там стакан горячего чая, без чего он никогда не мог начать день?» [197] Воспоминания о Бабеле. М., 1989. С. 294.

Чай давали, иногда даже на допросах, но жидкий, почти остывший. Кормили скверно. Правда, тюремное существование скрашивали передачи Антонины Николаевны — вплоть до декабря 1939-го. К тому времени Бабель уже содержался в Бутырской тюрьме.

…Вернемся, однако, в октябрьские дни. Обвинение готово, протокол последнего допроса тоже. Между тем дело как бы застывает на мертвой точке. Причины понять трудно. Во всяком случае некое торможение хода дела не есть заслуга НКВД.

28 октября Акопов опять пишет постановление о продлении срока следствия на один месяц. Из текста документа следует, что высшее руководство, вероятно, получило какие-то распоряжения из Кремля.

«На основании указания руководства Следчасти ГУГБ НКВД СССР следственное дело обвиняемого Бабеля направлением в суд задерживается до особого распоряжения, но, учитывая, что срок содержания под стражей Бабеля истек, постановил: возбудить ходатайство перед Прокурором Союза ССР о продлении срока содержания под стражей обвиняемого Бабеля на один месяц, т. е. до 28-го ноября 1939 года». Подписи: Акопов, Кочнов.

М. Панкратьев продляет срок, а военный прокурор И. Антонов делает приписку: «Следствие по делу закончено. 1 /XI—39 г.»

5 ноября Бабель пишет:

«Прокурору СССР

от арестованного И. Бабеля,

бывш. члена Союза

Советских писателей.

Со слов следователя мне стало известно, что дело мое находится на рассмотрении Прокуратуры СССР. Желая сделать заявления, касающиеся существа дела и имеющие чрезвычайно важное значение, прошу меня выслушать» [198] Архив ГВП, н/п № 39041—39, л. 27. .