Сергей Поварцов - Причина смерти — расстрел: Хроника последних дней Исаака Бабеля

Вопрос: Укажите фамилии этих домработниц.

Ответ: На моей памяти у него были две домработницы. Одна (фамилию вспомню и назову дополнительно), вышедшая замуж за техника Ивана Цыганова, в настоящее время проживает где-то в Филях, и Мина Фриц, проработавшая недолго и уехавшая затем обратно в гор. Марксштат (республика немцев Поволжья). Из приходивших к Штайнеру я помню также некую Нину Николаевну, которой он всегда привозил вещи из-за границы. Нина Николаевна была постоянной посетительницей ресторана „Метрополь“, имела широкое знакомство в кругу иностранцев.

Вопрос: А Штайнер не связывал вас с кем-либо по шпионской работе?

Ответ: Штайнер меня связал с директором одного из австрийских вагоностроительных заводов Фишером, который во время своих приездов в Москву постоянно останавливался у него на квартире. Штайнер мне говорил, что через Фишера он осуществляет свою шпионскую связь с австрийской разведкой, предупредив, что в случае приезда Фишера в его отсутствие я должен буду дать ему все требуемые сведения. Однако Фишер в отсутствие Штайнера ни разу в СССР не приезжал.

Вопрос: С кем еще вас связал Штайнер?

Ответ: Второй связью, указанной мне Штайнером, был представитель фирмы „Зоненберг“ по фамилии Вестерборг. Встречи мои с Вестерборгом происходили как на квартире Штайнера, так и в гостинице „Метрополь“.

Вопрос: Где находится в данное время Штайнер?

Ответ: Штайнер проживал в СССР до 1936 года, уехал в отпуск, но вернуться не смог, т. к. обратно не получил визы на въезд в СССР.

Вопрос: С кем вы связались после отъезда Штайнера?

Ответ: С венгерским политэмигрантом Эрвином Шинко, выдававшим себя за писателя-антифашиста. Шинко я передавал шпионские сведения до его отъезда в Париж в начале 1938 года.

Вопрос: Кто из ваших сообщников был осведомлен о вашей шпионской связи со Штайнером?

Ответ: Я рассказал о своей связи со Штайнером только одному человеку — Е. С. Ежовой».

Дознание фактически завершено. «Вина» Бабеля тянет на несколько пунктов 58-й статьи Уголовного кодекса РСФСР. Он знает об этом и не намерен сдаваться без боя. Неравный бой длился несколько месяцев…

Спустя четыре дня после допроса 15 июня следователи Кулешов и Сериков оформляют «Постановление об избрании меры пресечения и предъявления обвинения». Документ гласит, что Исаак Бабель «достаточно изобличается в том, что является участником троцкистской организации, проводил шпионскую работу в пользу иностранных разведок. Готовил террористический акт против руководителей партии и правительства».

Решение: «гр. Бабеля И. Э. привлечь в качестве обвиняемого по ст. ст. 58-1а, 58-8, 58-7, 58–11 УК, мерой пресечения способов уклонения от следствия и суда избрать содержание под стражей».

Перечисленные статьи Уголовного кодекса предусматривали следующие «контрреволюционные преступления»:

— измену родине, шпионаж, выдачу военных и государственных тайн (ст. 58-1а);

— подрыв государственной промышленности, транспорта, торговли, денежного обращения (ст. 58-7);

— совершение террористических актов (ст. 58-8);

— любую иную организационную деятельность, направленную к подготовке или совершению вредительских действий против советской власти (ст. 58–11).

Затем в следствии наступила короткая пауза, очевидно, в связи с летними отпусками сотрудников ГУГБ. Есть основания думать, что в это время арестованный писатель заявил протест палачам и потребовал более тщательного рассмотрения обстоятельств дела. Так, 5 августа 1939 года появляется новое постановление — о продлении срока следствия. Лейтенант Сериков пишет, что Бабель «являлся активным участником террористической организации среди писателей. Был французским и австрийским шпионом. Виновным себя в совершенных преступлениях признал полностью. По делу Бабеля требуется установить его заграничные связи, документировать преступную деятельность, а также провести ряд очных ставок, что не представляется возможным закончить следствие в срок. На основании вышеизложенного постановил: возбудить ходатайство перед Прокуратурой Союза ССР о продлении срока следствия по делу Бабеля И. Э. до 10 сентября 1939 года».

Под текстом две визы: помощника начальника следчасти НКВД капитана ГБ Л. Шварцмана («согласен») и военного прокурора ГВП В. Плотникова («поддерживаю»).

Ходатайство поддержано также Прокуратурой СССР: «Продлить до 10 сентября 1939. Мих. Панкратьев».

Первая отсрочка, и, хочется надеяться, первая передышка в мучениях узника. Быть может, какие-то проблески надежды. И тщетные контрмеры, принятые против страшной машины насилия. Эта машина работает четко. Уже 11 сентября рождается очередное постановление — «О принятии следственного дела к своему производству», подписанное новым следователем ГУГБ лейтенантом Акоповым. Ему суждено доводить дело Бабеля до конца. Акопов докладывает по начальству: «Вещественных доказательств при деле нет, в материалах обыска имеется личная переписка и рукописи трудов. Дело вел следователь Кулешов, по распоряжению руководства Следчасти дело передано мне на производство следствия. Руководствуясь ст. 96 п. 3 УПК РСФСР постановил: следственное дело № 419 по обвинению Бабеля И. Э. принять к своему производству».

На бумаге Акопова, в левом верхнем углу, клишированный текст: «Утверждаю. Зам. нач. следчасти ГУГБ НКВД СССР капитан государственной безопасности Родос».

Так из тьмы 39-го года выплывает имя еще одного известного негодяя, причастного к гибели писателя. Б. В. Родос не подписывал протоколы допросов Бабеля, но к пыткам, что называется, руку приложил. Вот что пишет о нем Аркадий Ваксберг: «В пятьдесят шестом году на процессе Родоса один из судей — полковник юстиции Рыбкин — спросил подсудимого, чем занимался „некий Бабель“, которого тот беспощадно терзал. „Мне сказали, это писатель“, — ответил Родос. „Вы прочитали хоть одну его строчку?“ — продолжил судья. „Зачем?“ — был ответ» [194] Ваксберг А. Процессы // Литературная газета. 1988. № 18. 4 мая. .

На XX съезде КПСС Никита Хрущев говорил о Родосе: «Это — никчемный человек, с куриным кругозором, в моральном отношении буквально выродок. И вот такой человек определял судьбу известных деятелей партии, определял и политику в этих вопросах, потому что, доказывая их „преступность“, он тем самым давал материал для крупных политических выводов.