Анастасия Ерохина - Айгу! Они не едят личинок шелкопряда!

Как-то раз с утра Оливье прихватил мешок сушёного горошка и уехал в Баттамбанг продвигать свою продукцию, а мы взяли тачку, накопали глины, просеяли её, привезли к дому и вывалили в таз. Добавили воды и как следует перемешали, а потом потоптались в грязной жиже ногами, доводя её до однородного состояния. Затем мы взяли мешок рисовой шелухи и высыпали в таз примерно четверть, перемешали, добавили ещё немного и снова перемешали. Полученную смесь планировалось использовать для того, чтобы положить новый слой на глинобитный пол в доме, осыпающийся и весь в выбоинах — днем ранее этому занятию уже было посвящено немало времени. Но тут Аделин сказала: «По-моему, шелухи маловато» и вывалила в таз половину мешка. Следующие два часа другие волонтёры добавляли в испорченную смесь то воду, то грязь, и уныло бродили по ней, а мы плюнули на всё и пошли собирать каркаде, чтобы сварить из него джем. Готового продукта получилось целых двадцать четыре баночки, чему до крайности обрадовалась Дарин.

На следующий день с утра мы уже не стали латать глинобитный пол, а собрали вещи и уехали в Баттамбанг. Друг Оливье, таксист, гостивший на ферме два дня, даже подбросил нас до Сисофона. Странно, но несмотря на всё раздражение, потихоньку копившееся две недели из-за всеобщей лени и праздности, царящих на ферме, и неспособности молодёжи вести совместный быт, расстались мы хорошо и даже с лёгкой грустью. Жаль, что у Оливье не хватало сил раскручивать всеобщую активность, чтобы вокруг кипела жизнь и делались дела. Мы не жалели, что были там, хоть и не сумели завести друзей. Я научилась быть терпимее по отношению к другим людям, и это само по себе уже было неплохо. Сделав пересадку в Сисофоне, поехали дальше — вчетвером с двумя местными на заднем сиденье легковушки. Один из них почему-то спросил Пашу, не являюсь ли я его, Пашиным, сыном.

И вот, Баттамбанг. Город, конечно, был странный, но гораздо более симпатичный, чем Сием Рип: тук-тукеры если и домогались, то не на каждом шагу, а только изредка, да и в кабаки никто за рукав не тянул. Как-то само собой подвернулось китайское кафе с утиной лапшой, бесплатным хорошо заваренным чаем и пельменями ручной лепки, которые подавали с пылу, с жару, перепачканными в муке руками. Пообедав, отправились гулять. Через каждые триста метров попадался магазин для любителей вышивки, причём самый маленький набор был размером с полотенце для рук, а в большой можно было завернуться целиком. Завершив работу, местные дамы приносили её обратно в магазин, где полотна в качестве последнего штриха покрывали цветными блёстками. Познакомившись с городом поближе, мы впервые за последние три месяца пошли в пиццерию и съели большую мясную пиццу на тонком тесте.

После посещения Баттамбанга настало время увидеть и столицу — Пномпень. Город был совсем не приспособлен для жизни пешеходов. Приходилось постоянно быть настороже и обходить наглых мотоциклистов, едущих везде, в том числе и по немногочисленным тротуарам. Пересечение дороги даже по пешеходному переходу было приключением не для слабых духом. Иногда возникало ощущение, что мы — единственные пешеходы в этом городе ревущих мопедов, обтекающих большие чёрные джипы.

Прошло ещё немного времени. Получив вьетнамскую визу на три месяца, мы зашли на почту и отправили Чо и Чон Сон немного мотылькового горошка, выкупленного у Оливье за целых пять долларов, и открытку маме, а на следующий день сели в автобус и уехали во Вьетнам. Во время пересечения границы Паше пришлось дать взятку пограничнику, так как в его паспорте отсутствовал штамп о въезде. Камбоджа началась с требования взятки на границе, и им же закончилась. Что же, прощай навек, страна пограничных попрошаек! Мы увидели достаточно и возвращаться более не намерены.

После того, как автобус пересёк сухопутную границу между Вьетнамом и Камбоджей, очень быстро стало очевидно, что мы находимся в другой стране. Во-первых, мусора на обочинах стало в разы меньше, а во-вторых, коровы, пасущиеся в придорожной траве, были откормленными и нисколько не напоминали камбоджийские рогатые скелеты. Поездка заняла целый день. Уже начинало темнеть, когда мы въехали в Хошимин. Автобус остановился на улице Фам Нгу Лао в туристическом районе. Выход из него частично блокировали назойливые таксисты, от которых мы только отмахнулись, так как ехать было некуда, да и незачем. Жилье нашлось на месте в первой попавшейся подворотне, где практически в каждом доме сдавали жилье предприимчивые владельцы. За восемь долларов в сутки удалось снять неплохую комнату у дружелюбной старушки, которая явно была рада гостям. Узнав, что мы из России, она продемонстрировала целую банку тушёнки и початую — сгущёнки, в знак того, что русские в её доме останавливаются частенько.

Наша комната находилась на втором этаже. Незастеклённые окна выходили в шумный переулок. Третий этаж тоже сдавался, при этом сами владельцы спали на полу в холле, не имея отдельной комнаты для проживания, за исключением узкой каморки под лестницей, в которой можно было находиться только в одиночку, притом лёжа. Каждый раз, когда мы возвращались поздно вечером, было неловко перешагивать через спящие тела, распростёртые на полу, но для вьетнамцев это было в порядке вещей. По крайней мере, когда мы съехали от старушки, потеряв надежду выспаться и нанюхавшись бензина от газующих в переулке мопедов, следующее жилье оказалось точно таким же. Все комнаты сдавались внаём, а владельцы спали вповалку на полу. До позднего вечера под окнами рычали мопеды и мотоциклы и, что было ещё хуже, торговцы катили свои телеги, оснащённые динамиками. Оттуда громко и сипло неслась тарабарщина.

Вьетнамцы постоянно куда-то едут. Воистину, среди всех народов Азии этот — самый неугомонный. Когда филиппинец сидит у дороги, глядя на проезжающие машины, а камбоджиец лежит-полёживает в своём гамаке, вьетнамец занимается делом. Основное занятие — ездить с утра до вечера на мопеде, перевозя грузы, людей, а то и просто себя самого. Иной раз можно увидеть на двух колёсах целую семью из пяти человек, и не всегда на них будут надеты хотя бы шлемы. Чтобы перейти дорогу в Хошимине, нужно мысленно проститься с жизнью и медленно, с равномерной скоростью начать двигаться вперёд. Тогда поток мопедов и мотоциклов обтекает пешехода, но горе тому, кто замешкается или, ещё чего доброго, резко ускорится. Катастрофа неминуема! Но чего ещё ждать от страны, где на сто мотоциклистов приходится один пешеход? Конечно, приоритет на дороге всегда за транспортными средствами, и чем они больше, тем главнее. Человек без колёс в этой системе координат — пария, и должен быть тише воды, ниже травы. Здесь и тротуары-то сделаны лишь для того, чтобы владельцам кафе было куда выплёскивать помои, а мотоциклисты могли припарковаться с удобством. Но через день-другой мы приспособились и переходили дорогу уже не зажмуриваясь.