Шон Иган - David Bowie: встречи и интервью

И вот Боуи отправился исследовать материальные свидетельства своего прошлого, чтобы напомнить самому себе — теперь, когда это стало интересно всем — о своих корнях. Именно поэтому он без предупреждения явился в бывшее здание студии Trident, где он записал Hunky Dory (1971), The Rise and Fall of Ziggy Stardust and the Spiders From Mars (1972) и большую часть Aladdin Sane (1973) со штатным продюсером Кеном Скоттом.

В начале 70-х Trident была оснащена 16-канальным пультом и имела репутацию прогрессивной студии. В 1984 году студия закрылась, и теперь этажи здания поделили между собой разные фирмы. От помещения, где был записан Ziggy Stardust , остались только стены. Его теперь занимает компания, занимающаяся продакшном аудио и видео, они делают записи танцевальной музыки. В углу стоит парочка усилителей и старый велосипед. Сзади установлен синий фон для хромакея, а остальные стены для изоляции обиты потрепанным войлоком. В целом комната имеет слегка запущенный вид.

Совсем иначе она выглядела в июле 1968 года — тогда это была первая в Лондоне студия, имевшая работающий 8-дорожечный магнитофон. Сюда The Beatles пришли записывать «Hey Jude». В начале 70-х здесь регулярно работали Элтон Джон, Supertramp, T. Rex и Queen. И именно здесь в 1972 году Боуи с покойным Миком Ронсоном на пару продюсировали альбом Лу Рида Transformer . (Ронсон, который много работал с Боуи, умер от рака 29 апреля, всего через три недели после выхода Black Tie White Noise. )

— Лу очень понравилось в Сохо, особенно ночью, — говорит Боуи. — По сравнению с Нью-Йорком Сохо показался ему очаровательно старомодным. Ему нравилось, что он может здесь хорошенько повеселиться, ничем при этом не рискуя. Здесь было полно пьянчуг, бомжей, шлюх, стрип-клубов и ночных баров, но никто не хотел тебя ограбить или избить. Сейчас это, кажется, вполне респектабельный район, но тогда это были сомнительные места.

Несколько человек, работающих сейчас в бывшем помещении Trident, устраивают для Боуи экскурсию. Кто-то просит его дать автограф для своего восемнадцатилетнего сына, еще только недавно открывшего для себя музыку Боуи. Боуи пишет подходящее случаю послание, держа ручку в левой руке (хотя все остальное он делает правой) так, что она почти соприкасается с его платиновым обручальным кольцом. Он уточняет дату, и оказывается, что сегодня 1 марта — день поминовения св. Давида Валлийского.

— Вам самому не кажется, что вы на двадцать лет опередили свое время? — спрашивает его получатель автографа.

— Боже мой, — вздыхает Боуи. — Ну только когда я снова вхожу в моду. Конечно, это было для нас очень захватывающее время. Нас было несколько человек: мы знали, что оседлали какую-то волну — волну того, что станет звуком 70-х. Думаю, мы тогда слабо представляли себе, что это такое. Но в конце концов не столько мы овладели этой волной, сколько она овладела нами. Существует дух времени, Zeitgeist , и если у тебя получается к нему подключиться… Я не знаю, что именно происходит, но я правда верю, что тогда сама ткань твоей музыки начинает отражать чувства, которые испытывает общество. Обычно музыка сильно отстает от того, что на самом деле думают люди, и она становится по-настоящему живительной в те редкие моменты, когда их догоняет.

В Лондоне 1993 года модные люди снова думают о 70-х. Британская столица охвачена ретроманией, которая обращена ровно на тот период, который много лет было принято высмеивать как десятилетие, не знавшее хорошего вкуса. Как написал посвященный стилю и моде британский журнал The Face , «В 70-е главной целью было повеселиться и создать себе „образ“ без денег и приличных парикмахеров, и 90-е производят такое же впечатление».

Многие признанные артисты последние несколько месяцев откровенно подражают 70-м. Моррисси, чей последний альбом, Your Arsenal , продюсировал не кто иной, как Мик Ронсон, спародировал обложки T. Rex на своем сингле «Certain People I Know», в котором чувствуется влияние Марка Болана. Живым и полнокровным феноменом мейнстримной культуры стало возвращение в моду Abba, которое в прошлом году инициировали Erasure. Сборник хитов Abba Gold прочно занял место в британских чартах, рядом с Tubular Bells II Майка Олдфилда, Harvest Moon Нила Янга и The Dark Side of the Moon Pink Floyd: последний в марте снова попал в первую десятку хит-парада — ровно через двадцать лет после оригинального издания.

Одновременно с этим новое поколение музыкантов обратилось к духу начала 70-х и на этой основе сделало нечто большее, чем возрождение ретро-стиля. Primal Scream, получившие престижную премию Mercury Music Prize за альбом Screamadelica , не скрывают свое восхищение Mott the Hoople. Saint Etienne нашли точку соприкосновения поп-китча 90-х с поп-китчем 70-х и сделали из этого особый вид искусства. Альбом Back in Denim группы Denim полон отсылок к The Osmonds и глиттер-року. Превосходный дебютный альбом The Auteurs под смелым названием New Wave сочетает великую английскую музыкальную традицию в духе Рэя Дэвиса с текстами, творящими свой мифический мир и его необычных жителей, напоминающих то, что сам Боуи делал на Ziggy Stardust .

На голову выше всех вокруг — группа, которая, кажется, максимально подключена к Zeitgeist рока 90-х: Suede, лондонский квартет, беззастенчиво присвоивший себе песенное наследие Боуи/Ронсона, но при этом создавший собственные атмосферу и стиль, которые ни с чем не спутаешь. В апреле их первый альбом возглавил британские чарты. Но затем по иронии судьбы эту популярнейшую пластинку вытеснил с первой позиции хит-парадов Black Tie White Noise — и это прекрасная иллюстрация почти сверхъестественного чувства времени, которым наделен Боуи.

Манерность, двусмысленная сексуальность и магнетизм настоящей рок-звезды делают вокалиста Suede Бретта Андерсона своего рода альтер-эго Боуи эпохи 90-х. Но Андерсон не вытеснил Боуи из общественного сознания — напротив, его преклонение перед Боуи помогло возродить репутацию последнего, особенно для нового поколения фэнов. В лондонских медиакругах шутят, что Suede придумали на рекорд-лейбле Боуи, и их задача — проложить для него дорогу, чтобы он смог с блеском вернуться на сцену.

— В некоторых отношениях воспоминания о прошлом приносят разочарование, потому что в начале 70-х в Лондоне не было как таковой «сцены», — говорит Боуи; мы едем на восток, мимо великолепного Вестминстерского дворца, по Вестминстерскому мосту через Темзу и — через Элефант-энд-Касл — в не столь презентабельные районы Ист-Энда.

— Если тогда и появилась какая-то глэм-рок-сцена, это ограничивалось тремя-четырьмя отдельными группами, — говорит Боуи. — У нашего музыкального стиля не было своего клуба или района города. Мы работали сами по себе, отдельно друг от друга. Были Roxy Music, был я, был Марк Болан [T. Rex], и больше, в общем, никто не делал что-то особенно заметное между 1970 и 1973 годами. Кажется, Ино тогда еще много работал в Королевском колледже искусств; он, наверное, тогда еще постоянно переходил от роли концептуалиста к роли рок-звезды и обратно. В Штатах что-то близкое к нам делали Flamin’ Groovies, New York Dolls и, в меньшей степени, Alice Cooper.