Мариам Ибрагимова - Имам Шамиль

Смертью жены Шамиля — Патимат — были спасены тысячи солдат, обреченных на гибель. Имам срочно ускакал накануне в горы и находился дома сорок дней.

Воронцов в этой экспедиции потерял почти весь кабардинский полк, двадцать четыре человека осталось от кюринского полка, не считая остальных.

За этот поход главнокомандующий был удостоен титула князя. На отчете Воронцова император Николай I написал: «Читаю с величайшим интересом и с уважением о храбрости моих войск».

В Элисанджи по истечении сорока дней после смерти жены Шамиль собрал приближенных, чтобы сообща выбрать для резиденции более безопасное место. Возвращаться в Старое Дарго, почти сровненное с землей, не пожелал. Вместе с товарищами он объездил окрестности Элисанджи, но удобной площадки для строительства жилья и служебных помещений так и не подыскал. Однако на следующий день имаму повезло. Он поехал по делам к веденскому наибу Умалату и перед селением заметил небольшую равнину, залитую яркими лучами заходящего солнца. Она была расположена между аулом Ведено и зеленой стеной поднимающегося вокруг леса. Поляна показалась очень уютной, Имам решил строиться на ней.

— Кому принадлежит эта поляна? — спросил Шамиль наиба.

Умалат назвал имя чеченца.

— Не продаст ли он эту землю мне?

— Для чего тебе, имам, эта равнина?

— Я бы поселился здесь.

Умалат обрадовался, пообещал в тот же день переговорить с владельцем. Чеченец, которому принадлежала поляна, с радостью согласился и тут же назвал примерную стоимость земли.

Шамиль вернулся в Элисанджи, сообщил приближенным о выбранном месте и немедля отправил казначея Юнуса в Ведено вручить деньги хозяину участка. Строители набросали план будущего селения и эскизы домов, мечети, служебных, складских и прочих помещений, более обширных и удобных, чем в Старом Дарго.

Ведено — большое ичкерийское селение, расположенное у реки Хулхулау. Аул окружен вековым лесом. Выше него — тесное, поросшее дубняком ущелье, переходящее в небольшую мрачную котловину.

Ущелье значилось Харачаевским — по названию вышерасположенного аула Харачи. По дну ущелья и котловине зигзагами вилась дорога, поднимаясь на Керкетский перевал Андийского водораздела. Далее, обогнув горное озеро Ам-Озень, главная дорога спускалась к селению Ботлих и примыкала к сети дагестанских дорог. Так что не только красота солнечной поляны, но и стратегическое положение аула было учтено Шамилем. Новый поселок, выросший рядом с Ведено, получил название Новый Дарго.

Здесь поселились Шамиль с семьей и все приближенные, ученые и государственные деятели имамата с семьями и прислугой. Ближе к реке потянулась солдатская слобода. Тут же поднялись деревянные корпуса оружейных мастерских, порохового и литейного заводов. Купец Муса открыл в ауле мануфактурную и хозяйственную лавки.

Вслед за имамом в Ведено последовали многие простые жители Старого Дарго. Численность населения аула возросла в несколько раз, он превратился в шумную столицу имамата. Теперь сюда стали стекаться все пути из округов Чечни и Дагестана.

— Много внимания уделяешь ты делам государственным, порой забываешь себя, — сказал Шамилю однажды устад Джамалуддин-Гусейн, оставшись с ним наедине.

Шамиль посмотрел на старого учителя с удивлением. Ему казалось, что он в отношении себя не позволял ничего лишнего, но и не ограничивал ни в чем.

— Почтенный устад, я живу так, как жил всегда в мирные дни, и делаю все, что делал прежде, не забывая других и себя.

— Не о том я говорю, сын мой. Недавно исполнился год с того дня, как лучшую из твоих жен, первую, посланную аллахом Патимат ангелы вознесли в блаженные покои небес. Тебе как главе имамата нельзя ограничиваться одной женой. Ты должен думать не только об умножении сил и мощи страны, но и о своем роде, который нужно усилить и умножить за счет мужского поколения. У тебя всего лишь три сына, притом один не при тебе.

Шамиль слушал опустив голову.

— Дочь моя Загидат на выданье, — продолжал учитель. — Немало женихов добивались и добиваются ее руки, но я как отец не нахожу достойного. Только тебе могу отдать ее, если дашь на это согласие. Мечта моя — навсегда кровно породниться с тобой.

— Я рад, отец мой, исполнить все, что ты скажешь, — ответил Шамиль, — ибо нет в нашем вилаете человека, стоящего выше тебя во всех отношениях.

— И еще один совет тебе, сын мой: засватай за Гази-Магомеда дочь Даниель-бека — Каримат. Девушка очень красива. Парень не станет возражать, а главное — этим ты окончательно привяжешь к себе этого бывшего царского генерала, знатока военного дела.

— Подумаю в отношении второго предложения, — ответил имам.

Шуанат, полновластная и единственная теперь хозяйка женской половины дома Шамиля, восприняла новость о женитьбе мужа на дочери устада внешне спокойно.

— Ну и что же? Повелитель волен делать все, что считает необходимым, — ответила она свекрови.

Однако отдать серебряные и золотые украшения, принадлежавшие покойной Патимат, для подарка новой невестке отказалась.

— У покойной есть две дочери. Все, что осталось от матери, принадлежит им. Из своих ценностей тоже ничего не дам. Если вам угодно преподнести дорогие подарки дочери устада, отдавайте то, что принадлежит вам. — Шуанат при этом взглянула вызывающе сначала на свекровь, затем на тетушку Меседу.

— Хорошо, тогда я скажу ему, — имея в виду сына, заявила Баху.

— Можешь говорить, не боюсь его, никто меня не заставит отдать то, что принадлежит мне и другой.

Когда Баху рассказала сыну о дерзком ответе невестки, Шамиль с улыбкой заметил:

— На самом деле, ты не должна требовать от нее ничего из того, что принадлежит ей и другим. Возьмите у Юнуса деньги из части, принадлежащей мне, и купите то, что необходимо.

За кажущимся внешним спокойствием Шуанат скрывалась клокочущая буря ревности. Временами она утешала себя мыслью о том, что Загидат — дочь Джамалуддина-Гусейна — некрасива, надменна и груба. Но именно поэтому ей становилось не по себе. «Если бы он выбрал помоложе да покрасивее, не обидно бы было», — думала Шуанат. С нетерпением ждала она возвращения мужа из мечети. Сославшись на головную боль, Шуанат не подала ему ужин.

— Видала? У твоей ласточки коготки оказались как у коршуна, — говорила Баху про невестку золовке Меседу.

— Ты, сестра Баху, не обижайся на нее, любящее сердце подобно пылающему очагу, оно может согреть ласково и обжечь неосторожно коснувшегося. Видимо, ею овладела ревность.

— А когда она выходила замуж за моего сына, не думала, каково было покойной Патимат?

— К сожалению, жаждущий думает сначала о себе, потом о других, — ответила Меседу.