Евгений Панов - Зоология и моя жизнь в ней
- Название:Зоология и моя жизнь в ней
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Array Товарищество научных изданий КМК
- Год:2016
- Город:Москва
- ISBN:978-5-9909296-1-6
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Евгений Панов - Зоология и моя жизнь в ней краткое содержание
Зоология и моя жизнь в ней - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Этот пример указывает, в частности, на важную роль пространственных координат как фактора, организующего процесс коммуникации извне. В данном случае он делает акустическое поведение самцов коростеля, автономное в условиях их устоявшегося размещении в поселении, функционально согласованным и, следовательно, ситуационно значимым в качестве средства обмена информацией. Но ее содержание ограничивается указанием противнику на место пребывания адресанта [316]и, возможно, уровня его готовности оставаться там в ближайшее время.
Коммуникация у приматов
Когда я приступал к работе над книгой, А. Д. Кошелев сказал: «Что Вы все про птиц да ящериц! А разве у приматов коммуникация не более совершен на?». Вот я и решил посвятить значительную часть текста тому, как выглядят сигнальные системы у животных, эволюционно наиболее близких человеку.
В одной из трех глав, отведенных в книге этой теме, я обобщил обширный, доступный мне литературный материал по сигнализации низших узконосых и мартышковых обезьян. В той же главе речь идет о коммуникации у гиббонов и орангутана. Помещая этих «человекообразных» в компанию названных «древних» групп обезьян, я имел в виду их солидный эволюционный возраст: они ушли с того пути, который привел в итоге к появлению общего предка шимпанзе и человека, многие миллионы лет назад.
Вторая глава о приматах целиком посвящена способам общения у тех трех видов, которые на эволюционной лестнице стоят ближе всех прочих к нам самим. Это, прежде всего, шимпанзе обыкновенный и карликовый, или бонобо. Несколько дальше от этой компактной группы, куда, помимо них, входит и человек разумный, стоит горилла. Я сосредоточился на том, как выглядит коммуникация этих животных в природе, либо в условиях, по возможности приближенных к естественным.
Здесь я на время отошел от тех вопросов, которые в последние десятилетия оказались в центре внимания сообщества приматологов и психологов. Оно сконцентрировалось на изучении потенциальных возможностей человекообразных обезьян к общению с экспериментатором с использованием искусственных языков-посредников. Этой теме отведена последняя глава книги.
Все, о чем идет речь в главе под названием «Естественная коммуникация у наших ближайших родичей из царства животных», целиком подтверждает уже процитированные выше слова М. Томаселло: «Голосовые демонстрации приматов ничем принципиально не отличаются от голосовых демонстраций других млекопитающих: от млекопитающих к приматам, или даже от мартышкообразных к человекообразным обезьянам их сложность и уровень детализации не увеличиваются».
Я, со своей стороны, попытался детализировать эту точку зрения, показав, что сигнальные системы гориллы, шимпанзе и бонобо организованы в соответствии с теми самыми четырьмя принципами, которые выявлены мной при изучении коммуникации у птиц, рептилий и одичавших ослов (см. выше). В подтверждение сказанного приведу лишь две выдержки из текста книги.
На с. 343 я цитирую следующее место из статьи Франса де Ваала [317]: «Когда сигнал “ворчание в знак приветствия” имеет место во время борьбы за самоутверждение, звук может быть спутан с другим – “пыхтящим смехом”, который также часто наблюдается в этом контексте. Этот смех также воспроизводится с придыханием, но более отрывист и лишен ритма стаккато, столь характерного для “приветственного ворчания”. Вообще говоря, между этими двумя звуками существует промежуточная серая зона ».
«Примерно так же, – продолжаю я, – обстоит дело с вокализацией “звонкое гиканье” в ее отношениях с другой – “плавное гиканье”. Они различимы на слух, но переходы между той и другой имеют место регулярно, и обе можно слышать одновременно при хоровых криках бонобо».
«Помимо таких особенностей вокализации этих обезьян, как континуальность репертуара и семантическая вырожденность сообщений, ей присуще еще и свойство избыточности. Это, в частности, относится к воспроизведению вокальной конструкции «звонкое гиканье». У бонобо 87 % из 319 реализаций, записанных на магнитофон, были адресованы в пустоту. В ответ на изменения внешней обстановки (в предвкушении кормления, в качестве реакции на нестандартные внешние события) все члены группы начинали издавать эти звуки одновременно. Хор звучит как тявканье небольших собачек, с частотой следования звуков в криках каждой особи около двух посылок в секунду. При этом голоса всех исполнителей хора настолько синхронизированы, что гиканье каждого звучит как эхо голосов других».
Коммуникация шимпанзе и бонобо в эксперименте
В начале третьей главы этого блока о коммуникации у приматов кратко изложена история «обезьяньих проектов», начиная с пионерских опытов супругов Гардеров и Д. Примака [318]. А в конце ее я обсудил самые последние шаги в такого рода экспериментах. Они были предприняты на рубеже XX и XXI столетий американской исследовательницей Е. С. Севидж-Рамбо. В начале 1990-х гг. она подошла к теме, высказав скептическое отношение ко всему, сделанному на этом поприще ранее.
По ее мнению, способность обезьян к коммуникации не определяется, как считали до нее, тем, могут ли эти существа отвечать на вопросы, либо связывать те или иные действия с некими внешними стимулами. «Сущность языка людей – пишет она, – это способность сообщить другому, пользуясь символами, нечто неизвестное тому до акта коммуникации. Поэтому то, что делают шимпанзе, обучаемые оперировать с символами, надо пытаться понять не в рамках предположений об уровне их интеллектуальных способностей (как это делалось в других “обезьяньих проектах”), но создавая условия для коммуникативного процесса, при котором происходит обмен значимой информацией, практически полезной для шимпанзе».
Следуя своим собственным подходам, Севидж-Рамбо получила интереснейший материал, пытаясь «обучить языку» самца бонобо по имени Канзи, который в результате прославился на весь мир. Воодушевленные его успехами, она и ее коллеги инициировали в высшей степени амбициозный проект, целью которого стало дальнейшее изучение когнитивных способностей бонобо, но те перь уже в их общении не только с людьми-воспитателями, но и друг с другом. Проект был назван так: «Синтетическая культура человека и бонобо».
Исследования проводили в филиале Центра по изучению языка, в штате Айова. Здесь на протяжении трех десятилетий постепенно формировали группу бонобо, численность которой достигла восьми особей, самцов и самок поровну. К моменту выхода в свет статьи, содержащей описание результатов исследования [319], самой младшей обезьяне исполнилось 3 года. Канзи в то время было уже 25 лет, а его матери Матате, пойманной взрослой в Конго – больше 35.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: