Матвей Хромченко - Солист Большого театра

В 1980-м на первый курс института могли принять одиннадцать абитуриентов, и надо же было такому случиться, что трое из них, девушка и два парня, приехали из Армении (рецидив позорной процентно-национальной квоты). При этом девушка два года занималась в подготовительном классе у Зары Долухановой, тогда заведующей кафедрой сольного пения, то есть шла практически вне конкурса, а когда было объявлено, кого из парней предпочла приёмная комиссия, за второго вступился Хромченко.

Выбранный вами мальчик, сказал он членам комиссии, совсем неплох, я за то, чтобы мы его приняли, но мне больше понравился Овсепян, я слышу у него настоящее итальянское бельканто. (Когда в Словацком национальном театре, гостями которого в тот день была какая-то важная делегация из Италии, он спел Альфреда на языке оригинала, пришедшие за кулисы благодарить гости заговорили с певцом на его «родном» итальянском языке…). К тому же, напомнил отец ректору, у нас есть право принять любого абитуриента с испытательным сроком под ответственность педагога, а если он к концу первого семестра нас не убедит, мы его отчислим. На первом экзамене Гурген получил четвёрку, после чего вопрос об отчислении не поднимался.

Занимаясь в классе сольного пения, в класс камерного пения Гурген должен был ходить к другому педагогу, но сразу объявил, что и романсы-песни, прежде всего, классику – Чайковский, Глинка, Рахманинов – будет учить также с педагогом вокала, как и предлагаемые ему в институтской оперной студии партии. Первой мог стать Овлур (в опере «Князь Игорь»), но дирижёр, в недавнем прошлом коллега отца по театру Семен Сахаров просил петь «открытым» звуком – не «по-итальянски». Отказавшись, второкурсник отправился искать поддержки у педагога, получил записку к Семену Семеновичу, тот, согласившись с доводами авторитетного в институте профессора, вместо Овлура предложил… Альфреда! К окончанию института Овсепян «сдал» дирижёру ещё и партии драматического тенора – Германа, Рудольфа, Канио, а на диплом спел Туриду (далее Гурген из Братиславы по скайпу):

– Спел, стою в коридоре, жду, когда комиссия закончит обсуждение. Вдруг открывается дверь, и мимо меня стремительно, только что не бежит, проходит мой педагог. Поспеваю за ним: что случилось? Он возмущённо: безобразие, «пятёрки» ставят, кто тебе в подмётки не годится, а тебе – «четвёрку»! А вы мне что поставили? Как что, безусловное «отлично». На что я ему абсолютно искренне: так мне только ваша оценка важна!

Кстати, на мои дипломные спектакли он приглашал бывших по театру коллег, на «Сельской чести» был Иван Семёнович Козловский, после спектакля он зашёл меня поздравить – незабываемо!..

Перед этим по просьбе Соломона Марковича меня прослушали в Большом театре, предложив в «Пиковой даме» и Германа, и его приятеля Чекалинского, это педагогу не понравилось. Сразу петь Германа, сказал он, вам не дадут, а после того как споёте Чекалинского, не дадут тем более, там же сейчас в расцвете сил Соткилава, Атлантов, Щербаков. Поэтому соглашаться не советую, но решать вам. Подумав, я с ним, изнутри знающим театральную кухню, согласился, хотя приглашение было очень заманчивым.

Через пару месяцев он звонит: быстро ко мне! Приезжаю – С. М. даёт мне письмо главного дирижёра саратовского оперного театра с приглашением на главные партии без предварительного прослушивания! Ваш совет, спрашиваю. Принять: сегодня этот театр по профессиональному уровню третий после Большого и Мариинского, в нём вы наработаете опыт, полезный в дальнейшей карьере.

Шесть лет в Саратове стали одним из важнейших этапов моего как певца и артиста становления. Я спел помимо Альфреда и Туриду, Хозе, Радамеса, Арнольда («Вильгельм Телль»). Тогда же гастролировал: Новосибирск, Одесса, Минск, Томск, Тбилиси, Ташкент, Баку, Ашхабад. И, конечно же, на родине, в Ереване. В 1987-м участвовал во всесоюзном конкурсе имени Глинки в Баку, получив диплом за лучшее исполнение его романсов. На всесоюзном конкурсе имени Шаляпина в Казани в 1991-м мне в третьем туре по решению жюри выпало петь Германна, в тот год басы себя «не показали», поэтому первую премию решено было не давать никому, я получил вторую.

Кто меня в Баку из зарубежных импресарио услышал, я не знаю, но сразу после того конкурса меня пригласили на оперный фестиваль в Чехословакию при условии, что я должен спеть Фернандо в опере Доницетти «Фаворитка». Знаете партию? Нет, но выучу! Прислали клавир, я открыл и ахнул: в первой же арии верхнее «до-диез», вам как сыну певца понятно, что это такое. Но выучил, спел, наутро руководство театра в Банска-Бистрице предложило мне контракт, а через два года я стал солистом Словацкого национального театра в Братиславе.

С тех пор пел в Австрии, Германии, Франции, Словении, Хорватии, Венгрии, в Италии выступать начал с сольного концерта в Бергамо. У Никиша Барезу спел Радамеса, у Ондре Ленарда – Радамеса, Каварадосси, Калафа. А более всего памятно приглашение великого Клаудио Аббадо на моцартовский фестиваль в Зальцбурге, где я в очередь с Пласидо Доминго пел Отелло в новой постановке итальянского кинорежиссёра Эрманно Олми, а нашими партнёрами были Барбара Фритолли (Дездемона) и Руджеро Раймонди (Яго).

Сегодня я консультант оперной труппы театра и профессор консерватории, преподавать начал ещё его солистом, с того времени меньше гастролирую: с учениками, если хочешь добиться успеха, надо заниматься не раз в неделю. Считаю себя представителем русской вокальной школы, освоенной в классе Соломона Марковича. Его, а он не только учил петь – приводил на репетиции в театр, приглашал с собой на симфонические концерты – почитаю своим вторым отцом. И горжусь тем, что он называл меня своим третьим сыном…

Пока отец был солистом Большого, выезжать на гастроли он мог на три-четыре дня, не больше, разве что летом, во время отпуска. Причём хотя начал он свою гастрольную эпопею ещё стажёром оперной труппы, в Архангельск, тогда главный город Северного края (объединял Архангельскую, Вологодскую, Северо-Двинскую губернии и автономную область Коми), приехал от радиокомитета, приглашённый, думаю, как лауреат всесоюзного конкурса.