Ольга Книппер-Чехова - О.Л. Книппер – М.П. Чехова. Переписка. Том 1: 1899–1927

Ну а я хожу на репетиции. Играю в первой картине «Бронепоезда» [1758]– смотрела четыре картины пока, и, по-моему, очень волнует – пьеса не пьеса, а картины, – и хорошо играют… Мелодрама, идущая уже под третьим названием – «Сестры Жерар», в кот. я тоже занята, еще не готова – роды мучительные и длительные. «Дядюшкин сон» репетирую пока одна – Коренева нездорова [1759], другие заняты. Говорят о приезде Влад. Ив-ча. Что-то будет! Будем играть «Вишневый сад», верно, в январе [1760]. Была Варвара Апол. – очень сокрушалась о тебе, плакала, читая твои письма.

Ну, Машенька, пока, будь здорова; если тебе что нужно похлопотать, устроить по музейным делам – пиши, все сделаю. Целую тебя крепко, собирайся с духом, не волнуйся зря, привет М. П-чу, Поле и чете Пижо. Твоя Оля

7/Х-27 [Ялта – Москва]

Голубушка Оля, за недосугом я не могла тебе написать о Гурзуфе – составляла отчет за сентябрь и заканчивала год.

Твой домик пострадал мало сравнительно с другими, также домик и Яворского. Видела самую красивую из трех сестер, она все еще живет у тебя, но собирается скоро уезжать. Мар. Ив. оставила все свое имущество в твоей комнате, котор. заперта. Я входила в нее с грустью, вспоминая блаженную июльскую жизнь… Комната Еликона пострадала больше твоей, но все это пустяки, повторяю. Арендаторы, если даже вернутся к весне, могут с твоей помощью легко поправить дачку, и все будет благополучно. Уже какие-то рыбаки расправляют сети на терраске, и, по-видимому, они будут охранять имущество Мар. Ив. и твою дачу. Сейчас ничего нельзя ремонтировать, милое землетрясение еще не кончилось, дрожание и изредка толчки дают себя чувствовать и ожидать еще пущей катастрофы. Ялта совершенно опустела, магазины закрываются, и остались только учреждения и несчастные обыватели вроде меня, котор. нельзя уезжать. Учреждения работают в наскоро сколоченных бараках или прямо на улице. Ночуют все еще прямо под открытым небом. В полуразрушенные дома боимся входить, все страдаем «домофобией» поголовно. Днем я работаю в большой галерее и чтобы попасть в маленькую, я не решаюсь идти столовой и коридором и обхожу двором, ночую в фанерном балагане вместе с Полей и Маришей. Дом, в котор. мы запирались наглухо, закладывая счетами двери и окна, пили, ели и мирно спали, стал нам страшен!.. Моя комната необитаема, оттуда кое-что вынесли, но кровать, кушетка и шкафы остались там. Стена у входной двери подперта балками и досками, чтобы не обвалились каменные глыбы. Я осталась совсем без своего угла, без умывальника и без самых необходимых вещей. Уже делается прохладно, и на зиму я ничего не могу придумать. Оказалась самой безопасной кухня, и там, вероятно, поселится мой технический персонал, если успокоится… Я тебе, кажется, писала, что надеялась на 1 500 руб. от ОНО, но это оказалось пуфом. Публичная библиотека прислала 800 руб. на ремонт, но это далеко до 5 000. Я вообще не знаю, что буду делать. Надо бы, по-моему, построить деревянный сарай под железной крышей и снести туда все вещи из кабинета, спальни и столовой, пока они целы, жаль будет, если их завалит штукатуркой и камнями при сильном толчке. Переписываюсь с Правлением и не знаю, во что все это выльется. Главное нет надежды, что когда-нибудь прекратится эта мучительная трясучка… Я не описываю тебе гурзуфских ужасов, ты узнала о них из письма Мих. Павл. [1761], но поездка была удивительно приятная! Было тихо, тепло, как летом, и изумительно красиво. Природе, по-видимому, нет дела до наших бед и страданий!.. Изменили свой вид Одалары, но в чем дело, я не поняла, хотелось бы на лодке проехать мимо них. Дача Коровина осталась невредима [1762], даже волосяных трещин нет. Честь и слава строителю Браиловскому! M-me Оболонская [1763]сказала бы, что это «уникум». Все же остальные дома страшный хаос. Много палаток раскинуто по парку. Домик Пушкина тоже пострадал, но не очень. Мне все-таки удалось стащить черенков белой герани. Твоя мимозка пропала.

У нас в саду многое засохло, дождей так и не было. Целую тебя нежно и крепко, также и Еликона, за письмо благодарю ее. Пусть это мое письмо будет и ей ответом. Маша .

Деньги получила, спасибо, ты честная Оля! Соничку целую, и пусть она простит меня за телеграмму вместо письма.

Меня поражает равнодушие Ялты к Чеховскому музею и особенно равнодушие г. Шаповалова, он даже не приехал с комиссией от Гостехбюро, котор. я заплатила 20 руб. и за извощика. Две недели я не могла добиться комиссии, были рядом, а к нам не зашли – московское учреждение и им дела нет!! Пришлось приглашать за деньги!

17 окт. 1927. Москва [В Ялту]

Маша, душенька, дорогая, не знаю, как благодарить тебя за то, что съездила и поглядела на мою хижину в Гурзуфе. Значит, не очень растрясло! Вопрос только – вернутся ли Приходченки. Получила еще письмо от Раисы Вас. – она теперь в Партените.

Маша, неужели все еще трясет? Неужели ты боишься ходить в дом? Ведь Мих. П. живет же внизу, устройся и ты, чтоб было тебе уютнее. Меня волнует, что ты ночуешь в шалаше. Когда приедешь в Москву?

Все эти дни не писала тебе, потому что ловила Егорова [1764]или Невского, вчера застала их обоих, поговорила с ними, Невский советует обратиться к Ф.Н. Петрову в Главнауку [1765]. Я говорила с Конст. Серг. – может быть, от театра написать письмо, и я бы сама снесла и от себя поговорила бы. Посмотрим.

Маша, умоляю, переезжай в дом и устрой себе комнату как следует.

Сегодня лежит снег.

Я очень занята это время, репетирую три пьесы. Сегодня генеральная с Реперткомом «Сестер Жерар» («Две сиротки»). Как их спущу, буду усердно работать «Дядюшкин сон» и начну раскачивать «Чайку». «Вишневый сад» пойдет. Вот поплачем с тобой!

Лева вполне благополучно сдал свою работу, наслаждался Петербургом и теперь уже начал работу с Сергеем Чеховым. Был отзыв в журнале о его «Кандиде» – что, мол, ждут многого после 4-хручного показа, что, мол, произведение интересное, капитальное, одним словом, похваливают. Дай-то Бог!

Сегодня вернулась Соф. Вл. с дачи – где заменяла мать, т. к. невестка уезжала к мужу в Ростов.

Савва болен – ангина, лежит, а мамаша его балует. В воскресенье попили водочки с Володичкой. Смотрела замечательную фильму «Варьете» – прекрасный актер Яннингс.

Ну, Маша, не раскачивай больше недра земные, смирись, въезжай в дом и приезжай в Москву. Целую тебя крепко и буду ждать. Лева, С.В., т. Ф. шлют привет. Оля

3/XI-27. Суббота [Ялта – Москва]

Дорогая Оля, все, слава Богу, устроилось как нельзя лучше. Выехала я в Гурзуф в ½ 10 час. утра и была на месте уже в 11 час. Всю дорогу с одной стороны пригревало солнце, а с другой летели снежинки с гор и дул ветер, в общем, было холодно. На обратном пути совсем замерзла – сыпал уже снег. Домик твой был заперт, я не застала никого. Выходя из калитки, встретила Ильяса, он мне указал на пристань, у которой стоял мотор, нагруженный мебелью. Супруги Приходченки собирались отчаливать на Ялту. Еле успела я добежать до пристани и вернуть их обратно для переговоров. Оказывается, что они поселились в Феодосии, а не в Керчи. Оба необыкновенно любезно говорили мне, что обязательно собирались быть у меня с докладом в Ялте. Они не бросили твоего домика на произвол судьбы, чего я боялась, а устроили там очень приличных людей, на таких же условиях, как они там жили сами, т. е. поддерживать всю усадьбу на правах доброго хозяина. Он Роман Корнеевич Трегубов, его супруга Капитолина [1766]. Впечатление весьма приятное, не халды. Их хорошо знает Раиса Васильевна и д-р Шишмарев из колонии. Мар. Ив. при мне плакала над своими растениями и просила Трегубовыых сохранить их, обещая вернуться. Я громко заявила, что в возврат ее не верю и говорить, стало быть, об этом нечего. Роман Корн. в понедельник приедет в Ялту для переговоров. С помощью Мих. Павл. я выдам ему разрешение жить в твоем доме (иначе его могут выселить и поселить кого-нибудь по ордеру), сохранять его и поддерживать в возможном порядке и чистоте, хотя я и не имею от тебя на это «разрешение», никакой доверенности, но что будешь делать, надо как-нибудь устраивать… Они замажут, где можно, обвалившуюся штукатурку и будут жить в той комнате, где жили Приходченки. Это такое счастье, что дом не будет пустовать и его не разнесут по частям или еще хуже – не вселят по ордеру в уцелевшие комнаты, как у нас теперь это принято!! Это люди спокойные, и тебе с ними будет лучше. Починить твой дом стоит пустяки, и позаботиться тебе о нем необходимо. Не понравилось мне немножко то, что Ильяс построил на твоей земле, позади дома, два маленьких барачка для своих родственников, котор. дома совсем разрушены, и когда я сказала, что ты это лето будешь строиться на этом месте, то он заявил: «Пусть строится, мы не будем мешать, уберем шалаши скоро». Он очень постарел и сгорбился, жилье его тоже пострадало, живет он в стеклянной галерейке.