Мария Чехова - О.Л. Книппер – М.П. Чехова. Переписка. Том 2: 1928–1956

Дорогая Маша, не знаю, как благодарить тебя за хризантемы. Так чудесно пахн уло, когда раскрыли ящик. Дошли отлично и красуются по всем столам. Целую тебя. А сегодня получила от Романа большую банку инжирного варенья, айву и, представь, розы и цветочки из моего садика, но только розы, увы, все осыпались, а лепестки собранные благоухают. Софе тоже прислал варенье.

Я все еще хожу с бинтованной головой и не знаю, когда сие кончится. Все еще идет гной, и я езжу на прогревание, и там пинцетом извлекают последнюю гадость. На репетиции езжу, на собрания хожу, но вечера дома. На днях мои молодые справляли семилетку знакомства, было у нас человек 19 – ужин, шум, патефон, танцы; был австриец – дирижер [450], очень здорово пивший водку, было весело и очень шумно.

Студия Симонова выказала [так] «Вишневый сад»; видевшие его советуют мне не ходить, да я и не пойду. У них Петя Трофимов пьяный, 2-ой акт идет в ресторане; начало III акта Раневская сидит у себя перед зеркалом и, получив телеграмму, закатывает истерику и собирает чемоданы, чтоб ехать в Париж, и тут же ругает Петю чистюлькой; Шарлотта – красивая молодая женщина, поет шансонетки и в III акте она в пачках танцует. Наши в ужасе [451].

А сегодня уже 30-ое! Вот как я пишу, милая Маша. Звезда моя на лбу подсыхает, и я наконец думаю принять человеческий облик. Смотрела у нас в Филиале «Пиквикский клуб» – очаровательный спектакль с прекрасным художником Вильямсом. Чистый, умилительный спектакль. Смотрела «Грозу» в Камергерском [452]. Пьеса хорошо подана; очень хорошо, даже прекрасно играет Тихона Добронравов, Кудряша Ливанов, Зуева – Феклушу. Нравится мне Андровская – Варвара, Шевченко – Кабаниха – не понимаю. Еланская – Катерина красива, чиста, но однообразна, истерична, не подает текста Островского, играет несчастненькую, не удовлетворила меня – а я так люблю образ Катерины.

9-го дек. еду в Ленинград на 2 Чеховских вечера. Докладчик Балухатый; я читаю свои воспоминания [453], кот. я тебе читала, затем несколько писем Ант. П-ча и рассказы. Очень волнуюсь.

Об Аксенове напишу и пришлю тебе [454].

Пожалуйста, принимай осторожнее модные лекарства вроде гравидана. Воображаю, как ты извелась за болезнь.

Заезжали как-то Фридеманы, они счастливы и довольны. Собираюсь их навестить в Архангельском.

Репетируем усиленно «классич.» пьесу Горького «Враги»; в свободное время начали работать «Привидения», на кот. я отдыхаю и волнуюсь.

Андрей каждое утро ходит «на службу», как он говорит. Не дождусь, когда к нему возьмут кого-нибудь, а то что-то бестолково они устроились.

Чеховы бывают у нас изредка [455].

Ну, Маша, кончу, а то опять застрянет письмо. Целую тебя, и пожалуйста, не хворай. Будь бодра и главное здорова. Привет дому. Твоя Оля

13 дек. 1934 г. [Москва – Ялта]

Милая Маша, уже поздно, но хочется написать хоть несколько строк.

Я вчера приехала из Ленинграда, где я выступала на двух вечерах Чеховских. Балухатый читал доклад, и говорят, очень скучно и довольно банально. Я волновалась невероятно, ведь первый раз я выступала с такой программой. Я читала свои воспоминания – 50 минут, затем письма А. П-ча и рассказы. Успех был большой и неожиданный. Я до последней минуты не знала, как я буду сие преподносить. Вышло как-то очень хорошо, был контакт с залой, доходил каждый штрих, слушали замечательно. Писем было у меня заготовлено – 12, а читала только четыре за недостатком времени. Всего я читала 2 часа – ты подумай, да вдобавок два рассказа наизусть. На втором вечере большой успех имело письмо к тебе, когда А.П. ехал в Таганрог, читала письмо к Суворину об «Иванове», Линтваревой о том, как он получил Пушк. премию, письмо Вл. Ив-чу 1896 года, а отложено было писем 12. У меня точно гора с плеч свалилась – так я волновалась этими вечерами. Очень хвалят мои воспоминания.

Завтра я то же делаю в университете с докладчиком Марковым, а 18 в Доме печати. В Театр. клубе будет целый цикл вечеров в продолжение месяца, они пришлют тебе извещение.

Вот, я только хотела поделиться с тобой. Вчера приехала и вечером играла «Дядюшкин сон» – ты представляешь себе, что я проделала. У меня затылок болит от усталости; а днями репетиции. Ну, спокойной ночи, будь здорова, целую тебя. Ольга

7 янв. 1935 г. [Москва – Ялта]

Маша, дорогая, мы с тобой совсем замолкли. Здорова ли ты? Поздравляю тебя с Новым годом, да будет он приятен и милостив. Собираешься ли ты в Таганрог? Может, нас подождешь, кажется, мы поедем весной туда, игранем там, но пока еще сие неясно.

Я последнее время живу вне дома почти. Репетиции (играю мало), много Чеховских вечеров. Читала как-то в Литер. музее (где тебя чествовали) только письма А. П-ча, а Дерман очень хорошо и кратко говорил об эпистолярном таланте Чехова. Прочла писем 13 или 14, читала больше часа, тут были и письмо к Григоровичу, и к тебе (таганрогское), и из Вены и Венеции, и к Суворину, Плещееву. Говорят, очень интересно.

Новый год встречала я дома, молодые удрали. Были Книппера, Софа, Лизавета, Лорд, было очень приятно. Зажгла елку у себя, выпили шампанского, а потом сели за водку и еду.

4-го была я на 20-летнем юбилее Камерного театра, и я читала адрес от всех московск. театров, была в парижском туалете и манто, которые произвели фурор. Бубновы напрашиваются к нам в гости, что ж – примем. Юбилей был пышно разогнан. Потом был банкет.

Лева мечется, купил себе наконец очень хорошую шубу и меховой чепчик, морозы стоят жестокие, под 30°. Андрей сидит дома и на диете – у него колит, и «на службу» не ходит – он так называет «свою работу» в группе детей.

Говорят, книжка моя вышла, но мне еще не присылали экземпляры [456].

Маша, я даже не успела послать тебе кое-чего с Елиз. Ив. – так замоталась. До магазинов не доберусь. Хожу без зимней шапки – нет времени. Целую тебя, дорогая, пришли хоть открытку. Привет Мих. П., Полиньке и Марусе. Обнимаю. Оля

Все письма О.Л. к М.П. за этот год (кроме особо оговоренных) хранятся: ОР РГБ, 331.78.10.

6/II-35 г. [Ялта – Москва]

Давно я не писала тебе, дорогая моя, родная Олечка! Причин было очень много. Не до писем было! Как-то написала, да и не послала – уж очень много было кислоты в моем писании. Настроение у меня было самое подавленное, отчет сделала с большим напряжением и так устала с цифрами, что под конец не могла сделать простого сложения. Потом меня начали терзать разные люди, которым нужно было знать что-нибудь о Чехове. Я представляла из себя некоторым образом начинку. Кого только я не начиняла Чеховым! Тут были и корреспонденты, и наши ялтинцы, и от учреждений, и т. п. Как нарочно, тяжко заболел Мих. Павл., ночью вызывали доктора, котор. оставался до утра, а днем пришлось вызывать «скорую помощь». Усталая, сонная, измученная беготней по лестницам – я принимала посетителей, желающих знать что-нибудь о Чехове. В тревожные ночи я завидовала «пятницким» и «никитским»… [457].