Мария Чехова - О.Л. Книппер – М.П. Чехова. Переписка. Том 2: 1928–1956

9 мая 41 г. [Ялта – Москва]

Милая моя Олечка!

Я так счастлива, что ты дома и что ты вырвалась из объятий смерти так благополучно! Боже мой, если бы ты знала, как я страдала и как мне не хочется пережить тебя!..

Сейчас у нас холодно, сыро и вот-вот пойдет дождь, но в саду изумительно – я застала свой сад в самый разгар весны – цветет сирень и особенно пышно твоя белая, лакфиоли, незабудки, примулы и проч. Молоденькие листья на деревьях точно покрыты лаком. Больно, что ты не видишь наш сад таким, каков он весной. Ты, любительница цветов, восхищалась бы без конца… Я любуюсь только с балкона, работа меня захлестнула и сделала меня опять нервной и нетерпеливой, даже некогда было вовремя написать тебе и Марии Моисеевне. Вчера, напр., мне пришлось принимать литераторов из Литфонда, они всегда обидчивы и требовательны, надо было много употребить потенции, чтобы удовлетворить их вполне! Был и маленький Дерман, держался очень симпатично, как друг настоящий. Сейфуллина [781]милый человек и добрый, я искренно полюбила ее, она часто бывает у нас и даже ночует нередко. Вот только жаль, что пьяница! Умница большая!

Я успела уже простудиться и боюсь воспаления легких – температурю…

Позволь мне поблагодарить тебя еще раз за гостеприимство, ласку и уют, котор. ты меня окружала во всё пребывание мое у тебя. Я очень рада, что Дина с тобой, привет ей сердечный! Ну, будь здорова, береги себя во всех смыслах. Теперь ты знаешь, как тебя все любят и как сокрушались неутешно во время твоей болезни. Целую и обнимаю. Маша

19-ое мая 1941 г. Барвиха [В Ялту]

Ну вот, Машенька, дорогая, я и в Барвихе. Восстанавливаться буду. Все у меня благополучно, кроме сердца – никогда в жизни его не чувствовала, а сейчас не пускает меня жить. Не велят много двигаться, полеживаю, трапезы принимаю у себя в комнате, брожу по саду, сижу больше. Тишина адовая! Воздух хотя холодный, но чудный. Утром открываю занавеси на большом полукруглом окне, ложусь и любуюсь на рыжие прямые стволы сосен и на зеленые, медленно качающиеся верхушки деревьев, и уже хорошо немножко делается на душе, особенно если все залито солнцем. Кукует изредка кукушка, робко попискивает птичка, трясогузочка охорашивается на веточке. А деревья-то стоят голые, и почки еще не пухнут.

Здесь Сахновский, Варвара Массалитинова, Чуковский, ожидают Яблочкину.

Уехала я сюда 9-го к вечеру, с Диной. В воскресенье приезжала Софа с Диной.

Питают усиленно, пью витамины, глотаю кардизол, колют меня. Мне не скучно, т. к. чувствую, что такая я никуда не гожусь в жизнь. О театре не хочется думать. Представь, Маша, дают мясо. Недавно ела чудную вырезку-грилье – это значит без масла, в собственном соку.

Шов, конечно, еще очень чувствителен. Думаю, что в две недели не поправлюсь, да и врачи говорят, что не меньше месяца. Очень я кокнулась с этим аппендиксом. Говорят, его определили флегмоно-язвенный – ну, одним словом, я случайно выскочила. Для чего судьба не дает мне перейти черту, уйти «в великое Ничто» [782]…

Я очень рада, что Дина приехала.

Как-то ты теперь ворочаешься в своей работе – небось, много накопилось?

Очень жалею, что твое мирное пребывание у меня кончилось таким неприятным «бумом» – уж извините, прошу Вас.

Привет всему твоему коллективу, может, скоро увидимся.

Целую, обнимаю тебя. Оля

20 мая 41 г. [Ялта – Барвиха]

Милая моя и дорогая Олечка!

Твое письмо из Барвихи получила и теперь у меня новый повод страдания – это твое сердце. Приняв во внимание твою экспансивность, я боюсь, что ты будешь забывать о своем слабом сердце и злоупотреблять своими силами, едой и напитками… Внемли моим воплям и береги себя! Береги хотя бы для того, чтобы твои почитатели могли увидеть тебя еще не раз на сцене Худ. театра!! Видишь, как я широко понимаю вещи! Цени и слушайся старших!

Дверь на балкон у меня открыта настежь, и из сада идет изумительное благоухание, цветов так много и так бы хотелось, чтобы ты их видела и прижимала к своему ослабевшему сердцу… Ведь ты никогда не видишь настоящей крымской весны, когда она торжественна и еще не устала!! Конечно, я буду с нетерпением ждать твоего приезда в Гурзуф с Софой и Диной; я надеюсь, что обе они создадут тебе необходимый уют и покой.

Красотами природы я любуюсь только с балкона, да и то редко. Каждое утро я намечаю себе пойти в сад и всё не успеваю – дел так много, что даже голова болит и плохо сплю. Кроме служебных дел засела еще за проверку писем, и иногда с каким-нибудь маленьким письмом провозишься полдня, пока добьешься даты и найдешь для него место. Хочется до твоего приезда сделать все до конца. В промежутках нужно приготовлять материал и для второго тома – это уже вместе с Ив. Мих. Сейчас работаем над каталогом. Всё делаем заново.

Хочется мне еще раз тебя поблагодарить за гостеприимство – знаешь, я чувствую себя гораздо лучше, чем до поездки в Москву. Помогли мне и уколы, дай Бог здоровья Иверову! Вообще лучше я себя чувствую. Так вот – спасибо тебе и Софочке за ласку и уют.

Ну, будь же умницей и поправляйся скорее – буду тебя ждать и копить деньги на автомобиль, котор. будет меня отвозить в Гурзуф.

Целую и крепко обнимаю. Твоя Маша .

Передай мой сердечный привет Массалитиновой и А.А. Яблочкиной.

Зацвели розы.

26-го мая 41. Барвиха [В Ялту]

Машенька, дорогая, спасибо за письма. Вчера была Софа, Лорд и ВоВо. Софа привезла мне письмо. Что ты беспокоишься о моем сердце? Это последствие операции, наркоза: диафрагма поднялась и давит на легкое – так говорят. И с таким дыханием можно жить.

Эх, кабы сад цветущий-то увидать! Я здесь брожу, слежу, как медленно распускаются и набухают почки; любуюсь на белок, на их грацию хищную, как они охорашиваются и летают с дерева на дерево.

Все еще холодно, сегодня то солнце, то дождь. Когда-то я попаду в Гурзуф?! Лева вчера уехал в свой Нальчик, Андрей на Ник. горе.

Целую тебя, будь весела и здорова. Ольга

4-ое июня 1941. Барвиха [В Ялту]

Маша, что же это? Июнь, а вчера снег падал, а березки-красотки стоят, как кружевные, не наглядишься на них! А мне велели лежать – вот сегодня третий день, а 6-го хочу домой ехать, может, понемногу наладятся мои «сердечные» дела. После этой неожиданной операции что-то изменилось у меня внутри.

Ждут сюда Влад. Ив-ча. Здесь А.А. Яблочкина, мы с ней ходили в лощинку соловьев слушать – ха, ха! Не хочется, чтоб меня здесь задержали. Напишу. Сегодня жду Дину. Спасибо за засохшие лепестки. Целую тебя. А из Гурзуфа нет вестей, беспокоюсь. Твоя Ольга