Марина Райкина - За кулисами. Москва театральная

– Ну вот ты – не Марина Райкина, а Рарина Майкина, – объясняет Беляев. – Не очень-то звучит, как и у меня – Бергей Селяев. Куда лучше Бергей Сезруков или Шарьяна Мульц.

Это он имеет в виду рыжую характерную актрису Марьяшу Шульц, женскую судьбу которой изменили, между прочим, гастроли. Но об этом дальше. Пока же все отправляются на премьеру – одни играть, другие – болеть за своих.

Массовый психоз оказался напрасным. Итальянскую комедию «С четверга до четверга» в постановке Табакова и Назарова туапсинцы приняли на «ура».

– Завтра в десять утра – разбор полетов, – сказал Табаков, который при виде приема спектакля несколько добреет.

Из гастрольных историй.

Однажды Театр сатиры был на гастролях в Челябинске. И очень сильно задружился с девушками из «Цирка на воде», который выступал в городе в это же время. Гибкие акробатки, эффектно прыгающие с трапеций в хлорированную воду, исправно посещали вечерние спектакли, а сатировские красавцы регулярно любовались прыжками своих новых подружек. Ближе к ночи в гостинице наблюдалось броуновское движение – все ходили из номера в номер практически до утра. Наконец горничная не выдержала, остановила группку артистов и простодушно спросила: «Ребятки, а семьи-то у вас есть?» Эта фраза стала крылатой во всех театральных коллективах. А вскоре к ней добавилась другая, авторство которой приписывают Александру Ширвиндту.

Второй день. Ближе к ночи.

Однако недовольных все-таки много.

– Почему не продаете билеты! – возмущается простой туапсинец и прав в своем праведном гневе. Билеты на спектакли «Табакерки» действительно не достать. Порт, принимающий театр, взял на себя все расходы, и, похоже, на московских артистах не собирается зарабатывать. Все билеты раздали – часть портовым, часть – горожанам.

После премьеры – прием. Вот уж когда наконец грянула буря и артист мог себе позволить:

– горланить песни;

– купание в ночи;

– посиделки до утра.

Причем спивают три украинца – Виталик Егоров, Петр Семак и Ольга Блок-Миримская. Это комментируют так: «Два хохла в труппе – это уже партизанский отряд. А три – это партизанский отряд с собственным предателем». Тем не менее партизанский отряд «Табакерки» голосит стройно и красиво. Еще красивее – ночной заплыв, который легко можно было назвать звездным. Огромные звезды – на небе, звезды театра – в воде (причем некоторые обнаженные), и мелкими звездами местные светлячки обсыпали все прибрежные кусты и деревья. Ласковая ночная вода, мерцание над головой и вокруг – все располагает к моральному падению. Чувствую, теряю пионерскую невинность.

«Нет, на разбор полетов завтра никто не выйдет», – думаю я.

День третий. Утро.

Столовка. Тарелки с недоеденной кашей. Все с видом «свежачок» слушают Табакова. У многих – темные очки. А он в тельняшке, как кот Матроскин.

Табаков – Блок-Миримской:

– Ты – теща. Об измене узнала – значит реагируй. Как? Вот моя бабушка, царство ей небесное… Когда она узнавала об очередном увлечении моего отца (а он был чрезвычайно влюбчив), говорила моей матери: «Да хоть семьдесят семь, а ты хозяйка всем. Да она, эта очередная, проститутка, а мать у нее вообще такая…»

Смех. А Табаков проигрывает «С четверга до четверга» один за всех – за тещу, ее зятя, служанку, ее возлюбленного с больным ухом…

После разбора полетов сидим с ним за деревянным столом на откосе, откуда открывается шикарный морской вид.

– Олег Павлович, вы помните свои первые в жизни гастроли?

– Помню. «Современник». Карагандинская область, недостроенный коровник, селение Асакаровка. И помню людей, которые балдели, глядя на пьесу Розова «В поисках радости».

– И что, играли прямо в коровнике?

– Ну да. И в Москве, и в недостроенном коровнике зрители плакали одинаково. Люди выдавали нам, молодому «Современнику», вотум доверия. Вот я сейчас летел «Кубанскими авиалиниями», и одна женщина мне говорит: «Совсем мало вас осталось». – «А что такое?» – спрашиваю. «Вы наша молодость, вы наша жизнь». Давай отметем сентиментальность и комплименты, но это называется обратная связь. Не было у меня славы, но я выходил в этом коровнике, и зрители вставали. Ты заметила, как они вчера встали, когда я вышел?

Наверное, этим же движимы и подвальные актеры. Кто-то из них уже снимается в кино, стал известен благодаря телевидению, но все-таки цена им главная – цена актера театрального, понимаешь? За 15 лет своего существования «Табакерка» проутюжила пространство между Торонто и Токио вдоль и поперек. Я думаю, что они выходят из гастролей каждых, прибавив веры в себя.

– А курортные гастроли, как эти, расслабляют – все-таки море, солнце и так далее?

– С алкоголем в этом театре решено давно, еще лет десять назад. Во всяком случае, за это время я уволил только одного человека. Ни расслабухи здесь нет, ни ощущения: «Да ладно, пожируем, поплаваем». Это работа, а не то, что для тебя правильную жизнь инсценировали. Ведь в конечном итоге либо кому-то позволяется делать исключение из правил, либо нет. Нельзя сказать, что ничего не случается, это неправда, но это никогда не является способом утверждения себя – а я вот возьму наделаю кучу. Знаешь эту частушку?

Разница заключается в том, что ты не можешь играть хуже, нежели есть у тебя силы. С детских лет я им прививаю: «Вот ты не завоевал сегодня зрителя – всё, этот зритель для тебя потерян». Крик судьи Ляпкина-Тяпкина из «Ревизора»: «Город наш!» – это в самом деле очень важно для театра. Важно, чтобы зрители желали, чтобы театр вернулся, чтобы они ждали его.

– А почему вы на гастролях живете только с труппой, а не в шикарной гостинице?

– Очень редко такое случается, чтобы я жил отдельно где-то. Ты догадываешься, что люди, которые нас принимают, например, в Екатеринбурге, могли бы мне особняк Бориса Николаевича предоставить, но… Это какая-то такая вещь, которая и есть воспитание.

– А проколы у успешной «Табакерки» случаются?

– Бывают жуткие истории. Приезжаем мы в Мюнхен на фестиваль. Играем. Я, пожалуй, единственный раз сделал спектакль для индивидуальности – для Дуськи Германовой. И она проводит бессонную ночь, еще пива выпивает мюнхенского замечательного, и фестивальный спектакль по пьесе Ануя «Жаворонок»… проваливается. Так что всякое случается.

Из гастрольных историй.

На гастролях актеры много пьют – это самая распространенная ошибка, хотя и та доля истины, которая любую правду делает правдой. Говорят, что старые мхатовцы были большие спецы по этому делу. В самом деле, многим памятна поездка Художественного театра в Киев. Выпивать начали уже в поезде: корифеи – Грибов, Ливанов, Массальский и другие – хорошо обедали в вагоне-ресторане. Обед с возлияниями плавно перешел в ужин, затянувшийся до утра. Молодой артист Всеволод Шиловский, который имел бесчувственный вид, поутру на перроне обнаружил мэтров в прекрасной форме – гладко выбритых, в свежих рубашках. В таком виде они начали завтрак в гостинице, также с обильной выпивкой. Потом их принимали городские власти, и никто себя ни в чем не ограничивал. Затем немножко отдохнули. Блестяще провели спектакль, вечером – опять прием. Ночью – поезд с продолжением. Наутро все, кроме новичка Шиловского, были в прекрасной форме. Да, сейчас «пивцы» уже не те. Да и гастрольные интересы со временем изменились.