Марина Райкина - За кулисами. Москва театральная

День третий. Полдень.

Кстати, о роли гастролей в личной жизни артистов. Неизвестно, как сложилась бы женская судьба актрисы Марьяны Шульц, если бы не гастроли в Екатеринбурге.

– В 1993 году мы поехали в Екатеринбург. Сижу на спектакле, смотрю, как ребята играют. Сзади меня человек. Познакомились. «А у моей мамы сегодня день рождения, – сказал он, – приходите в гости». Я пришла. Очень мило было. Но продолжения как-то не последовало. Через пять лет мы опять приехали в Екатеринбург, и он нашел меня: «Вы меня не помните?» – «Отчего же?» – соврала я, потому что и имя его забыла. В общем, четыре года назад мы с Вадимом поженились.

На пляже артисты – как морские котики на лежбище. Три мужских торса – Егоров, Мохов и примкнувший к ним из «Современника» Назаров – лениво лежат в воде. Кстати, о торсах – их в «Табакерке» культивируют. Накачаны Денис Никифоров, новенький Фесенко. А Никита Зверев до своей театральной карьеры вообще работал в цирке нижним акробатом, на своих плечах держал нескольких здоровенных мужиков.

Мохов рассекает по волнам на лыжах, Никифоров по прозвищу Кефир – на скутере. Завтруппой Ярославцева совершает дальний заплыв – наверное, в Турцию.

– А коньков или санок у вас нет? – спрашивает Блок-Миримская, которая, по утверждению Машкова, замечательно читает стихи своего великого дедушки, который на самом деле никакой ей не дедушка. Просто шутка такая у Машкова. Вот Машков, который в данный момент с Евгением Мироновым снимается на «Ленфильме», всегда был основным гастрольным зажигателем. А Миронов очень любит платить за всех, опровергая устойчивое мнение, что жадность – профессиональная болезнь артистов.

В общем, не все артисты жмоты, а то, что все поголовно дети, – это точно. Хлебом не корми, дай поиграть – на сцене и в жизни. Самая популярная игра в «Табакерке» – это «Ведьмы», ее привила здесь Блок-Миримская. Суть игры в том, что новичок должен выполнить любое желание этих самых ведьм. А желания, как правило, бывают жестокие и коварные.

– У одного нашего актера голос очень был похож на Табакова. Ну, мы его однажды и послали к Олегу Палычу. Он стучится к нему в номер. Там нет ответа. «Стучи», – шепчем ему. Стучит. Наконец: «Кто там?» – спрашивает Табаков. «Олег Табаков», – голосом шефа говорит артист. «Кто-кто?» – опешил Табаков.

А когда «Табакерка» отправилась на свои первые гастроли в США, «ведьмы» ничего другого не придумали, как артистку Уланову подложить в кровати к Газарову и Смолякову, жившим в одном номере.

– Мы так ее зарывали в простыни, чтобы они сразу ее не обнаружили. Короче, парни подходят к кроватям (а кровати стояли рядом), Газаров так одеяло приподнял, а там – пальцы ноги. Он опешил, потянул дальше, видит – нога. Их из номера вынесло. Они потом долго с нами не разговаривали.

На горизонте показался Серега Безруков, который ночью прилетел с женой Ириной Ливановой.

– Снимаюсь у Рязанова, – говорит Сергей, – комедия положений. Сегодня отыграю «Круля», а завтра утром улечу досниматься.

Из гастрольных историй.

Что бы ни говорили про отвязный характер гастролей с полным отрывом – это для профессионалов всегда страх. Страх чужой сцены, чужого зрителя, и как бы чего ни вышло с техникой. А с ней, независимо от географических точек земного шара, все время что-нибудь приключается. Так, в 1996 году «Современник» гастролировал в США, на Бродвее в Нью-Йорке играл «Трех сестер». Перед самым спектаклем, на который съехались все знаменитости, вдруг заклинило сценический круг, а это означало, что декорация не будет вращаться согласно режиссерскому замыслу и лишит спектакль полетной красоты. Тогда монтировщики легли на пол и стали ногами вращать круг. Только после такого «мотора» из мужских конечностей круг набрал необходимую скорость. Мужики крутили велосипед и говорили при этом пробегающему помрежу: «Хоть бы выпить принесла».

День третий. Вечер.

Вот лучше бы Безруков этого не говорил, ибо человек полагает, а Бог располагает. Так и произошло. Вечером на спектакле «Невероятные приключения авантюриста Феликса Круля» Безруков шикарно проводит первую сцену, вторую, женская часть зала со стоном заценила его обнаженный торс. В третьей сцене, согласно режиссерскому замыслу, Феликс Круль на военной медицинской комиссии падает с невысокого столика из оргстекла и бьется в эпилептическом припадке.

Безруков очень натурально грохается, чем опять же вызывает восхищение публики. Но когда он забирается на столик, публика забывает о сюжете, словах и прочем, так как понимает, что истекает он не клюквенным соком, а кровью. Со сцены он уйти не может, продолжает играть. А кровь между тем заливает оргстекло, и в следующей сцене белое платье Марьяны Шульц – экзальтированной писательницы-феминистки – все стало красное. Безруков едва успевает выскочить за кулисы, где ему наскоро пластырем заклеивают здоровенную рану под коленом. Так он доигрывает до антракта.

Он не покидает сцену весь спектакль, бледный, и за кулисами говорит, что у него кружится голова. Его коллеги на удивление спокойны: «Стал артистом, терпи». Во время антракта приезжает «скорая», а после спектакля его все-таки увозят в больницу, где зашивают рану. Женщинам и пионеркам становится страшно.

В смысле травматизма Туапсе для «Табакерки» – роковой город.

– В прошлом году на «Мудреце», – рассказывает Кефир, – артистка Уланова играла со сломанной рукой, уже из Москвы такой приехала, а у Славки Бойко во время спектакля диски в позвоночнике сместились. В антракте ему хотели сделать укол, а он кричал: «Я боюсь уколов! Я боюсь уколов!»

Из гастрольных историй.

В советские времена на гастролях пытались экономить те жалкие суточные, которые выдавали в твердой валюте. Во-первых, всякий умный артист знал и имел джентльменский набор гастролера – сухая колбаса, буханка черного хлеба (можно несколько), голубцы в томате, килька в этом же самом. Если в гостинице стояла вонь, сразу было ясно, что вся труппа одновременно открыла голубцы в томате, предварительно разогрев банку под горячей водой.

К консервам обязательно прилагалась бытовая техника в виде кипятильника, а также утюга у особенно продвинутых артистов Большого театра, которые ездили на длительные гастроли. Утюгами пользовались для приготовления мяса, когда голубцы и килька от частоты употребления застревали в горле. Тогда покупали дешевое мясо, раскаляли два утюга и между ними его жарили. Были и такие утюги, которые имели широкую ручку, и находчивые артисты использовали ее в качестве подставки. Тогда перевернутый кверху утюг выступал в роли плитки.