Креативы Старого Семёна

Хотя потом и в доме отдыха оказывалось хорошо, и в командировке питался в прекрасной заводской столовой, а на собрании акционеров так вообще сидел в заднем ряду вместе с Акиньшиным из второго отдела, и тот угощал Петра Ивановича коньяком из фляжки. Пригибаться, правда, приходилось на всякий случай, чтобы начальство со сцены не заметило. Но это так, ерунда.

Вообще говоря, Петр Иванович был вполне счастливый человек. Работу свою любил, относились к нему все хорошо, с уважением. Плюс еще и пенсия шла. И дома все было путем, и дети радовали. Жена, правда, ворчала иногда, ну так без этого не бывает.

Но проклятая привычка ожидать от жизни подлянки всё портила. Хотя Петр Иванович был всю жизнь очень осторожен. Любовниц не заводил, опасаясь сложностей и переживаний. Когда предлагали повышение по службе, неизменно отказывался – не хотел никем руководить, отвечать не за себя, а за других. Казалось бы, ничто не могло потревожить его спокойную, размеренную жизнь. Но так не бывает, рано или поздно, но что-то должно было случиться.

В один прекрасный день Петр Иванович получил письмо из Сбербанка. В нем говорилось, что он в числе немногих счастливцев выиграл по номеру своего пенсионного счета ни много, ни мало аж золотой слиток. Для получения которого надо явиться в центральное отделение районного Сбербанка тогда-то и во столько-то, имея при себе паспорт.

Первой мыслью Петра Ивановича было: «Лохотрон! Выкинуть бумажку, да и всё!» Но потом они с женой еще раз внимательно прочитали письмо, обсудили. Нет, на лохотрон не похоже. Печать, подпись. И опять-таки, Сбербанк контора солидная. Другое дело, что слитки бывают разные. Не килограмм же ему дадут, грамм пятьдесят от силы. Но почему не получить? А вдруг все же килограмм, это ж полмиллиона рублей!

В этих раздумьях и волнениях провел Петр Иванович целую неделю, до того самого дня, который был указан в письме. К восьми, не выспавшись, приехал он на работу, а в десять пошел отпрашиваться к начальнику бюро.

– Дмитрий Сергеевич, тут такое дело, мне бы отъехать на пару часов.

– Случилось чего, Иваныч?

— Да нет, все в порядке, тут в Сбербанк приглашают, вот, бумагу прислали, – и он протянул начальнику письмо, – я быстро, тут пять остановок на автобусе, ну и очередь, конечно.

Тот прочел письмо, подумал.

– Нет, Петр Иваныч, так дело не пойдет. Несолидно, понимаешь, за золотым-то слитком в общественном транспорте. На машине поедешь!

Позвонил в гараж, вызвал Виктора, своего шофера, и Петр Иванович с шиком прокатился до Сбербанка. Отстоял очередь, получил коробочку, кольца в таких продают в ювелирном. И сертификат на слиток, все честь по чести.

Он отошел от окошка, открыл коробочку. На белом атласе лежал кусочек золота размером с ноготок на детском мизинце. Вес соответствовал указанному в сертификате, один грамм. Петр Иванович постоял, огляделся. Было сильное желание плюнуть и выкинуть коробочку к чертям. Правда, в соседнем окошке можно было поменять слиток на пятьсот с чем-то рублей. Но стоять еще в одной в очереди не хотелось.

На работе сначала зашел он к Дмитрию Сергеевичу, поблагодарить за шофера. Рассказал, показал слиток. Тот, отсмеявшись, позвонил Николай Павловичу, заму. Закрыли кабинет, достали коньяк. Пришлось повторять рассказ на бис. Но под коньячок совсем другое дело. Потом в отделе ребята тоже сбегали за пузырем, посидели немного. Петр Иванович смеялся вместе со всеми. Ну и вечером с женой тяпнули по рюмашке. Правда, дразнили мужики на работе этим слитком еще долго, но это уже пустяки.

Работал он звукооператором на студии научно-популярных фильмов. Представлялся так:

– Андрюша, работник искусств.

Был Андрюша тихий алкоголик. За столом сидел молча, прислушивался к общему разговору, смеялся. Постепенно уходил в себя, начинал очень тихо напевать какую-нибудь мелодию, держась при этом за сердце. Потом засыпал. Через часок просыпался, выпивал еще немного, вставал и уходил домой. К этому привыкли, не обращали внимания.

А было Андрюше плохо. Сердце болело все чаще и чаще. Наконец он пошел к врачу. Тот категорически запретил пить. Андрюша послушался, стало лучше, сердце почти не болело. Трезвость поначалу далась ему неожиданно легко. Старые друзья, любившие Андрюшу за тихий нрав, порядочность, какую-то глубоко скрытую интеллигентность, по-прежнему звали его на застолья. Он приходил, больше по инерции. Сидел, пил лимонад, посмеивался, иногда вставлял фразу-другую.

Потом появляться он перестал, хотя его помнили, звали, звонили.

– Да-да, конечно, – говорил Андрюша, – постараюсь, спасибо!

И не приходил. Постепенно звать его перестали, про Андрюшу стали забывать. Где-то далеко – или недалеко – он жил, работал, растил детей. Но у всех своя жизнь, свои заботы, свои радости и огорчения.

Иногда его вспоминали за столом:

– А помните, – говорил кто-нибудь, – как Андрюша пел пьяненький? Тихо-тихо! И при этом совершенно правильно, слух у него был абсолютный!

– Да он вообще был способный человек, – отвечал другой, – он мне рассказывал, что в детстве в музыкальную школу ходил, стал бы, может, пианистом, если б, сам понимаешь, не это дело. А так пошел в звукооператоры. Все же близко к музыке.

– Почему «был»? Он, надеюсь, жив и здоров. Надо бы, кстати, ему позвонить!

Тем дело обычно и кончалось. Назавтра про Андрюшу забывали. До следующего застолья. Да и сами застолья уже случались редко, раз в полгода, год. Не тот возраст, не то здоровье.

…….

Лет через двадцать мы случайно столкнулись на улице. Андрюша мало изменился, разве что поседел. Зашли в кафе, он заказал водки.

– Ты же завязал, Андрей!

– Ладно тебе, ну завязал, потом развязал. Давай, будем!

Посидели, вспомнили старые времена, веселую нашу кампанию. После ста пятидесяти Андрюша стал массировать сердце.

– Зачем же ты, если… – начал я.

– Зачем-зачем … Вот послушай. Я в этой самой трезвости прожил черт-те сколько лет. Ни грамма. И не могу сказать, чтобы так уж тянуло. Но зато злой я стал, понимаешь? Совсем злой. Всех ненавидел. Жену, сослуживцев, евреев… всех, одним словом. Ходил по улице, ездил в метро, смотрел на людей и злился. До чего ж они тупые все, до чего жлобы! Причем спроси любого ханурика: почему плохо живешь? Так он тебе тут же список: Горбачев, Ельцин, жиды, начальство на работе, жена-сука. Ну и, понятно, Чубайс с олигархами, без этого никуда. Вот и злился от этого от всего, еще и потому, я тебе скажу, что и сам такой же стал. Короче говоря, жена отвела меня, не смейся, к психоаналитику.

– И что?

– Совершенно неожиданно для меня умнейший оказался человек. Случай ваш, говорит, стандартный. Вы, пари держу, завязавший алкоголик. Видите, угадал. Это всё от принудительной трезвости. Тогда я у него спрашиваю: ну а делать-то что мне, посоветуйте. Тут он замялся, на жену мою посмотрел, и отвечает: а вы начните снова выпивать. Не часто, не помногу, но выпивать. Если не получится держать себя в рамках – ну, значит, не судьба, возвращайтесь к трезвости. А если удастся – все у вас будет хорошо. Постарайтесь, голубчик! Ну, вот я и стараюсь. Совсем другой коленкор. Люди хороши, жизнь прекрасна! Сердце вот только пошаливает. Но тут уж надо выбирать: или-или. Ладно, давай на посошок, пойду я.