Креативы Старого Семёна

Через пять лет он уже заведовал пунктом приема стеклотары при крупном универсаме. Работа тяжелая, грязная, но зато денежная. Каким образом на копеечных бутылках и банках удавалось сделать хорошие деньги, обычные люди не понимали. Я, например, и до сих пор не отгадал эту загадку нашего славного советского прошлого. Как, впрочем, и многих других.

Все сбылось, все осуществилось. И джинсы, и «Жигули», и бабы. Хотя вот с бабами были все же небольшие проблемы. Дело в том, что Витя обожал кино про любовь. Вырезал из «Советского экрана» портреты кинозвезд, открытки же с портретами советских красавиц-актрис продавались в киосках, с ними было проще. Новые западные или индийские картины не пропускал, да и наши фильмы ему тоже нравились. И вообще в душе он был романтик. Мечталось ему о чем-то высоком, как у Трентиньяна с Анук Эме в «Мужчине и женщине». Ну, или у Лазарева с Дорониной в «Еще раз про любовь». А в жизни все было как-то приземленно. Клавка из колбасного, Зинка из овощного… Хотя бабы все были молодые, красивые, но просыпаясь и скашивая глаза, он с некоторой грустью размышлял: «эх, были бы у ней брови погуще, так прямо почти Чурсина».

Правда, один раз он чуть не познакомился со знаменитой актрисой. Дело было так. В универсам пришел новый завсекцией, и про него сразу стали говорить, что он брат одного актера из МХАТа. Виктор весь затрепетал. Месяц он ходил вокруг этого Толи кругами, а потом решился. Случай был удобный, выпивали вдвоем.

– Просьба у меня к тебе, Толян, – сказал Витя после первого стакана, – только чтоб никому!

– Я лишнего не говорю. Работа такая, приучила. Выкладывай.

– У тебя, говорят, брат во МХАТе играет?

– Билеты что ли достать?

– Не, другое. Он подарок может передать?

– Кому?

Тут Витька немного замялся, но все же назвал фамилию любимой актрисы.

– Ладно, – обещал Толян, – на той неделе с ним увижусь, спрошу.

Через неделю он сказал:

– Ну чего, спросил я его. Обещал с ней поговорить. Жди.

Еще недели полторы Витька ходил сам не свой, прикидывал, что купить, чего написать. Потом Толян сказал:

– Побеседовал он. Она говорит: пусть передает. Так что неси, я брату передам, а он уж ей.

– Спасибо, Толян! Когда принести?

– Да хоть когда. Только учти, она сказала, чтоб никаких коробочек, никаких бумажных свертков. Чтоб все открыто было. А то, говорит, знаю я этих поклонников! Говна в коробку наложат, ленточкой красивой перевяжут, нюхай, мол, любимая актриса!

– Так и сказала?

– Так и сказала.

С тем Витька и ушел. И ничего передавать не стал, расхотелось.

Вскоре он обзавелся семьей. Вера в профиль немного смахивала на Мэрилин Монро, и это скрашивало неизбежные тяготы семейной жизни. Ну а работа шла своим чередом, деньги были хорошие, когда появился ребенок, то купили кооперативную квартиру, двухкомнатную. С годами Верка постарела, расплылась, сходство с Мэрилин куда-то пропало. Да и Виктор Васильевич был уже не тот, здоровье шалило, стало не до баб. Но ничего, жили хорошо, дружно.

Беда пришла в девяносто втором. Рухнула советская власть, отпустили цены, и стеклотара стала стоить такие гроши, что пришлось Виктору на пятом десятке искать работу. Тем более, что сын поступил в институт, на платное, деньги нужны были позарез.

Выручил армейский друг Сашка, взял к себе в напарники. Сашка, потеряв работу в каком-то НИИ, быстро сориентировался. Сначала рыскал по дачному Подмосковью, брался за любые работы – плотничал, тянул электропроводку, рыл колодцы. Разве что печи не клал, но тут уж ничего не поделаешь, чего не умеешь – того не можешь. Постепенно оброс клиентурой. Теперь он сначала выезжал на объект, смотрел, договаривался, говорил, что надо купить из стройматериалов. Потом брал с собой напарника и начинал работать.. Витька ему подошел. Друзья мотались по дачам, иногда по нескольку дней не появляясь дома.

Однажды Сашка позвонил вечером.

– Васильич, завтра в восемь на Белорусском, баню будем строить.

– Далеко?

– Полчасика на электричке, потом еще пешком через лес минут двадцать. Только побрейся как следует.

– Не понял, Степаныч.

– Завтра поймешь, - засмеялся Сашка и повесил трубку.

Назавтра пришли на дачу, вышла хозяйка, полная женщина лет пятидесяти.

– Вы, Александр Степанович, точны как часы.

– Стараемся, Лариса Петровна. Вот, напарник мой, Виктор Васильевич.

– Очень приятно, меня Лариса Петровна зовут. Ладно, мужики, я вам мешать не буду, если что – позовите.

И ушла в дом. А они принялись за дело. Вечером попрощались с хозяйкой до завтра и пошли к электричке. По установившемуся уже ритуалу в лесу сделали остановку, достали четвертинку, бутерброды.

– Не понял я, чего ты вчера говорил: побрейся, побрейся? – поинтересовался Витька, закусывая.

– А ты не узнал ее, что ли? Это ж Антушевская!

– Та самая? Да уж, как тут узнать.

Утром Виктор Васильевич встал рано, достал с антресолей картонную коробку, смёл с нее пыль. Нашел открытку с Антушевской, полюбовался, посмотрел на обороте, в каких фильмах снималась. Убрал обратно, замотал коробку скотчем. Позавтракал, принял душ. Долго брился, глядя в зеркало на свое морщинистое лицо, на лысину. Потом взял коробку, вышел из дома, выкинул ее в мусорный контейнер.

И поехал строить баню.

Все волновало нежный ум.

А.С. Пушкин

Он был такой человек, что скажи ему, к примеру:

– Петр Иваныч, зайдем сейчас куда-нибудь, посидим, выпьем, поговорим, – то и пойдет, и посидит, и поговорит, и выпьет. И с хорошим настроением поедет домой. А утром будет как огурчик и побежит на работу.

Но если сказать ему, допустим, в пятницу:

– Петр Иваныч, там в четверг банкетик небольшой намечается, ты уж спланируй свои дела, освободи вечерок, – то будет он мучиться целую неделю, представлять, как в четверг выпьет, потом домой через весь город, потом жена будет ругаться, а рано утром-то на работу. И будет Петр Иваныч на банкетике сидеть мрачный и молчаливый, пить рюмку за рюмкой и надерется как свинья. И жена выдаст ему по полной, и не выспится, и утром побредет на работу с тяжелой головой и плохим настроением.

Вот такая была у Петра Ивановича натура, он и сам удивлялся. Но ничего с собой поделать не мог. Все, что нарушало естественный ход жизни, будь то собрание акционеров, командировка, да даже предстоящая поездка с женой в дом отдыха – все это выбивало его из колеи. Он сразу принимался думать о том, как будет через три дня сидеть на собрании и томиться от скуки. Или что в командировке придется обедать в плохих ресторанах и испортится пищеварение. А в доме отдыха жена будет таскать на все мероприятия, и должен он будет на старости лет слушать массовика-затейника, или как он там сейчас называется, аниматора.