Креативы Старого Семёна

– А что чурки… – начал было Олег, но Лиза пнула его ногой под столом.

– Чурки-то? Да не поверите, какие случаи бывают. В том году один такой деятель в котельной дежурил. Делов-то всего ничего, уголь подбрасывай, да и всё! А эту гниду, видишь ли, в тепле разморило, заснул. Котел остыл, а это ж север, а не твой, я, конечно, извиняюсь, кишлак! Прибегаем туда, а он дрыхнет. Ну, мы его, само собой, я уж прямо скажу, измудохали от души. Пусть спасибо скажет, что живой остался.

Майор порассуждал еще немного о неудачах в карьере, интригах какого-то капитана Скворцова, которого, дай ему, Зыкову, волю, он бы разжаловал в рядовые, и пошел спать.

Утром Лиза собрала майору пакет в дорогу – бутерброды с ветчиной и сыром, помидорчики, огурчики, четыре вареных яйца, ну и бутылку коньяка, конечно.

Позавтракали, супруги робко попросили передать Саше посылочку, она не тяжелая.

И Олег повез гостя на вокзал.

А Саша вернулся через несколько месяцев. И жизнь снова вошла в колею.

В свое время Николай Борисович с блеском окончил архитектурный и попал в мастерскую самого Иофана. Вместе со всем коллективом трудился над грандиозным проектом Дворца Советов. Увы, проект так и остался на бумаге. Да и вообще, со временем главным занятием советских архитекторов стали типовые жилые дома. И хотя в юности мечталось не об этом, но Николай Борисович работал достаточно успешно. К пятидесяти годам он уже возглавлял мастерскую и даже получил Государственную премию – за проект одного из новых микрорайонов Москвы. Не один, конечно, в соавторстве, но все равно, лауреат Государственной премии – это звучало.

Николай Борисович мужчина был представительный, высокого роста, лицо его излучало довольство и доброжелательность. Квартира у него была хорошая, большая, рядом с метро. И семейная жизнь тоже удалась. Красавица жена, две дочки – умницы и отличницы. Да и вообще, жил Николай Борисович, что называется, со вкусом. Любил хорошо одеться, вкусно поесть, выпить иногда водки из хрустального графинчика. Разве что жене не изменял. За исключением, правда, одного случая, о котором он никогда и никому не рассказывал.

Дело было так. По заданию ЦК партии в мастерской Николая Борисовича был спроектирован спецобъект – так он назывался в секретных, для служебного пользования, бумагах. Объект был построен под его, Николая Борисовича, авторским надзором, принят специальной комиссией и сдан в эксплуатацию. Все было сделано наилучшим образом, архитекторы получили хорошие премии, а Николай Борисович сверх того еще и путевку в санаторий ЦК.

Там, на берегу Черного моря, в санатории, Николай Борисович не то что подружился – так сказать было бы явно чересчур, но все же часто беседовал с очень большим человеком из аппарата ЦК. Который остался очень доволен спецобъектом, делал Николаю Борисовичу комплименты и говорил о перспективах дальнейшей работы. И как-то вечером, в столовой, после обстоятельного разговора за ужином, большой человек благожелательно сказал, показывая взглядом на молодых и красивых подавальщиц:

– Ну что же, Николай Борисович, выбирайте!

И Николай Борисович выбрал, и большой человек с улыбкой похлопал его по плечу, выказывая тем самым одобрение вкусу Николая Борисовича и вместе с тем уверенность в его умении держать язык за зубами. А потом была ночь, и молодая женщина рядом.

Да, было, было, и совесть Николая Борисовича не мучила. Потому что, думалось ему, даже жена, случись ей про это узнать, поняла бы и простила – мог ли он поступить иначе, если предложение было сделано таким человеком? В общем, эпизод этот был, и прошел, и забылся. Николай Борисович продолжал свою спокойную и размеренную жизнь.

Иногда, правда, овладевало им беспокойство, даже легкое уныние. Вспоминалась молодость, мастерская Иофана, увлеченность, мечты о чем-то грандиозном. Тогда он доставал мольберт, садился, писал по памяти какой-нибудь пейзаж. Или натюрморт. Успокаивался. И снова настроение становилось хорошим, ровным.

На пенсию Николай Борисович ушел в семьдесят, прожил после этого еще лет пятнадцать.

Похороны были тихие. Старушка-жена, дочки с мужьями, внуки, родственники, пара стариков-сослуживцев. Поминки устроили дома, в той самой квартире рядом с метро. На стене висела огромная довоенная фотография – мастерская Иофана, сам Иофан, молодые архитекторы и Николай Борисович среди них – высокий, худой, растрепанный, с горящими глазами. За столом говорили о таланте покойного, его человечности, любви к людям. Потом гости ушли, вдова помыла посуду, накапала себе валокордина и легла спать.

Вот и вся история. Да, но все же – что же это был за спецобъект такой? Да так, ничего особенного – государственная дача. Обыкновенная государственная дача для члена Политбюро. А может, даже и не члена, а всего-навсего кандидата в члены, сейчас уж точно и не скажешь, столько лет прошло.

И величие степенно

Отступает в логарифмы.

Б. Слуцкий

Работала у нас в НИИ одна дама. Замуж она вышла поздно, за токаря с нашего же опытного завода.

Поженились, сына родили, все у них было хорошо, дама постепенно дослужилась до заместителя заведующего отделом.

И тут стало ей неловко, что муж у нее простой токарь. Договорилась она с приятелем-завлабом, что тот возьмет к себе ее мужа технологом и за год подготовит его к поступлению в ВЗПИ, Всесоюзный заочный политехнический институт.

Завлаб год мучился с этим Серегой, поскольку тот и все немногое, что вынес из средней школы, давно забыл. Но все же дело увенчалось успехом, поступил. Хотя не обошлось без волнений, о которых Серега любил рассказывать друзьям за бутылкой.

"Сдаю я математику, экзаменатор меня спрашивает:

–Чему равен десятичный логарифм десяти?

Я напрягся, собрался весь и говорю ему, даже не говорю, а знаешь, так, выпаливаю:

– Единице!

Он мне:

–Молодец! Ну а ста?

Я снова собрался, напрягся весь и выпаливаю ему:

—Не знаю!"

Тут обычно Серега замолкал, успокаивался, а потом говорил с некоторым упреком:

– Четверку поставил.

Женился Игорь Сергеевич поздно, да и с детьми не спешил. Потом все же они со Светой родили сына. И когда мальчику подошло время идти в школу, отцу уже исполнилось сорок пять.

Учительница в классе у сына была молодая и очень красивая. Игорю она сразу понравилась. Настолько, что жена это заметила. И стала говорить мужу про нее гадости. Он сердился, возражал, начались скандалы.

– Он мне говорит, – жаловалась Света подруге, – дескать, главное, что она детей любит. Я ему: да каких, к такой-то матери, детей! Мужиков она любит!