Креативы Старого Семёна

Поскольку такое обращение было мне не в новинку, то я сразу и ответил:

— Да, я еврей.

На что старичок мне сказал:

— Но вы, молодой человек, не расстраивайтесь. Мы так немцам в войну за вас дали! Будут помнить!

Рассказ моего знакомого, передаю дословно.

«Тут у меня случай был недавно. Я ходил по врачам, обследовался. И попал к проктологу, он мне проверял прямую кишку. Молодой парень, смешливый такой. Начал он меня исследовать. Больно, противно. Наконец, все закончилось. Он говорит:

— Ну, прямая кишка у вас в порядке, можете делать колоноскопию. Все понятно? Вопросы есть?

— Знаете, доктор, это мой второй опыт. Пятьдесят лет назад у меня в больнице брали пробу кала на дизентерию. С тех пор не понимаю, что хорошего в анальном сексе?»

В детстве все мы рассказывали друг другу анекдоты: что такое сверхбедность? сверхжадность? сверхнаглость? Но жизнь - не анекдот. Во всяком случае, не всегда.

Один мой знакомый, назовем его Жора, в старые времена был профсоюзным активистом, занимался, в частности, организацией турпоездок для сотрудников. И вот в одной такой поездке мне довелось участвовать. Мы все – человек сорок – рано утром приехали в аэропорт. Там нас должна была встречать сотрудница экскурсионного бюро. Единственное, что знал о ней Жора – это то, что зовут ее Вера Петровна. Мы ждем, а ее все нет и нет. И Жора начинает нервничать – надо же, чтобы вся группа успела зарегистрироваться на рейс, сдала вещи в багаж и т.д. А время поджимает. Может, она уже и здесь, но как ее найти? Вокруг полно народу, кто из них наша Вера Петровна?

И вот, наконец, она появляется, маленькая, немолодая, очень некрасивая, даже уродливая. И спрашивает нас – вы из такой-то организации? И Жора, облегченно вздохнув, обводит всех взглядом, как бы прося внимания. Подходит к ней и говорит:

— Вера Петровна, вы по телефону не сказали, на что вы похожи, чтобы я мог вас сразу найти!

Помню убитое лицо женщины, ее сразу севший голос. Помню свой мгновенный страх – как бы не улыбнуться.

Потом, в новые времена, Жора, говорят, стал успешным бизнесменом.

Как известно, десятого ноября тысяча девятьсот восемьдесят второго года умер Брежнев. Или, как тогда писали, «Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного совета СССР товарищ Леонид Ильич Брежнев». Через несколько дней его хоронили у Кремлевской стены. Похороны, разумеется, транслировались по всем программам телевидения.

В нашем учреждении во всех отделах заранее поставили телевизоры. И вот мы стоим в коридоре, несколько десятков сотрудников, и смотрим прямую трансляцию похорон. Стоим тесно, в несколько рядов. И вдруг мой приятель шепчет мне в ухо:

— Посмотри на нашего горюна!

А передо мной стоит наш механик Серега. Со скорбным, устремленным в экран телевизора лицом. И указательным пальцем гладит туго обтянутую джинсами попку стоящей перед ним девицы. И та тоже скорбит, стоит смирно, в экран смотрит не отрываясь.

Не удержался, стыдно вспомнить, смеялся взахлеб. Начальник, помню, на меня наорал. Могли быть большие неприятности. Но ничего, обошлось.

Всю жизнь мне говорили, что музыкального слуха у меня нет и в помине. Но в глубине души я все же в этом сомневался. Я читал, что бывает так: у человека есть слух, но, тем не менее, он не может на людях правильно воспроизвести ни одной мелодии – зажатость мешает. Может, думал я, и у меня эта самая зажатость?

Но однажды я проводил отпуск в байдарочном походе по Западной Двине. В нашей компании был профессиональный музыкант, дирижер из Ленинграда. Он много рассказывал о загадочном и непонятном для меня мире музыки. Я ему - о шахматах, которые он любил.

И вот как-то этот Валентин, дирижер, сильно простудился. Кашель, насморк, высокая температура, он чуть ли не бредил. Лежал в своей палатке и не выходил. А я сидел у костра и, будучи в хорошем настроении, что-то напевал. И Валя, не выдержав моего вокала, закричал:

— Семен, немедленно замолчи!

С тех пор я на публике не пою. Но надежда все же теплится. Ведь был и другой случай. Мой хороший знакомый, саксофонист, уверяет, что однажды, у него в гостях, я в сильном подпитии совершенно правильно исполнил вещь самого Бетховена! Правда, произведение это называется - «Бездельник, кто с нами не пьет».

Казалось бы, что может быть безобиднее обыкновенной эстрадной песенки? С незатейливыми словами? Но не все так просто. Вот несколько подлинных случаев из нашего, не такого уж далекого, прошлого.

Популярный в свое время певец Владимир Макаров в одночасье исчез с телекранов после того, как спел песню с такими словами:

Тсс! Тише друг,

Стены слышат каждый звук,

Каждый шорох, каждый вздох

Ну это еще ладно, можно понять. Но вот в 1970-м году Лев Лещенко перестал исполнять свой хит про Ярославну – помните:

Ярославне в час разлуки,

Ярославне в час разлуки

На коня верхом садясь

…

Дело в том, что в это время широко отмечалось столетие со дня рождения В.И.Ленина. А в песне, на беду, была такая строчка:

Нам столетья не преграда

И уж совсем незаслуженно пострадал Эдуард Хиль. Ему в 1969-м году запретили исполнять песню «Лунный камень». Да, там было такое:

Подари мне лунный камень,

Сто преград преодолей

Тогда почему-то никто не сомневался в том, что 21 июля 1969 года Армстронг спустился на Луну. И песню запретили. Наверное, зря - в свете последних изысканий?

В юности у меня был друг. Звали его Павел. Я часто бывал у него дома. Родители Павлика, радушные, доброжелательные люди всегда были рады гостям. Мама обычно расспрашивала меня о житье-бытье. Отец же был молчалив. Работал он токарем на одном из московских заводов. Был, как тогда говорили, передовиком, у него имелся даже орден Ленина – награда очень редкая.

Помню, на свадьбе Павлика он хотел сказать тост. Долго мялся, повторял «ну, значит» и «одним словом». Потом выдавил из себя несколько слов и облегченно замолчал. И мне казалось, что он и говорить-то толком не может. Но как-то Павлик рассказал, что отец его в молодости был первым секретарем одного из сибирских обкомов комсомола. И речи произносил, и в газетах писал. Но когда в тридцать седьмом начались аресты, испугался, уехал на Север, завербовался в какую-то бригаду. Уцелел. Но замолчал. На всю жизнь.

В молодости я каждую неделю обходил букинистические магазины – искал шахматные книги. Книги тогда вообще были жутким дефицитом, и шахматные – не исключение. Сейчас трудно это представить, но изданные обычным по тогдашним меркам стотысячным тиражом книги по шахматам расходились моментально. Купить их можно было только у букинистов, и то если повезет.