Креативы Старого Семёна

— А почему, Алексей Николаевич? Почему она была самая трудная?

— Как это почему? Шутка ли, чуть не семьдесят страниц текста выучить!

Как приятно быть артистом

Каждый день аплодисменты

Ю.Левитанский, кажется

На самом деле не все так просто. Вот был у меня в старые времена приятель, артист. Когда он заканчивал театральный вуз, его приглашали чуть не все московские театры. Он выбрал тот, где главным режиссером работал его кумир. Но кумир вскоре ушел в другой театр. А с новым главрежем отношения не сложились. Ролей было мало, и те не очень-то значительные. К тому же к очередному капустнику мой знакомый подготовил номер, посвященный только что выпущенному спектаклю «Ревизор», в котором он не был занят. Режиссеру номер не понравился, более того, он обиделся. И отомстил. Дал моему приятелю роль. И теперь в те дни, когда в театре шел «Ревизор», тот должен был приезжать на работу, гримироваться, надевать мундир и в последнем действии выходить на сцену со словами:

— Приехавший по именному повелению из Петербурга чиновник требует вас сей же час к себе. Он остановился в гостинице.

И все. Можно было идти домой.

Платили ему сто шестьдесят рублей. Плюс квартальная премия. Денег вечно не хватало – семья, дети. Брался за любую подработку – радио, телевидение, кино. Но получить ее, эту работу, было трудно. Много артистов, мало ролей. Однажды, помню, он рассказывал:

— Я тут снялся в эпизоде, в телефильме «Предел возможного». Ладно, прошло какое-то время, сижу дома. Денег нет, получка не скоро. Вдруг получаю почтовый перевод. Смотрю, там написано:

Такому-то. Почтовый перевод на двадцать семь рублей. Предел возможного.

Дело было, как сейчас принято говорить, в лихие девяностые, в самом их начале. На пятом канале, в бешено популярной тогда программе «Пятое колесо», выступал довольно известный в те времена, да и сейчас… ну, не знаю, как его назвать. Экономист - не экономист, публицист – не публицист. Даже не прораб перестройки. Чем он занимался раньше, чем занимается сейчас – честно говоря, и не знаю точно. Но его статьи, интервью и до сих пор мелькают в прессе.

Ну так вот, этот деятель раз в неделю появлялся в «Пятом колесе» и рассказывал о золоте партии. Волнующая была тема. Куда коммунисты спрятали награбленное богатство, как побыстрее вернуть его народу, всем ли хватит? И надолго ли? Короче говоря, вопросов была масса. И гость программы обо всем этом и рассказывал. Неторопливо доставал из пачки дорогую американскую сигарету, зачем-то облизывал фильтр. Чиркал зажигалкой «Зиппо», затягивался. И начинал свое неспешное повествование. Рядом сидела ведущая, изредка задавала гостю какой-нибудь уточняющий вопрос, смотря при этом на него восторженными глазами.

А мне все как-то не удавалось посидеть, вслушаться, понять, что же он там говорил. Может быть, я пропустил начало, не помню. И было трудно въехать, говоря нынешним языком. Но однажды что-то знакомое мелькнуло в его вальяжной речи, какая-то фамилия, может быть. Или город. И я сел поближе к телевизору и стал внимательно слушать, стараясь ничего не пропустить. И уже через пять минут понял. Но, не веря себе, досмотрел до конца.

Боже мой, он просто-напросто пересказывал своими словами прочитанный детектив! Незнанского и Тополя, про золото партии! Который и я как раз недавно прочел.

Сестра моя училась в английской спецшколе. Школа эта, если не ошибаюсь, №17, в те годы - вторая половина шестидесятых - считалась лучшей в Москве. Во всяком случае, в старших классах многие ученики свободно владели английским. И некоторых, в том числе мою сестру, привлекали в качестве гидов-переводчиков. Они ходили по Москве с туристическими группами, школьниками из Англии и Америки.

И вот однажды сестра водила очередную группу. Дело было в воскресенье, и в этот день в стране происходили какие-то выборы. То ли в Верховный Совет СССР, то ли в Верховный Совет РСФСР. Люди постарше помнят, что это было такое. На одно место - один кандидат, представитель "могучего блока коммунистов и беспартийных". Приняло участие в голосовании: 99,99 процента зарегистрированных избирателей. Из них проголосовали за 99,96 процента. Правда, сотые процента несколько отличались по союзным республикам. Помню, один эстонец с гордостью мне говорил, что в Эстонии на каждых выборах меньше всего процент проголосовавших "за". Чуть ли не 99,89!

Ну так вот, сестра водит этих английских школьников, и вдруг они выражают желание посмотреть, как проходят выборы.

— Пожалуйста, - говорит сестра, - вон, видите - школа. Там избирательный участок, можно зайти и посмотреть.

Школьники посовещались, и сказали, что они, разумеется, полностью доверяют гиду, но хотели бы пойти не на тот участок, на который она указывает, а на какой-нибудь другой.

— Нет проблем, - отвечает сестра, - вот карта Москвы. Мы сейчас находимся вот здесь. Выбирайте любую школу, желательно, конечно, расположенную неподалеку, и пойдемте туда.

Тут английские скептики снова устроили небольшое совещание и, наконец, указали ту школу, где они хотели бы побывать.

Пришли, стали наблюдать. И юным англичанам открылась таинственная, загадочная и совершенно непонятная картина. Люди шли, совершенно добровольно, никакого конвоя. Более того, в хорошем настроении, нарядно одетые. Многие с детьми. Регистрировались, получали бюллетени с фамилией единственного кандидата. Опускали бюллетень в урну. И уходили.

Школьники были настолько ошарашены, что даже вопросов не задавали. И так и уехали в свою Англию. Не поняв загадочного праздника социалистической демократии.

Мама моего друга жила в крохотном белорусском местечке. Перед войной она выучилась на санитарку. После чего ее взяли на работу в госпиталь. Большой госпиталь, оборудованный по последнему слову тогдашней медицины. И там она впервые увидела многие вещи – лифт, батареи отопления, ванную, да и многое другое. Все это поражало воображение. Но особенно ее привлекала ванная. Во время ночных дежурств, уже под утро, когда больные засыпали, она шла туда, наполняла ванную водой, садилась и чувствовала себя в раю.

И вот однажды ночью, когда она плескалась в ванне, раздался жуткий грохот, и она потеряла сознание. А когда очнулась, то обнаружила, что сидит в теплой воде, над нею утреннее небо, а вокруг горящие развалины. Началась война, немцы разбомбили госпиталь.

Потом был фронт, чудовищный послевоенный быт, дети, рожденные в армейской палатке, целая жизнь. Но до самой смерти она вспоминала это утро. Из рая в ад.