Креативы Старого Семёна

В торговлю же устроиться было проще. Зато там присутствовал постоянный риск. Можно было сесть в тюрьму. За обвес, обсчет, недостачу, усушку, утруску, пересортицу. И еще много за что. Но на этот риск шли сознательно. Сажали все же немногих, а воровали вроде бы все. Правда, время от временя в газетах появлялись статьи о том, что "всеобщая нечестность в торговле - это миф". В доказательство почему-то всегда приводился один и тот же центральный универмаг города Винница. Дескать, сколько его ни проверяли, а никаких нарушений не нашли. Кто знает, может, так оно и было. Я в Виннице не был, судить не берусь.

Ну так вот, работала у нас одна молодая женщина. Отец ее был директором универсама, мама - домохозяйкой. Папа днями и ночами пропадал на работе. Коллектив в универсаме был в основном женский, и потребности в супружеском общении у папы не возникало. Как-то там на работе устраивался. И так он проработал много лет, а потом вышел на пенсию. В тот самый день, когда ему исполнилось шестьдесят лет, ни днем позже. Сколько можно жить под постоянной угрозой ареста! Его торжественно проводили, вручили все, что полагалось вручать. И он поехал домой, к семье.

А утром мама прибежала к дочке, потрясенная:

— Оля! Ты знаешь, что сделал твой отец?

— Нет, мама, не знаю.

— Представь, он ночью пришел ко мне и потребовал, чтобы я исполнила свой супружеский долг. Оля, я чуть не умерла со страха!

— Самое главное в жизни – это здоровье! – часто говорил Коля, значительно поднимая палец.

— Ну да, в общем конечно, - неохотно соглашался я, закуривая, - хотя с другой стороны…

— Что с другой стороны? – настороженно спрашивал он.

— Ну как тебе объяснить. Вот я, например, здоровье не очень-то берегу. Курю, сам видишь, выпиваю, спортом не занимаюсь. Болезни, то да се. Так постепенно состарюсь, а потом и помру. Все естественно. А вот ты…

— А что я?

— А ты-то ведь умрешь совершенно здоровым! Вот что обидно.

— Ты знаешь, это… кончай ерунду разную болтать, - серьезно говорил он.

Здоровье действительно было для него самым главным. И Коля его тщательно поддерживал. Он не пил и не курил. С утра делал зарядку с отягощениями. Потом бежал кросс, километра три. Принимал ледяной душ, растирался, и шел на работу. По выходным играл в футбол.

Все, что полезно для здоровья, он любил. И зарядку, и душ, и кросс. Очень злился, когда жена говорила:

— Коля, ты ведь все равно мимо магазина бежишь. Купи молока!

Магазин портил чистую радость от утренней пробежки.

Он много читал. Но не художественную литературу, а книги о здоровом образе жизни. И как-то прочел в одной брошюре, что воздержание очень полезно. После чего прожил монахом лет пять, пока в другой книжке не вычитал прямо противоположное. И пустился в дикий разврат. Тем более, что с женой он к тому времени уже развелся.

И вдруг – ему было тогда уже за сорок – у него заболел зуб. Долго не решался Коля пойти в поликлинику, было очень страшно. Чуть не впервые в жизни к врачу, да еще к зубному! В конце концов зуб он вылечил. Правда, вспоминал этот случай долго.

—Ощутил дыхание смерти! – говорил он.

И почему-то после этого удара судьбы Коля изменился. Стал покуривать, иногда даже выпивал. Зато с развратом покончил раз и навсегда, прочитав в письме Пушкина брату: «Иметь женщину без любви достойно разве старой обезьяны восемнадцатого века». Женился снова. Кроссы бегать прекратил, да и душ принимал обычный, не ледяной. Может, осознал тщетность своих усилий. Или просто надоело. Не знаю.

Мой начальник, Владислав Юрьевич, в молодости пел чуть ли не профессионально. В Воронежском русском хоре, если я ничего не путаю. Но потом бросил это дело, окончил институт, пошел работать. Быстро выдвинулся по административной линии, стал завлабом, а потом и завотделом в нашем НИИ.

Мужчина он был видный, разговаривал авторитетным тоном, положением своим немного даже гордился. Помню, посылал он девочку в министерство, передать какие-то бумаги. И подробно ее инструктировал.

— Галя, выйдете из метро, повернете направо, пройдете сто метров, увидите здание министерства. Зайдете, там местные телефоны. Наберете такой-то номер, попросите Николая Петровича. И скажете ему: «Владислав Юрьевич сам, к сожалению, приехать не смог, он просил передать бумаги». И пусть он пошлет кого-нибудь их у вас взять. Сам он ходить не будет, он тоже большой человек!

От музыкального прошлого у него остался аккордеон, который хранился в кабинете. В предпраздничные дни Владислав Юрьевич обходил свои лаборатории. Везде его сажали за стол, он выпивал рюмку-другую, и посылал кого-нибудь за инструментом. Пел песню под собственный аккомпанемент – у него был хороший, приятный баритон - и шел дальше. В следующей лаборатории все повторялось.

Потом наши пути разошлись, но время от времени я о нем слышал от общих знакомых. Карьера его была бурной, со взлетами и падениями, но в целом довольно успешной. Но потом Владислав Юрьевич заболел, оставил работу и вскоре умер. Еще совсем не старым человеком.

В последние свои годы он освоил Интернет, создал собственный сайт. И уже слабый, не выходивший из дому, он поместил там множество песен в своем исполнении – и русских народных, и неаполитанских, и советских. Наверное, под караоке. А может, сам себе аккомпанировал, как в те, старые времена.

Я и сейчас иногда слушаю эти записи. И странно немного – человек всю жизнь проработал в НИИ, защитил диссертацию, руководил отделом. А остались от него песни. Которые он поет красивым баритоном. В том числе и свою любимую – «Надежда, мой компас земной».

Одна давняя история не идет из памяти. Хотя и история-то вроде пустячная, и было это больше сорока лет назад, еще в школе, то ли в девятом, то ли в десятом классе. Уже уроки кончались, все собирались домой, как вдруг наши активисты объявили, что сейчас будет классное собрание, очень важное, все должны присутствовать.

И вот мы расселись по партам, и я вижу, что несколько девиц взволнованы до чрезвычайности. Наконец, одна из них, Алла, берет слово. И рассказывает, что вот, дескать, вчера у меня была в гостях Таня. И показывает на нее рукой. Сама попросилась, чтобы я с ней математикой позанималась. А когда она ушла, то я обнаружила, что пропало… ну, честно говоря, уж и не помню, что там у нее пропало, то ли деньги, то ли кольцо, то ли еще что-то.

— И вот, - говорит Алла, - я хочу, нет, мы все хотим, чтобы Таня объяснила нам свое поведение.

И началось. Подруги Аллы уличали Таню, уличали криком, взахлеб.

— За ней это давно водилось, мы давно ее подозревали!