Салли Смит - Королева

Королева с личным секретарем сэром Мартином Чартерисом просматривает поздним вечером правительственные документы на борту королевской яхты “Британия”. Март 1972 года. Lichfield/Getty Images

Весной и осенью 1969 года Пьетро Аннигони снова приезжал в Букингемский дворец писать портрет королевы. После пятнадцатилетнего перерыва ему легче было заметить изменения, невидимые для тех, кто общался с сорокатрехлетней королевой изо дня в день. “Она будто сжалась – в чем-то стала более хрупкой, в чем-то более жесткой. Лицо ее во время позирования было живым как ртуть, – улыбка, задумчивость, решимость, неуверенность, расслабленность, напряжение сменяли друг друга, словно в калейдоскопе… (1) На каждом сеансе королева общалась со мной в самой непринужденной, естественной манере, не переставая удивлять и восхищать своей обезоруживающей открытостью” (2).

Художник сразу выложил королеве свое видение будущего портрета: “Ваше величество обречены на одиночество в силу своего положения. Ипостасей матери и жены это не касается, но в роли монарха вы стоите особняком, и именно так я хочу вас изобразить. Если все удастся, то на холсте предстанет женщина, королева – и, соответственно, одиночество” (3). Елизавета II кивнула, осмотрела эскиз, который Аннигони рисовал в течение восьми сеансов, и сказала: “Мы сами не знаем себя. Отражение в зеркале предвзято – и к тому же перевернуто”. Она одобрила намерение портретиста изобразить ее “задумчивой и строгой, но при этом человечной”, величественной, но не приукрашенной. “Я чувствую здесь вдохновение”, – призналась королева.

Сеансы возобновили в конце октября, после возвращения ее величества из Балморала. Между тем мир потрясла первая высадка человека на Луну. Первопроходцы XX века покорили сердце королевы (4) еще в феврале, когда Дэвид Брюс привел в Букингемский дворец Фрэнка Бормана – командира “Аполлона-8”, первого экипажа, облетевшего вокруг Луны, – с супругой и двумя сыновьями.

Ступивший на лунную поверхность 20 июля Нил Армстронг должен был оставить там послание от королевы, записанное на микропленку. Кроме того, ее величество отправила поздравления экипажу “Аполлона-11” “и американскому народу с этим историческим событием” (5). Она восхищалась доблестью астронавтов Армстронга, Эдвина “Базза” Олдрина и Майкла Коллинза, подвиг которых “открыл человечеству новые горизонты познания Вселенной”. Трое героев-американцев прибыли в Лондон в октябре того же года в рамках мирового турне, первым делом побывав в Букингемском дворце, где их приветствовала Елизавета II с семьей. Встреча прошла тепло, несмотря на одолевавший астронавтов кашель и насморк. Во время обмена рукопожатиями гости поклонились маленьким Эндрю и Эдварду, а также отметили, как хорошо ее величество осведомлена об их космическом путешествии.

Теперь королева с неослабевающим интересом следила за полетом следующего экипажа, “Аполлона-12”, который отправился в космос 14 ноября. Она призналась Аннигони, что специально встала на рассвете, чтобы посмотреть телетрансляцию второй высадки на Луну. В течение двух сеансов позирования она подробно рассказывала о том, как продвигается экспедиция, хотя и согласилась с художником, что “при всем восторге и восхищении, более глубокого душевного отклика этот полет не вызывает” (6).

Вторая лунная экспедиция совпала с совершеннолетием принца Чарльза, которое его мать отметила пышным балом в Виндзорском замке с четырьмя сотнями приглашенных. Веселье было бурным и продолжалось далеко за полночь, королева танцевала босиком, скинув туфли. Были и незваные гости – перелезший через стену оксфордский студент, попытавшийся слиться с толпой приглашенных. Королева его тоже видела, по ее воспоминаниям, “он был так пьян, что не мог связать двух слов, кроме нецензурных” (7). Тем не менее, когда молодого человека (который оказался отличником учебы) арестовали, королева простила ему этот дерзкий поступок. Она выразила надежду, что нарушителя не исключат из университета и он отделается “строгим наказанием и испугом”.

Виндзорское празднество было творением Патрика Планкета, 7-го барона Планкета, с 1954 года состоявшего заместителем дворцового эконома, ближайшего советника и друга детства ее величества. Убежденный холостяк, старше королевы на три года, он отличался аккуратностью в одежде, военной выправкой и озорной улыбкой. Кроме того, от координатора частных светских мероприятий Елизаветы II требовался безупречный вкус. Планкет любил украшать Виндзорский замок оригинальными цветочными композициями, сочетая циннии, душистый табак и манжетку с пионами и высокими белыми дельфиниумами, подчеркивая букеты точечной подсветкой. “Вы, наверное, опустошили все оранжереи в Большом Виндзорском парке” (8), – заметила как-то Елизавета II. “Почти, – ответил он. – Кое-что все-таки осталось”.

С подачи Планкета в списках гостей Елизаветы II стали появляться имена из мира искусства – “люди, которые прежде никогда бы туда не попали” (9), – вспоминает заслуженная фрейлина Елизаветы II. Именно Планкет отбирал имиджевые фигуры для неформальных обедов, которые устраивала королева в Букингемском дворце, и даже внес некоторое разнообразие в охотничьи вылазки по выходным. “Он знал всех и вся – вплоть до того, кого недолюбливает принцесса Маргарет, а значит, не захочет видеть своим соседом по столу” (10), – свидетельствует Маргарет Роудз.

Имелась у Планкета и менее очевидная роль, столь же значимая для королевы и завязанная на давней дружбе. Родители Планкета, Тедди и Доротея, близко знакомые с Георгом VI и Елизаветой, погибли в авиакатастрофе в 1938 году. Пятнадцатилетний Патрик и двое его младших братьев остались сиротами, и король с королевой приняли живое участие в их воспитании. После Итона и Кембриджа Планкет служил во время Второй мировой офицером в Ирландской гвардии и в 1944 году был ранен в Бельгии.

По возвращении в Лондон король назначил его своим личным адъютантом, а потом он остался на дворцовой службе по просьбе взошедшей на престол Елизаветы II. “Она быстро поняла, что на Патрика можно положиться, – говорит его брат Шон Планкет. – У него была отменная память на имена и лица, а еще интуиция и поразительное чутье” (11). В отличие от других придворных, нередко избегавших сообщать неприятную правду, Планкет говорил со “своим начальством”, как он называл королеву, открыто – “часто смягчая свои слова улыбкой и вызывая ответную” (12), – вспоминает Шон.

Ценитель искусства, коллекционер, обладатель нескольких Рубенсов, Планкет помогал Елизавете II c приобретением предметов искусства. Вместе с принцем Филиппом он руководил переделкой пострадавшей от бомб часовни Букингемского дворца в Галерею королевы, в которой в 1962 году взору публики впервые были представлены шедевры из королевских собраний. Он делился своими знаниями с Елизаветой II, и ее величество проникалась еще более трепетным отношением к сокровищам искусства, демонстрируемым гостям Виндзора и Букингемского дворца.